Страница 6 из 10
– Тогда кот необходим. Ксения Ивановна, мама Риты, сказала, что в дом часто приходят полевки!
Я вздрогнула. Мыши! Правда, в городе обитают крысы, которые могут пролезть в мусоропровод и подняться по нему на любой этаж. Но в тех домах, где когда-либо жила я, грызунов не водилось. Жильцы были аккуратными, отходы упаковывали в мешки.
– Кисуля, – вмешался в беседу Костин. – Извини, услышал ваш разговор с Лампой – она тебя на громкую связь поставила.
Я посмотрела на трубку. Точно! Понятия не имею, когда проделала такое!
– В нашем поселке серых разбойниц нет, – продолжил Володя, – за год ни одну не встретил!
– Тетя Ксения говорит, что в округе их полно! Обнаглели, нападают стаями. Но в дом к Никитиным не суются, у них коты.
– А моя жена, тетя Оля, уже неделю твердит, что видела у нас в саду крокодила, – засмеялся Костин. – У женщин случаются зрительные галлюцинации. Ляля встречает аллигаторов, а Ксения – мышей.
Я предложила:
– Давай договоримся так: если увижу в доме хоть одного грызуна…
– Ага! – не дала мне договорить Кисонька. – Поняла. Тогда мы возьмем кота. Лучше двух – вместе им веселее.
Глава шестая
– Она с собой покончила, – заявил с полным ртом Тимофей.
– Откуда такая информация? – поинтересовалась я.
– От верблюда, – огрызнулся Обозов.
– Фамилия, имя, отчество данного дромадера, пожалуйста.
Тима отрезал от стейка новый кусок.
– Романова, сто лет тебя не видел. Помню тебя, еще Фросю, трепетной, тихой девушкой, которая с остервенением нащипывала арфу. Признайся, ты ненавидела эту дальнюю родственницу лиры.
– Всем своим сердцем и душою в придачу, – честно призналась я.
– Мне нравилось, что ты тихая, – с набитым ртом продолжил Тимофей, – малоразговорчивая, не куришь, не пьешь, не ругаешься. Ну, прямо тургеневская барышня. Бриллиантик в компании вечно кудахтающих куриц.
– Бриллиантик невозможно заметить среди наседок, – засмеялась я.
– Кому надо, заметит, – возразил Обозов. – Были мысли за тобой приударить, но не решился пригласить тебя в кино.
– Почему? – удивилась я. – Может, я и согласилась бы!
– За тобой всегда после занятий приходила мама, оперная певица, – засмеялся Тимофей. – Она знала всех наших педагогов. Отец твой, генерал, на оборону работал. А у меня только мать. Правда, она актриса московского театра, но ей было не до меня. Она мужей меняла, как использованные бумажные салфетки. Надоел? Пошел вон. А я рос сам по себе.
– Повезло, – вздохнула я. – Фонтан неиссякаемой материнской любви – тяжелое испытание для ребенка.
– Меня выперли с первого курса перед летней сессией. Помнишь Модеста Львовича?
– Разве можно забыть Лифшица? – хихикнула я и процитировала педагога: – «На первом месте среди великих певцов мира – Лучано Паваротти. Потом я. Других гениев на свет не родилось».
Обозов рассмеялся:
– Верно. А я, дурак, когда он впервые нам во время занятий так заявил, удивился: «Пласидо Доминго, Владимир Атлантов, Александр Ведерников, Евгений Нестеренко, Евгений Кибкало, Иван Козловский – они не считаются? Вы в каком театре пели? В Большом?» Он на меня зло глянул, и я сессию не сдал.
– Не помню этого твоего выступления, но знаю, что Модеста Львовича отец назвал в честь композитора Мусоргского. Папа Лившица занимал большую должность в Министерстве культуры, поэтому сын преподавал в консерватории. Пел он ужасно – смерть ушам слушателей. Обладал комплексом сверхполноценности, считал себя лучшим из лучших. Ненавидел всех талантливых студентов. Но ко мне очень хорошо относился.
Тима наколол на вилку жареную картошку.
– Тому были две причины. Арфистка из тебя – как из медведя балерина, а Модя любил тех, у кого таланта нет. И твои родители могли защитить тебя. А я кто? Никто, и звать никак, поэтому оказался изгнан. Короче, думал сегодня увидеть скромную Фросю, глазки в пол. И кто сидит напротив? Евлампия! Откуда нечеловеческое имя взялось? А уж при виде удостоверения детектива чуть не упал. Ты полицейский? Ну, тогда я балерун, премьер Большого театра, принц Зигфрид[3].
– Твоя метаморфоза тоже впечатляет, – не осталась я в долгу. – Студент консерватории, потом эстрадный певец и… владелец самого желтого из всех желтых холдингов прессы.
– Теперь, когда мы обменялись комплиментами, можем спокойно побеседовать о делах. Что надо нашей крошечке-Хаврошечке? Как к тебе обращаться можно? Евлампия – длинно, нудно и подходит только старухе.
– Лампа.
Обозов расхохотался:
– Ой, не могу! Настольная или потолочная?
Я молча пропустила шутку Тимофея.
– Подскажи, кто написал недавно информацию о смерти Полины Гонч?
– А что? – вопросом на вопрос ответил мой бывший однокурсник.
– Полину травили с детства, а ничего плохого девочка никому не делала. Тихая, скромная, ни в каких скандалах не замечена. Но сначала ее ненавидели одноклассники, потом – одногруппники, затем – коллеги-актеры. И папарацци соревновались, кто больше всех соврет о любимице режиссеров Стасовых.
– Зависть, – коротко объяснил Тимофей.
Я потянулась к миске с салатом.
– Это понятно. Когда мы прочитали информацию в «Сплетнике», возникли вопросы. Начинается статья красиво: «На обочине шоссе в дорогой новой иномарке обнаружена Полина Гонч. На актрисе…» И далее подробный рассказ об одежде и кольце на ее пальце.
– И что? – заморгал Обозов. – Наш читатель в восторге от описания тряпок.
– Кто рассказал корреспонденту про платье, туфли и прочее? Сомневаюсь, что его пустили на место происшествия. И как репортер ухитрился сделать снимок тела?
Тимофей скорчил рожу.
– Романова, ты сколько часов служишь детективом? Два, три? Сегодня твой первый рабочий день на поприще спасателя общества от преступников?
Я молча смотрела на мужчину, а тот продолжал изгаляться:
– Ты не слышала про народных корреспондентов?
– Ты о тех, кто за деньги сообщает журналистам служебную информацию? Это их сейчас красиво называют «народными репортерами», а не «стукачами за вознаграждение»?
– Государство платит полицейским, медикам и пожарным копейки, – бросился в атаку Тимофей, – а мы им помогаем.
– Следовательно, доклад об одежде, машине, описание места, где стоял автомобиль, – все это рассказ кого-то из дэпээсников или сотрудников, которые увозили труп, – кивнула я.
Обозов вдруг стал серьезным.
– У меня много своих людей, которые хорошо знают, что если принесут в клюве вкусное, через минуту получат денежки на телефон. Никогда не задерживаю выплату, не обманываю.
– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулась я. – Информатор тоже молодец, подробно описал кольцо на пальце Полины. «Большой бриллиант в окружении сапфиров». Хочется поговорить с корреспондентом.
– Ладно, – вдруг согласился Обозов и взял свой мобильный.
Через короткое время я услышала веселый голос:
– Приветики, слушаю внимательно.
– Беседую сейчас с частным сыщиком, – начал Тимофей, – ей надо с тобой потолковать.
– Ух ты! – обрадовалась незнакомка. – Видеосвязь включаю.
Глава седьмая
– Добрый день, меня зовут Евлампия Романова, сокращенно – Лампа.
– Наташа Каскина, – улыбнулась круглолицая блондинка.
– Вы написали заметку о смерти актрисы Полины Гонч, – решила я сразу приступить к главной теме.
– И что? – насторожилась девушка.
– Вы выезжали на место происшествия?
Каскина округлила глаза.
– Зачем?
Настал мой черед удивляться.
– Для сбора материала.
Девушка засмеялась:
– Я же не роман «Война и мир» ваять собралась. Мне сообщили о трупе в иномарке. Поскольку тело принадлежит известной актрисе, информация для нас интересная. Попросила показать машину, увидела тело.
– Вы только что сказали, что не выезжали на место происшествия, – заметила я.
3
Принц Зигфрид – главный герой балета «Лебединое озеро».