Страница 2 из 3
– Я бы хотел найти друга, что любит тоже, что и я. Конечно, – Леонардо сжал кулак, едва ли не всплакнув, но сдержал слёзы в себе, – хорошо играть в машинки, строить замки из песка, кидаться едой за столом, – ему никогда не приходилось играть с кем-то, всё время сидел у окна и одиноко бил две машины друг об друга, затем бросал, и просто лежал на ковре и смотрел на тех, кто смеялся, делая взлёты с игрушечным самолётом, – но мечтать о других людях в космосе гораздо интереснее. Разве, если на свете существуют драконы и магия, не могут существовать и другие вещи?
– Могут. Всё, во что ты веришь, разумеется существует. Нет в мире магии тем, кто потерял веру. Потому люди и несчастны, потому что не желают чудес, и жалуются на всё подряд, – старик прислонился к веслу, погрузив её в иней на дне озера, – Веру люди теряют, когда спотыкаются на первые проблемы на их пути взросления. Им кажется, что всё, что они желают непременно должно случиться без их участия, но ведь в жизни не бывает так. Чтобы мечты сбывались иногда нужно сделать шаг и встать в кровати, если даже очень не хочется этого делать. Когда мечты не сбываются, люди перестают верить в чудеса и верят только в себя. Но вера в себя, это данность, а не чудо.
– Сынок! – раздался голос из открытого окна, – Быстро за стол! Кому сказала?!
– Ладно, дракон, мне пора идти, мама сердиться.
Старик кивнул, задрожал от холода и улыбнувшись развернул лодку, а когда мать отвернулась, стал драконом и улетел. Над озером образовался туман, за лесом медленно уползало солнце, квакали лягушки. Затемнело и похолодало. Леонардо прошёлся по влажной траве, сверчки трещали, умолкали, появились комары, и завидев жертву полетели в сторону мальчика, – Леонардо открыл дверь и вошёл в дом, переодевшись и помыв руки, сел за стол, и принялся есть. Комары ударились об стекло, жадно стуча хоботками, развернулись и улетели. Могли бы они говорить, то непременно сказали бы: «Только выйди, мы с тобой разберёмся, трус!».
– Как там в детском саду? Нашёл друзей?
Леонард посмотрел на мать, отправляя ложку с кашей в рот, заедая хлебом, сыром и свежими огурцами.
– А… ага, – жуя.
– Ну вот и хорошо. Я-то уже начала волноваться, что ты останешься совсем один. Хорошо, что ты заводишь друзей. Друзья самое важное в детстве. А… вот и папа вернулся.
Заскрипела дверь, в дом вошёл худой, курносый мужчина в плаще, поставил портфель на пол, разделся, повесил плащ на крючок, и направился в душ, затем, всего пару минут спустя, сел за стол. Посмотришь, словно держали в подвале и кормили одними костями, настолько он был худым. Съев пару сдобных булочек, опустошил тарелку с супом, – мать всегда готовила ему супы отдельно, папа обожал их, и просто не мог жить без первого, он развернул газету.
– Слышали, в городе сбили ребёнка? Ужасная трагедия, – перевернул следующую страницу, – Самолёты в Анталию задерживают из-за непогоды. О! – отец улыбнулся, и его глаза округлились от восхищения, – Открыли новую планету пригодную для жизни всего в двух тысяч световых годах! – рассмеялся, – Мы скоро и там откроем завод ботинок и добычу нефти!
Леонардо поднял голову и навострил уши.
– Вот бы полететь туда, да, папа?
– Полететь куда? – смотря поверх газеты на сына.
– Ну, в космос. Увидеть бы новые земли.
– Эх, вот что ты говоришь? Полететь. Наши учёные ракету нормально запустить не могут, а ты грезишь о новых мирах. Нам бы сначала до Марса долететь. Иной раз глядишь, полетит ракета, и минуту спустя падает… Ты ешь-ешь, не отвлекайся.
– Но ведь люди смогут создать новые ракеты, чтобы долететь до других миров, может лет двадцать или пятьдесят?
– Хм. Не знаю, – нахмурился, – у нас стул сломали, так мы десять лет ещё им пользовались, сами ремонтировали и обвязывали скотчем и тряпками. Вряд ли там что-то создадут эти учёные, лет двести уж точно. Им дай только повод для заработка денег, они будут тостер сорок лет разрабатывать. Вот так вот.
– Я бы хотел полететь. Стать…
– Да куда же ты полетишь? – перебил отец, – Ты ведь ещё маленький, тебе нужно окончить колледж, завести семью, найти хорошую работу. Мечты эти не для нас, понимаешь. Я тоже когда-то желал стать космонавтом, а потом, поднявшись на гору пешком, понял, мне на другой планете вообще не выжить. Ужасная одышка, – жгло в груди, упал на землю и лежал минут десять пока по мне ползали муравьи, пока мои ботинки грызли крысы, отдышаться не мог. Вот как эти муравьи не устают? На другой планете…, – бросил газету на стул рядом, – …труднее. Тащишь на себе костюм астронавта, а он весит будь здоров сколько килограмм, в несколько раз больше меня, это уж точно. Мы с твоей мамой пакет продуктов тащим до крыльца дома, и у крыльца вся спина ломится. Да что только твоя мать там покупает ума не приложу. Женщины… кирпичи что-ли…
Доев, Леонардо отодвинул тарелку.
– Ладно, папа, я пошёл.
Отец кивнул, мальчик встал, ушёл в свою комнату.
– Ну ты слышала? Вот даёт… – последнее эхо за спиной, дверь в комнату захлопнулась, и Леонард подлетел к окну.
У окна стоял телескоп, любительский, маленький. Леонард начал разглядывать в него всё вокруг. Из-за стекла на небе мигали звёзды, большая луна освещала лес, отражаясь от озера, окрашивая её в молоко. Резкий, холодный ветер заколыхал кроны деревьев, ветки бились друг об друга, в воде бултыхался лесной мусор, рыбы разводили волны. По чёрному, тёмному небу, среди тысяч звёзд, миллион галактик и солнц, упал метеорит, быстро, за ним другая, третья, пятая, – удивительно, красиво, восхитительно. Вспышка, в глазке телескопа что-то промелькнуло ослепив Леонардо, и тот жадно начал разглядывать небо, пытаясь понять. Вдруг, свет дал смачный удар в глаз, усилился, и, вскоре, мальчик почувствовал тепло и какой-то уют, словно отходивший от камина. Леонардо отошёл от телескопа, сделал несколько шагов назад, и… увидел дракона. Он горел золотистым пламенем, грива играла на ветру. Разинув пасть, будто заглатывая прохладу, чтобы остудить себя, он залетел в комнату и сел на кровать мальчика. Пронизанная холодом комната окрасилась теплом. «Дрова догорали».
– Рассказывай, – зашипел он.
– О чём?
– Нас прервали. Ты любишь космос, я люблю космос. Нам есть о чём поговорить.
Дракон, каким-то странным образом стал меньше, влетев в окно. Затем, дракон перевернулся стариком.
– Всего лишь магия.
– Всего лишь…
– Итак… Я наблюдал за тобой. Скажи… Меня всегда удивляло то, как вы с пламенем в глазах наблюдаете за парадами планет, вспышками на солнце, взрывами на Юпитере, и задавался вопросом, почему же людям это так интересно?
– Это же красиво. Разве не всех удивляют краски, взрывы и переливы галактик?
– Красиво? По-моему на земле гораздо красивее, столько всего есть, куча неизвестности, животных и растений. Миллионы видов насекомых, представляешь? Миллионы!
Леонардо сел рядом со стариком. За ногу кто-то схватил. И из-под кровати вылез маленький гномик.
– Чушь он говорит! – запищал незнакомец, встал, отряхнулся от пыли, – На одной планете всего столько всего, а в космосе много чего планет и много ещё больше красот в миллион больше раз! В каждом из них, да!
– А ты кто?
– Леонардо, ну ты что, я твой гномик. Помнишь, как ты искал второй носок, так это я их в разные места спрятал! Весело же! Меня зовут Монг.
– И сколько же вас там Монгов под кроватью ещё?
– Триллионы и миллиарды! – захохотал Монг, – Шучу, шучу, сто тысяч, – почесал затылок, колпак повис на лоб, – ну, ладно, я тут один. Да что вы так на меня все смотрите?
– Монг. Давно не видывал гномов. В вас ещё кто-то верит? – морщины на лице старика выпрямились, и он пошире раскрыл глаза, – Я слышал вас давно уже нет.