Девочка шейха

— Я мечтаю сжечь твое тело, изуродовать, разрезать, собственными ногтями сейчас снять с тебя кожу, но не могу позволить себе такую роскошь. Мой любимый накажет за подобный проступок. Я не могу тронуть его новую любимую игрушку. — для наглядности она подняла свои руки и посмотрела на ухоженные ногти, которыми хотела содрать с меня скальп. — Но ничего, твое тело скоро ему наскучит. Уж поверь мне, таких, как ты, проходила тьма через его гарем. Вскоре твое тело, как и мое потеряет новизну, поблекнет, обвиснет грудь, появятся лишние килограмы и тогда он тебя вышвырнет. Отдаст тебя потрепанную и использованную нашему народу на съедение. Толпа жаждет твоей крови!

Тиль искренне от всей души улыбнулась. Прежде поблекшие и уставшие глаза после кровожадно- описанной сцены полыхнули ярким огнем. В них появилась вновь жажда жизни и запал для дальнейших действий.

— Ты пришла сказать, как сильно меня ненавидишь? — насмешливо спросила, сделав вид, что предрешенная судьба меня ни капли не пугала.

Я настороженно посмотрела на Тиль, а она — на меня. Со злостью, с дикими эмоциями, отражающимися во взгляде, полыхающем бешенством. Мне не нравилась ситуация. И обстановка, и внезапный приход незванной гостьи. Не то, чтобы боялась, но от бывшей наложницы Бонифация можно ожидать любой хитрости. Одно помнила отчетливо — в прошлые времена Тиль обожала пользоваться своим положением фаворитки Артура и командовать остальными наложницами. От моих унижений и оскорблений она получала особое удовольствие, но замечая мое равнодушие к провокациям, бедняжка еще больше негодовала и повышала голос. А на меня истерички производили обратный эффект — не страх, а смертельную скуку.

Тиль долго не отвечала на мою насмешку, и я немного успокоилась после внезапного вторжения. Расслабила пальцы, сжимавшие покрывало на груди. Проанализировала свою неприкосновенность — это моя комната и это я на данный момент фаворитка Артура. Если со мной что-то произойдет, то он ее не пожалеет. Все же, если не злить его, то о своих игрушках повелитель заботился. И надо быть совсем больной…

Только я отвлеклась, как Тиль сорвалась с места и рванула к кровати. Схватила меня за волосы, натягивая их до боли, после чего дернула за них и свалила меня на пол. Покрывало слетело, обнажая мое тело.

— Ненавижу, тварь! — заорала Тиль, дернув со всей силы за волосы и протащив меня по полу. На лопатках, на бедрах тут же защипала стесанная кожа.

— Ты спятила!? — но мой вопрос потонул в ее диких выкриках с явным пожеланием мне смерти.

От того, с какой силы она тянула за волосы, в уголках глаз защипали слезы.

Я не сразу отреагировала на внезапную атаку. Сильно ударилась спиной об пол, от удара в груди сперло дыхание и поэтому я потерялась в пространстве. Не понимала, где нахожусь, как сопротивляться.

— Желаю, чтобы тебя пески поглотили, грязная потаскуха! Да, когда же ты сдохнешь и оставишь моего мужчину в покое!?

Что? Я не оставляла Артура в покое!? От несправедливости обвинений ощутила, как дыхание возвратилось в легкие и уже не так сильно щипали слезы в уголках глаз и не так сильно больно голове. Все силы разом вернулись. Трезвость, ум.

Прижала ноги коленями к груди, а затем резко разогнула, ударяя Тиль стопами в живот. Та отпустила мои волосы и завалилась на спину. Кое как поднялась. В голос зарыдав, она неловко уселась спиной к кровати и обняла себя за живот. А затем посмотрела на меня больными глазами, полыхающими ненавистью и слезами. В них отсутствовал разум, сознание, одна обида и боль. За время, которое ей понадобилось, чтобы обхватить пострадавший живот и восстановить дыхание, я успела подняться, поднять красное покрывало и обмотаться им, скрыв наготу тела. Но расстояние с озверевшей Тиль предусмотрительно увеличила.

— Возьми себя в руки! — холодно предупредила я и объяснила расстановку. — Силы не равны, в случае следующего нападения я обмотаю твою шею покрывалом и задушу. Мне иногда удавалось выходить победительницей из сражений с Артуром, а уж с тобой и подавно не будет проблем.

Из ее больных глаз полились слезы, оставляя разводы черных красок на щеках и губах. А Тиль их ловила губами. Плакала спокойно, красиво, стискивая пальцы в кулаки, видимо, готовилась вновь к удару. Но мои угрозы видно ее успокоили.

Она вняла голосу разума, да только верещать не перестала:

— Почему жизнь не справедлива? Почему он не верит мне, а тебе верит? Почему не убил тебя? Я ведь родила ему сына! Долгожданного наследника, а его мысли только о Розе…Розе! Всегда на его уме проклятая Роза!

Из нее вырывался бесконечный поток сознания. Тиль часто и шумно дышала, словно не хватало воздуха. Словно сейчас, вот сейчас. Через секунду испустит дух С места не двигалась, но глаза блестели яростью.

Тиль всегда казалась непоколебимой, уверенной, хитрой, но внутри нее скрывалась обиженная, побитая девочка, влюбленная в мальчика.

Ее глаза и лицо опухли от постоянных рыданий, что навело на определенные мысли. Неужели всё время, которое мы провели с Артуром, она поджидала при выходе из гарема, чтобы по окончании беспрепятственно спуститься сюда? Она всё время покорно ждала пока мы закончим «дела»?

Я мотнула головой, тем самым постаралась отбросить жалостливые мысли. Выкинуть их прочь из головы.

Привела себя в порядок: пригладила растрепанные волосы, стряхнула несколько вырванных клочков с плеча, про себя размышляя, какого Дьявола мать наследника (первая женщина земли) пришла ко мне и плачет?

Женский отчаянный вопль завыл эхом вдоль бетонных стен и процарапал мою обнаженную кожу. Я поежилась и, обняв себя за локти, погладила их. Этим жестом стирала с кожи мерзкое ощущение сострадания.

Очередное шутовское представление, призванное вызвать жалость. Я не поведусь на хитрость Тиль. Мне не жаль видеть ее плачущей на коленях. В такое в своем уме не поверишь. Почти жена Артура, мать наследника Бонифациев и плачет возле ног рабыни?

— Почему? Почему он не убил тебя? Почему прячет тебя здесь, а не отдаст людям?

Ее жалобный плач врезался в уши, иглой уколол в нервные окончания и заставил покрыться дрожью. Невидимая рука сдавила сердце, но не настолько болезненно, чтобы я успокаивающе погладила Тиль по голове или подняла ее с колен. Я тоже была долгое время у ног людей, но не плакала.

Я не слушала ее причитания и оскорбления. Не хотелось смотреть на то, как по ее черным волосам и изуродованному косметикой лицу текут слезы.

Не в силах смотреть на ее слезы я просто отвернулась, разглядывая стены.

— Уходи, скоро прибудут служанки. Попробуй только изобразить перед ними пострадавшую. Это и есть твой хитрый план, как подставить меня? Честно сражаться за любимого не умеешь, предпочитаешь грязную клевету? Поднимайся! — приказала ей.

Она сразу прекратила истерику, оскалилась, обнажая ряд белых зубов, резко подняла голову и взглянула на меня, да так что можно сгореть в огне ее ненависти. Тиль громыхнула руками с тяжелыми золотыми браслетами по полу:

— Умоляю тебя, умри! — попросила она, срывая злость вновь и вновь колотила по полу, но только мечтала колотить кулаками не по полу, а по мне. — Измени ему, заставь его возненавидеть тебя! Сделай хоть что-нибудь!

В заключительный раз она со всей силы шарахнула кулаками по бетонному полу, а я просто стояла и смотрела, медленно осознавая, что это не выступление. Даже Тиль не способна настолько ярко изобразить сломленную женщину. Никогда не видела ее настолько открытой и поломанной. Ее никто не бил, не унижал, живет в шелках и среди горсти монет, а плачет, словно ее сердце исходит кровью, которая вытекает из глаз уже прозрачными слезами.

Еще сильнее раздались звучные рыдания, терзающие мечом мой слух. Тиль, стоя на коленях, склонилась лбом к полу. Ладонями обхватила голову, а пальцами впилась в волосы. Ноготь на среднем пальце от ударов по полу сломался и оторвался. Свежая кровь потекла по руке.

Я смотрела на нее не в силах пошевелиться. Жаль видеть правительницу такой сломанной. Любовь делает людей слабыми. Уничтожает.