Энтропия

Когда Мая дёрнула Ала за плечо, по телу пробежал небольшой разряд и связь развалилась. Времени не хватило. Ал было оскалился зверем, но мгновенно остыл. В таком состоянии глупо связываться с ней. Он посмотрел на Смуту – в нём стало жизни больше, чем до последнего выстрела.

– Встань! – скомандовала гипнолог, привычно выставив правую руку вперёд.

Движение ассоциировалось у Ала с дрессировкой собак. И сам он недавно оказался верным псом. Неуклюжий Смута поднялся. Мая ждала. Она не меньше оживителя изучала его. Пока тот выглядел равнозначно первому воскрешению, только с дефектным черепом.

– Будем надеяться, менингит тебе не страшен, – пробубнила она без улыбки. – Как тебя зовут?

В её левой руке всё ещё был пистолет. Ал вернулся в момент перед своим гипнозом: Смута заговорил, остальные стали бесполезны, и ему выпала участь разбить банду.

– Погоди! – вклинился он, пока оживлённый молчал. Мая перевела взгляд. – Сейчас он снова заговорит, и ты меня пристрелишь или загипнотизируешь? Иди-ка ты нахуй, если это твой план!

Он поднял камень с земли, почувствовав вновь соединённую кожу своего брюха.

– Велик шанс, что я попаду в его разбитую черепушку раньше, чем ты превратишь меня в овоща. Учти!

– Ой, да теперь ты не нужен. Ты был нужен, чтобы избавить меня от остальных. Теперь тут только мы. Возможно, даже поможешь раскопать его память, – Мая снова отвлеклась на Смуту. Тот молчал, ровно как и в первый раз. – Эй. Как тебя зовут?

Пока гипнолог повторяла попытки, Ал уселся на плетённом кресле у порога. Среди высоких сосен и громоздких домов солнце гуляло неуверенно, создавая ощущение, что люди спрятались в хвойном лесу. Даже на земле Маи дико росли несколько деревьев. Это не вязалось в голове Ала с образом дотошного доктора. Он представлял у таких людей противно ровный газон и пару мощёных тропинок. С тем же удивлением он отреагировал бы, укради она его на советском ретромобиле.

– Я! – скандировал Смута после очередного вопроса. То снова пролетел скорее звук, чем слово.

Наблюдать за Маей было интересно. Её умения в глазах Ала стояли где-то на стыке медицины и мистики. Только слабость мешала насладиться процессом. Он закрыл глаза и отпустил мысли. На пути к свободной голове ему встретилось воспоминание о Кристине. Оказаться сейчас в больнице и поболтать с ней было большой роскошью. Голова освободилась, боль уже не могла так навязчиво напоминать о себе. Неплохо.

Мягкие пальцы воткнулись в шею. Что-то необычное. Мая с уверенностью доктора проверяла, жив ли он. Оно и понятно: худой, бледный, с закрытыми глазами и зашитым животом. Ал дышал размеренно и едва уловимо.

– Ты живой?

– Да, – открывая глаза, отозвался Ал. Теперь он чувствовал себя чуть лучше, даже легко улыбнулся Мае. – Как успехи?

– Не стоит затраченных сил. Я решила выпить кофе. На тебя сварить?

– Я с удовольствием, если можно.

– Почему нет?

– Ну, рана в животе, лекарства всякие. Но если ты разрешаешь.

– Я психиатр, а не хирург. Что за стереотипы? Ты где-нибудь видел, чтобы пилот самолёта сам же его заправлял?

В глазах Маи проскользнула даже обида, как показалось Алу. Какой же бардак творился в её голове?! Она демонстративно оставила входную дверь на четверть открытой, приглашая раненого угоститься кофе.

Очередное проявление врачебной дотошности – Мая с предельной тонкостью движений запускала кофе-машину.

– Знаешь, все твои подозрения оправданы. Я бы тоже себя так вела. Но тогда почему ты не заорал в больнице, чтобы тебя спасли? Даже не попытался сопротивляться?

– Считай, интерес, – прихромал Ал к Мае достаточно близко, чтобы она обернулась для обороны. – Выглядишь более нервной, чем обычно.

– Дела затянулись. В этот момент я планировала находиться далеко отсюда. И с каждой неудачной попыткой отстаю всё сильнее. Это бесит. Только кофе и успокаивает.

– Так он бодрить должен.

– Поумничай мне тут. Степенью не вышел!

Ал засмеялся, стараясь меньше напрягать живот. С каждой секундой Мая казалась всё более странным человеком.

– Сам и бодрись, – она протянула чашку с кофе. Кислый запах пробился в голову, и Ал почувствовал, как сильно хочет что-нибудь съесть.

Первый же глоток задал бурю эмоций, которая завершилась головокружением. Внимательно наблюдавшая Мая показалась ведьмой из сказки; осталось только провалиться в долгий сон из-за подсыпанного в кофе снотворного, а проснуться в печи.

– Совсем не бодрит? – зло посмеялась она и прошла мимо.

Стоило Мае оттолкнуть дверь, как Смута с уверенностью ракеты ворвался в дом, сбив её с ног. Она влетела в стену и громко пискнула. Алу показалось, что он потерял контакт с миром и до сих пор спит в плетённом кресле, видит яркий сон, где злодейке воздаётся по заслугам. Он от души засмеялся. Теперь даже не пытался сберечь зашитого живота. И не заметил возвращения жёлтых глаз.

Разъярённый Смута не трогал Ала. Да и Маю зацепил случайно. Он остановился на границе коридора и кухни и завертелся, широко раскинув руки и рыча. Мозг, дважды поднятый, вероятно, что-то искал – внутри или снаружи.

– Мразь! – прорвался крик Маи.

Без слетевших каблуков она казалась совсем маленькой, но уверенности в голосе не убавилось. Даже Ал прекратил смеяться под тяжестью угрозы.

Снова ей хватило одного щелчка, чтобы усмирить оживлённого. Может, и больше, но Ал плохо воспринимал скорость окружающего мира. Он заметил жёлтые глаза, и они росли. За ними он уже не замечал воинственного врача. В этот раз глаза выглядели страшнее и сильнее; и не было смысла бояться Маи. Он чувствовал угрозу в другом.

Показался контур вокруг глаз. То была голова, как у человека. Недостающие части в моменте рисовал незаметный художник. Почему у тебя крылья, поразился Ал, разглядывая почти человека. Но поток мыслей сорвался со щелчком Маи. Её рука спряталась как раз за красивым гладким лицом, которое видел он, но не видела она между ними.

Такой бардак. Возвращение туда, где нет звука. Сумеречный мир подвергся обстрелу – теперь здесь были бреши, оттуда струилось солнце. И Ал мог и хотел посмотреть за пределы этого мира.

Когда на пути показались красно-жёлтые глаза, он уже знал, что здесь же есть и невидимая голова, и тело, просто художник ещё не прорисовал контур. Прыжок, захват, рывок. Раны на животе не было, сила наполняла руки. Для большей уверенности он провернул невидимую голову с избытком на целый круг. И больше никто не мешал ему смотреть на залитый солнцем зелёный мир, путь в который лежал через бреши. Сад без края, все цвета севера и юга. Но отсюда, из сумеречного мира, он не слышал звуков сада. А там заливались в игре псы. Красивые пушистые псы. О таком же Ал всегда и мечтал.

И он шагнул из сумеречного мира. Он столько пережил, что заслужил немного поиграть с животными, точно снова стал беззаботным ребёнком. Давно не было так тепло; давно он не слышал столько птиц сразу. Плевать на озлобленную Маю, отупевшего Смуту и невидимку с большими крыльями и жёлтыми глазами. Плевать и на его собственную оболочку, которая осталась в том мире и что-то делала.

И он провёл в солнечном саду целую вечность. И провёл бы ещё, однако в четверть секунды всё разрушилось. Сначала солнце превратилось в сотни отдельных жёлтых глаз. Краски потеряли яркость – до серого, а потом стали коричневыми и зелёными. Ал был в лесу. Дом Маи и остальные дома не проглядывались. Как он здесь оказался?

Миша проснулся в незнакомом месте. Раньше ему уже приходилось просыпаться привязанным к стулу, но тогда его привязывали верёвками, не скотчем. Благодаря боксёрским последствиям он быстро пришёл в себя. Рядом никого. Вдали мелькали люди или миражи.

– Ребят! Чё за дела? – в горле не осталось слюны, только чуть крови, точно Миша не дожевал печёночную котлету.

Оказавшись не миражами, трое подошли.

– Вы, блять, издеваетесь? – от злости железы выбросили столько слюны, что хватило и проораться, и оплевать неприятелей. – Чё происходит? Всех же перебили! Я думал, и вас завалили!