Групповые люди

33

Я подловил себя на том, что стал бояться, как бы меня не заподозрили в какой-нибудь психической болезни. В свое время был сделан намек: "Хорошо, мол, что в лагерь, а то мог бы и в психбольничку загудеть…" А тут крысы. Самое гнусное — вижу реальных крыс и сомневаюсь: а вдруг их нет, вдруг это мне только кажется? Вот и сегодня утром на столе была эта, без подпалин, с хвостом обрезанным, косилась в мою сторону: дура, не понимает, что я ей добра хочу, не подложил ей бутербродик с отравой, а то бы… Когда постучала Марья Ивановна, крыса спрыгнула на пол. Я накинул пальто на плечи, встретил хозяйку.

— Ну как вы тут? Все в порядке? Не стучал больше никто?

— Нет, тишина. Только вот крысы появились.

— Этого не может быть. Откуда крысам здесь взяться? Сроду их не было. Они возле магазина. Там их много. А сейчас снег. Не добежит крыса из магазина к нашему дому. Да и зачем?

— Я тоже так думаю. Только действительно крысы появились. Я заглянул на чердак. Там у вас, кстати, подшивка журнала "Большевик" за двадцать пятый год, это еще когда его Бухарин с Каменевым редактировали.

— Это дед мой собирал. Но насчет крыс — это странно.

— А вы посидите тихонько минут пять, вылезет сейчас.

Господи, и как у меня вырвалась эта дурацкая фраза! И как же мне хотелось, чтобы моя знакомая выползла из норы, ну хотя бы морду свою паршивую показала!

Марья Ивановна притихла, и я молчал, и, к счастью моему, из угла донесся шорох, и из-под шкафа вылезла огромная крыса, вот тут уж я точно мог сказать, что эту мадам я видел впервые. Как же я обрадовался! Как же я вскрикнул:

— Вот она, Марья Ивановна, а то, знаете, мне даже неловко перед вами было! Меня и так все на работе стали подозревать в какой-то чертовщине. Видите? Видите, она и вас не боится ни капельки!

— Как же не видеть! — закричала Марья Ивановна. — Сроду не видела такой огромной крысы.

— Может быть, это не крыса. Может быть, это бес какой-нибудь?!

— Господь с вами в своем ли вы уме. А ну марш, скотина такая! — Марья Ивановна швырнула в крысу плоскогубцами. Крыса исчезла. — Надо что-то предпринимать. Я им свеженькие бутербродики приготовлю.

Пока Марья Ивановна готовила бутербродики, я думал о том, что непременно расскажу на работе, как Марья Ивановна запустила в живую огромную крысу плоскогубцами. Пусть знают правду. Я ликовал. С одним фантомом покончено: крысы — это наша реальность, а не плод больного воображения. Теперь бы Марье Ивановне и другой фантом высветить — показать бы ей, как крыса в живого генерала Микадзе, а потом в Чаинова превращалась у меня на глазах. Я даже представил, как я говорю хозяйке: "А вы повремените маненько, Марья Ивановна, эта, с подпалинами, сейчас в генерала Микадзе обернется". А она как вскрикнет: "Какие еще генералы?" А я скажу: "Сейчас увидите, только, возможно, долго надо ждать, потому что генерал не всегда свободен, может быть, мемуары пишет или былые сражения анализирует, у домашней доски сидит и рассматривает начертанные мелом боевые позиции. Я такую доску в бане у Микадзе видел, он преподавал в академии курс, который назывался: "Полководческий гений Сталина", а может быть, генерал и на рынок пошел, с авоськой, на генеральскую пенсию купить чего-нибудь свеженького, генералы любят все свежее". Вся эта ерунда в моей голове прокручивается, как в кино, и на меня уже глядит с некоторым подозрением Марья Ивановна и даже спрашивает:

— Что это с вами? Вы вроде бы как не в себе…

— Да нет, в себе я. Вспомнил, как ко мне один генерал приходил. Препротивная, знаете, личность, точь-в-точь как крыса с подпалинами. — Я еще что-то бормочу, а Марья Ивановна уже не слушает, уходит.

Я остаюсь наедине со своими мыслями. Ничто в мире не исчезает бесследно. Иллюзии нередко обращаются в реальность, а реальность в иллюзии. Мертвые живут с нами, иначе откуда взялась у тех же русских философов мысль о том, что история — это и есть наша душа? Мертвые не только в наших душах, они еще и рядом. И живые, о которых мы думаем, с которыми не расстаемся духовно, — они тоже всегда рядом. Злые люди обращаются в крыс и других мерзких животных, а просветленные — в прекрасных птиц, или деток маленьких, или старцев добрых. Мне пока является всякая гадость. Падло батистовое, как выражался Багамюк. Зато кадры исторического содержания воскрешаются с точностью до микрона. Вот они, кажется, собрались. Впрочем, нет, идет обычное заседание…

34

Заседание шло третий час. Неожиданным было для Каменева то, что председательствовал Бухарин. Странным было, что один из главных редакторов журнала "Большевик" Бухарин занял не только нейтральную позицию, напротив — наступательную, будто к изданию имел лишь косвенное отношение. Неведомо было Каменеву, что незадолго до заседания у Бухарина побывал Сталин.

— Послушай, Николай, — начал тогда разговор Сталин. — Как ты относишься к журналу? Устраивает тебя журнал? На каких теоретических позициях он стоит? Стал ли журнал теоретическим компасом партии, государства?

Сначала Бухарин колебался, а затем четко отвечал на все вопросы отрицательно: "Нет".

— Значит, дыма без огня не бывает, — сказал Сталин. — Значит, товарищи с мест правильно подают сигналы. Значит, здесь мы имеем дело не со случайно возникшей склокой, а с сознательно и преднамеренно организованными действиями, направленными на компрометацию революции, на принижение роли партийцев от станка. Значит, снова возникает вопрос, куда и за кем пойти.

— Я думаю, именно эти вопросы и надо обсудить на Политбюро в связи с ошибками журнала "Большевик".

— Мне кажется, ты прав. Именно в связи с политическими ошибками журнала, именно в связи с подспудными течениями, которые взращивают платформу новой оппозиции, оппозиции, к сожалению, троцкистской по существу. Но главное, чтобы не формалистски подойти к обсуждению. Главное, чтобы до конца по принципиальным позициям отстоять ленинское и — я думаю, теперь можно без оговорок добавить — бухаринское учение о факторах строительства социализма в одной стране.

— Многое будет зависеть от того, кто будет председательствовать на этом заседании, — сказал Бухарин.

— Никто, кроме тебя, не сможет с настоящей партийной принципиальностью повести это дело. Ты теоретик-ленинец, ты несешь ответственность за допущенные ошибки, ты знаешь всю журнальную кухню, все первопричины допущенных ошибок.

Польщенный Бухарин согласился. И теперь Сталин сидел в сторонке и, как всегда, что-то чертил в своем блокноте.

— Мы недостаточно бдительны, — говорил Бухарин. — Мы постоянно забываем о том, что мы со всех сторон окружены врагами. Внутренними и внешними. Господа Каутские приравнивают нас к абсолютизму Романовых, клевещут на нас, говоря о неслыханном непрекращающемся терроре и о постоянно растущих восстаниях против советской власти. Всякий, знакомый с фактами, знает, что теперь говорить о восстаниях и о терроре, говорить о том, что грубая сила революции уничтожает культуру и интеллигенцию в нашей стране, — значит не знать нашей реальной жизни, наших достижении. Никогда еще пролетариат не имел такого доверия к нашей партии, как сейчас. Никогда крестьянство в своей массе не было настроено так советски, как в настоящее время. Никогда советская власть не была так внутренне прочна, как в данный момент. И никогда не было так мало репрессивных воздействий, как в текущий период нашей жизни. И это случилось потому, что во главе государства стоят лучшие люди страны, стоит партия, вооруженная действительно научным знанием, научным марксистско-ленинским учением. Факты говорят, что авторитет партии в массах растет неслыханно. Двести пятьдесят тысяч Ленинского призыва, полтора миллиона комсомольцев, столько же пионеров, шесть миллионов членов профсоюзов, сто пятьдесят тысяч рабселькоров и так далее строят новое общество, шаг за шагом вытесняя старые формы в политике, в экономике, в культуре, в быту. Я назвал четыре направления нашей жизни. И здесь сегодня мы не случайно заговорили об этом четвертом, бытовом направлении. Товарищ Сталин в свое время правильно поставил задачу: надо не игнорировать быт, надо быть коммунистом всюду — в семье, в политике, в общении, в повседневном труде. Только в этом случае за нами пойдут массы. Я только теперь понял и осознал всю мерзость публикации статьи Тантулова "Опыт изучения быта партийцев". Полагаю, что товарищи правильно оценят ее вредный, клеветнический характер.