Страница 26 из 34
– Мррряяяяу! – утвердительно сообщил кот.
– И что там?
Бегемот потрясённо плюхнулся на задницу, демонстративно закатил глаза и развёл перед собой лапы в межвидовом жесте «Ну откуда я знаю, глупая женщина?».
– Бегемот, ну хоть по запаху можешь предположить, что там?
Кот прекратил паясничать, огляделся, затем подошёл к оставшимся железным листам и тронул их лапой.
– Металл? – утвердительный мяв, повторное трогание листа несколько раз. – Много металла? – утвердительный мяв. – Мина? – отрицательный мяв.
– Опасность почуял какую-нибудь? – встряла Даша.
Хвостатый задумался, потом отрицательно помотал головой. Впрочем, не очень уверенно.
– Ладно. – обречённо махнул рукой я. – Гасите свет, завтра разберёмся…
…
Остаток дня прошёл на удивление спокойно – обошлось без разбойничьих кладов, опасных ловушек и боевых гранат. Мы закончили перевешивать грибы под навес – внезапно их набралось внушительное количество. За последние часы я несколько раз наведывался к раколовке, и теперь в садке копошились с десяток раков, выясняя, кто из них батя. Пополнили запас мидий, раз уж их с аппетитом жрёт Бегемот. Даша принялась было снова чистить жёлуди, но через пять минут порезала палец, психанула и выкинула их нафиг, сказав, что ей без желудей неплохо живётся и вообще – она не свинья, чтобы их жрать. Пришлось пожать плечами и согласиться, в конце концов, перспектива голодной смерти нам пока не грозит.
Импровизированную форточку в нашем жилище я заделал полиэтиленом от какого-то пакетика из последних находок, выбрав попрозрачней – хоть какой-то свет, а то внутри даже днём нифига не видно. А притока воздуха вполне достаточно и через вход. Хотел было приступить к организации постоянного отхожего места, но солнце уже клонилось к закату, а я устал, как чёрт – денёк выдался из непростых. Завтра, лады?
Так, потихоньку ковыряясь, мы подошли к ужину. Из сухпая взяли только пачку галет и пакетик сахара на двоих, дополнив это раками и рогозом. Бегемот с удовольствием схомячил остатки рыбы и десяток запечённых мидий, и теперь лежал возле Даши, положив голову ей на колени и блаженно мурча, как трактор «Беларусь». Мы же разлили по кружкам по глотку коньяку и пырились на огонь. Меж тем, стемнело, и Дарью потянуло на романтику.
– Вась, у нас же есть гитара. Спой что-нибудь? – подняла глаза на меня девушка.
– Блин, точно! Как я мог забыть? – я принёс инструмент, проверил строй, протренькал какой-то перебор. – Заявки будут?
– Давай что-нибудь соответствующее ситуации. Весёлое, бодрящее… А от тоски завыть охота.
Я задумчиво перебирал струны. Весёлое, говоришь? Да легко, подруга… Я звонко ударил по струнам.
Я сажусь налегке в деревянную лодку
Я глотаю ветер, запиваю дождём.
Разгоняю дикую свою красотку,
Ох и порезвимся с нею сегодня вдвоём.
Лодка мчит всё быстрее – ох и темперамент,
Она явно в ударе, она явно способна любить,
Небо серое прямо на скалы упало, вот он священный орнамент,
Я сегодня готов, всё что мне надо, забыть.
Как бокалом вина дорогого, нас обдаст оголтелой волной.
Я дождался, я в Ладоге снова, ощутив в душе снова покой!
Покачай меня, Ладога-мама, чтобы волны хлестали, как плеть,
Лодка бесится, лодка упряма, она как я, не желает стареть!
Песня громкая, а я давно не пел, и в горле запершило. Прокашлявшись на проигрыше, я продолжил:
Вижу остров, изрядно волною помятый,
Год за годом он отдаёт своё тело воде.
И процесс этот, видимо, находит приятным,
Не один уже век пребывая в подобной среде.
Я увидел интимную связь воды с камнем,
Попытался стать третьим, но отшвырнуло лодку мою
Стена ливня стыдливо, словно рукою, прикрыла глаза мне,
Нет, не хочет доверить природа мне тайну свою.
Второй куплет дался легче, связки разогрелись, и припев я орал уже совсем немилосердно. Даша сидела, как изваяние. Бегемот недовольно скривил морду и отошёл чуть в сторону, на границу освещённого костром круга – видимо, для его чутких ушей это было чересчур громко. Мой голос же продолжал звенеть над озером.
А ночью приду домой, весь до нитки мокрый,
И покрутит пальцем у виска молодая жена.
А я отмечу свой заплыв пятисотый,
Не одним глотком, как волна, молодого вина.
А в ушах гремит, а в ушах грохочет!
Связь воды и камня – страсть всей жизни моей,
И на протяжении короткой летней северной ночи,
Буду думать, как бы вернуться туда поскорей.
Как бокалом вина дорогого, нас обдаст оголтелой волной.
Я дождался, я в Ладоге снова, ощутив в душе снова покой!
Покачай меня, Ладога-мама, только я всё равно не усну,
Лодка бесится, лодка упряма, она как я, провожает весну!
Последний аккорд отразился от скал и замер вдали. Я перевёл дух и отправил в рот остатки коньяку, смочить охреневшие от такого поворота дел связки. Зря. Закашлялся, переплевался, запил обычной водичкой. Сразу отлегло. В местной минералке дело, что ли? Я в лучшие годы так не пел!
Внезапно слева небо осветилось зелёным. Мы повернули головы в ту сторону – зелёный столб света бил куда-то за оконечность Минеральной скалы, в озеро, что ли? Бегемот мгновенно сорвался с места и чёрной молнией удрал в ночь, явно планируя подняться на скалу. Шикарный разведчик.
– С ночных небес, холодным огнём… – хриплым голосом продекламировала Даша. – Похоже, твоё выступление пришлось им по вкусу.
– А тебе? – я бросил взгляд на девушку. Показалось, или глаза блестят?
– Охрененно. Дай гитару, тоже что-нибудь… сбацаю. Страсть волны и камня, значит?
Вернулся Бегемот. На мой вопрос, запомнил ли он место, тот ответил обиженным мявом, мол, разумеется. Тем временем, Даша освоилась с гитарой и начала.
Зачем меня пытался полюбить?
Я это до сих пор не понимаю.
Со мною дел никак нельзя водить,
Я хоть и не Марина, а – морская.
Не надо поминать морских чертей,
Я правда не из их числа, поверь ты,
И не плела я никаких сетей,
Ты сам себя связал до полусмерти.
А тебя могла бы прокатить
На яхте или на спине дельфина,
Когда бы ты не спрашивал: "Ты кто?",
Когда б не задавал вопроса: "Где?",
А так придется только подарить
Свечу из голубого парафина,
Отлитую по форме розы, что
Способна также плавать по воде.
Простенький перебор, негромкий голос Даши. Почему тогда в голову идут слова совсем другого автора: «А внутри сердце к жопе прилипло»? Просто я отлично знаю эту песню.
По волнам с перламутровой каймой
Пускаться глупо в плаванье на лодке.
Какие там русалки, Бог ты мой!
Тебя ждут только тухлые селедки.
Зачем меня пытаешься искать,
Ведь я на имена не откликаюсь,
Без пользы и бежать и даже ждать,
Я просто откровенно издеваюсь.
А я тебя могла бы утопить,
Но ты ведь не чужой наполовину,
Ты даже понимаешь: ты – никто,
Но вряд ли понимаешь, что нигде.
Ну что ж, тогда извольте получить
Свечу из голубого парафина,
Отлитую по форме розы, что
Способна также плавать по воде.
Вот так вот, Василий. Тухлым русалочьим хвостом тебе да по щщам. С оттяжкой. Чтоб знал своё место. И с чего ты решил, что то, что не удалось сделать за пять лет, в экстремальной обстановке получится за три дня? Оптимист хренов.
– Не думал, что ты знаешь таких авторов.