Чудовищ не бывает

Голова Сони. Лоб, виски. Темные пальцы. Темные пятна на пальцах. Рука отчего-то влажная.

— Хватит! — Мать высвободила руку и села. — Что случилось?

Алиса примостилась на кровати, и Соня крепко сжала ее локоть.

— Алиса, успокойся.

Алиса чувствовала, как по щекам текут слезы. Она окинула взглядом свои голые ноги, ночную рубашку. Едва заметную царапину на лодыжке, похожую на отметину от гвоздя.

— Мне она не нравится, — пробормотала Алиса, — она ненормальная.

— Ты о ком?

— О девочке.

«Ненавижу ее, — думала Алиса, — хорошо бы, она исчезла».

Она тряхнула головой. Руки дрожали. Мать уложила Алису на кровать и обняла.

— По-моему, ты переутомилась, — сказала Соня, — сильно переутомилась. Я же слышу, что ложишься ты совсем поздно. — Она погладила Алису по голове, медленно, ласково. — Все уже позади. Ты же сама сказала. Теперь все будет хорошо. А девочку эту выбрось из головы. Наверняка у нее есть семья. Я завтра заеду в магазин и спрошу про нее.

Входная дверь хлопнула. Алиса спрыгнула с кровати и выбежала на лестницу. Над морем полз утренний туман. Соня уже направлялась к машине, но остановилась и повернулась.

— Ты что-то хотела?

Свет был странный, серый и зернистый, а туман, будто живой, уже забрался на берег. Алиса посмотрела на собственную руку на перилах, белую, как простыня, и чужую, словно и не ее вовсе.

— Я на обратном пути заскочу в магазин, — сказала мать, — спрошу про девочку. Кто-то же должен знать, откуда она взялась. Как она выглядит?

— Светлые волосы. Две косички. Белые носки и блестящие черные туфельки на шнурках.

— Ясно, — сказала Соня.

— Желтое платье, а на нем вроде узора. Такие белые клеточки.

Соня удивленно посмотрела на нее:

— Как ты сказала?

— Белые клеточки.

Соня молча стояла посреди двора.

— Ты чего? — спросила Алиса.

— Нет… Ничего.

По пути к машине Соня покачнулась, будто споткнулась обо что-то, но не остановилась и оборачиваться тоже не стала.

Алиса дождалась, пока автомобиль исчезнет в тумане, спустилась с крыльца и вытянула вперед руку. Туман наполнил воздух сыростью. Алиса будто шагала сквозь воду, ее одежда надувалась, словно парус. Она шла, ноги увязали в песке, и все вокруг оживало — водоросли, крошечные рачки, снующие перед глазами. Алиса направлялась к фигуре, которая, кажется, находилась совсем вдали. Потому что знала — это он. Она двигалась, но фигура не приближалась. С каждым сделанным ею шагом он удалялся, и наконец остались лишь растения, тянувшиеся к свету.

Она стояла на скале возле пляжа. Перед ней простиралось море, у горизонта расплывавшееся в тумане. Тело никак не могло успокоиться — сквозь него словно пропустили электрический разряд. Алиса видела все вокруг с невероятной четкостью. Крошечные зеленые побеги на ветках. Мелкую живность на песке и во мху. Все живое. Всех, кто дышит. Всех, кто ползает, шевелится, бегает. Она ощущала их кожей. Словно теперь для нее все на свете стало возможным.

Возможно все. Главное — понять, что это за комната. Та, что ей снится, комната, в которой он лежал.

Она направилась обратно к дому и подошла уже совсем близко, когда увидела прямо возле входа грузовик. Алиса бесшумно свернула с тропинки и спряталась за соснами. На крыльце тенью маячил Юнатан. Ноги девушки утопали во мху. Она осторожно подобралась поближе, вглядываясь в лицо Юнатана. Он стоял возле дома и глядел на окна. Туман рассеялся, и Алиса смотрела на темные глаза юноши и складки возле губ. Его лицо ей нравилось. Ей вообще все в нем нравилось.

Он шагнул к заливу. Алиса притаилась за стволом. Юнатан посмотрел на стену деревьев за домом.

— Алиса! — крикнул он.

Тишина. За спиной у него раздался крик, и Юнатан повернулся к морю. Это кричала гагара — печально и одиноко. Опустив руки, юноша неподвижно постоял возле дома, развернулся и пошел к машине. Хлопнула дверца, и вскоре на берегу по другую сторону залива блеснуло зеркальце заднего вида. Какая-то букашка ползла по ноге Алисы. Девушка по-прежнему прижималась к дереву, к коре, похожей на коричневатую наждачную бумагу. Когда Алиса наконец отошла в сторону, кусочки коры полетели на землю.

Алиса села на кровать в своей комнате и зажгла лампу. Нога чесалась. Девушка согнула ее, чтобы получше рассмотреть стопу, но ничего не увидела.

Она зажмурилась и выпрямила ногу. Алиса вспомнила долгие летние дни — босые ступни, жесткий лишайник, напитавшийся теплом. Теплые пальцы отца, когда тот вытаскивал занозу у нее из пятки, промывал ранки, лепил на них пластырь, который потом скручивался и отваливался, как кора дерева, и застревал в расселинах на берегу. А позже его уносило водой.

Соня вернулась почти сразу после обеда. Когда Алиса спустилась, мать сидела за столом на кухне. Стол был пуст — ни газет, ни журналов.

— Ты чего сидишь? — спросила Алиса.

— Да вот, хотела еду приготовить, но что-то устала, — ответила Соня.

Она оперлась руками о столешницу, встала и принялась доставать из серванта тарелки и стаканы. Двигалась медленно, словно лунатик.

— Я купила в магазине цыпленка гриль. — Она на миг оторвалась от посуды. — Спросила про девочку, — добавила она.

Что-то в ее голосе насторожило Алису. Но лица матери девушка не видела: та повернулась к ней спиной.

— И что тебе сказали?

— Ни о какой девочке никто ничего не знает.

Тени в складках Сониной блузки. Склоненная голова. Алиса вспомнила, как мать ездила в магазин в прошлый раз. Люди у окна, то, как они пялились на них, как стояли и пальцем не пошевелили, чтобы помочь. Неужели опять что-то случилось? Но спросить она не успела — Соня повернулась к ней:

— А ты прежде ее видела?

— В смысле?

— До того, как мы сюда приехали, ты видела эту девочку?

— Нет, я ее тут впервые повстречала, — ответила Алиса.

Соня не сводила с нее взгляда.

— И она тебе никого не напоминает?

— Нет.

— А ее одежда — платье, например?

— Нет, — повторила Алиса.

Соня снова отвела взгляд. Она взялась было за сумку, но выпустила ее из рук, развернулась и молча вышла из кухни. Алиса слушала, как мать поднимается по лестнице.

Она немного подождала, но Соня не возвращалась. Алиса прошла на второй этаж и прислушалась. Кто-то словно скреб по полу, причем звук этот доносился из ее комнаты.

Дверь была приоткрыта. Соня сидела на кровати, положив сжатые руки на колени. Она тут все вверх дном перевернула — разбросала книги, выдвинула ящики стола, вытряхнула на пол корзину для мусора.

— Ты что наделала?

Соня не откликнулась. Лицо ее побелело. Алиса приподняла матрас, достала дневник и бросила его на кровать.

— Ты это искала?

Соня покачала головой, лицо исказила гримаса.

— Нет, Алиса. Вот это.

Она разжала кулак. На ладони лежали таблетки. Штук десять, не меньше. Маленькие белые таблетки, по одной на вечер.

— Зачем ты так, а? Ты же обещала себя беречь.

— Они мне не нужны, — заявила Алиса.

— Не нужны? — невыразительно повторила Соня, не сводя глаз с Алисы. — Что у тебя с лицом?

Алиса машинально отвернулась.

— Ничего.

Соня поднялась и убрала с лица дочери волосы.

— Как это случилось?

— Я упала.

Соня покачала головой.

— Не расскажешь, как именно? Как это вышло?

— Я же сказала. Просто случайно получилось, не повезло.

Слова повисли в воздухе.

— Ты ничего не рассказываешь, все скрываешь, — сказала Соня, — ты вообще не хотела мне об этом говорить. Не хотела, чтобы я узнала. — Ее руки дрожали, лицо посерело. — Случайно получилось… Ты все время придумываешь. Все, что ты рассказала о Лео! И о девочке. Господи, Алиса… Да ведь эта девочка… Что же мне делать? Что же делать, я не знаю… — Последние слова она произнесла почти шепотом, а затем сразу же вышла из комнаты.

Алиса взяла в руки дневник. В нем ничего не было. Ни слова. Черная стена за окном. Пожухшая трава внизу. Там ничего не было. Такая же пустота, как на тонких шуршащих страницах.