Страница 70 из 72
Покачав головой, Ревик тоже прищёлкнул со слабым весельем.
Сложно было оставаться напряжённым в присутствии Тулани.
Иногда казалось, что пожилой монах только и делал, что улыбался.
Напряжённо поднявшись на ноги, Ревик улыбнулся ему, делая вежливый жест рукой.
— Ну? — сказал он. — Ты отведёшь меня к этому загадочному гостю? Или я должен сам искать его или её в этом лабиринте, брат?
Тулани рассмеялся, махая Ревику следовать за ним.
— Я тебя отведу, — сказал он, глянув через плечо и зашагав по узкому каменному проходу. — Мы же не хотим потерять тебя в этих пещерах, брат. Хотя я вполне уверен, что ты оказался бы не первым прислужником, потерявшимся здесь.
Ревик фыркнул, помедлив, чтобы кивнуть в знак приветствия двум другим монахам, мимо которых они проходили. Те в ответ улыбнулись ему и Тулани.
Ревик глянул на свои ноги, заметив, что он босой.
Но это не будет играть роли, даже если они покинут пещеры.
В Памире почти наступило лето.
Внутри этих стен легко было забыть об одежде и даже временах года.
Пусть пещеры оставались прохладными и в самые жаркие летние месяцы, и в заснеженные зимы, но они в любое время года не бывали слишком жаркими или слишком холодными. Ревик отмечал смену времён года только тогда, когда решал выходить, чтобы подышать свежим воздухом или дать себе нормальную физическую нагрузку, которой он никогда не получал внутри пещер. С благословения монахов он минимум раз в месяц несколько дней проводил в глуши. В эти периоды он тоже медитировал, взбирался на горы даже в разгар зимы, даже вопреки переменам климата, которые делали зимы более суровыми, вопреки лесным пожарам и засухам в других частях мира.
Думая об этом теперь, Ревик слегка тоскливо вздохнул.
Может, ему пора на очередную вылазку.
Было бы здорово сейчас находиться там, где реки и водопады полны, а растения бурлят новой жизнью под солнцем поздней весны.
Он следовал за более низеньким мужчиной по поворотам и изгибам туннеля, пока до него не дошло, что они идут в общие зоны, которые часто использовались как импровизированные приёмные, когда не были заполнены общающимися монахами.
Когда Тулани сделал последний поворот перед тем, как стены пещеры раскрылись в более просторное помещение, Ревик осознал, что монах привёл его в наименее используемую из этих комнат. Это была огромная, древняя по ощущениям пещера, которая раньше служила залом для медитации, пока они не перенесли это в меньшие участки пещер.
Ревик с неким изумлением скользил взглядом по каменным стенам, вспомнив, что это одно из его любимых мест во всем Памире. Что-то в остатках света, цеплявшегося к этим стенам, притягивало его, открывало его свет. Тут было что-то знакомое, не совсем успокаивающее, но окутывающее его ощущением…
Ну, семьи.
Он чувствовал здесь ощущение семьи… будто здесь ему самое место.
Такого он никогда не испытывал за пределами этих стен.
Его глаза остановились на выцветшей фреске, которую кто-то давным-давно нарисовал на почерневшем от огня очаге, наверное, за тысячу лет до его рождения.
Он осознал, что смотрит на фигуру выше всех остальных.
Она была вся в белом. В одной руке сжимала пронизанный молнией посох.
Одна её босая ступня покоилась на Земле, вторая — в небесах. Посох извергал золотистый и белый свет в небеса, формируя арку соединённого света, тянувшегося от Земли до мерцающего, глубокого золотистого моря, окружённого тёмно-синими облаками.
Фигура была одета во всё белое.
Она в одиночестве стояла на фоне ночного неба.
«Она держит свет между обоими мирами…» — пробормотал разум Ревика.
Посмотрев вниз, он увидел мужчину, стоявшего там и смотревшего на ту же фреску.
Пока Ревик подмечал его униформу разведчика, чёрные бронированные брюки и органический жилет, мужчина-видящий повернулся, и его зелёные глаза раскрылись шире при виде Ревика.
Затем он расплылся в улыбке.
Ревик просто стоял там, испытывая шок и глядя на Даледжема.
Прошло более двух лет с тех пор, как он видел этого видящего.
Прежде чем он сумел оправиться, Даледжем подошёл прямиком к нему и обнял обеими руками, одну из них крепко положив на талию Ревика. Другой он стиснул его спину, сжимая сначала плечо, потом затылок.
— Gaos, — голос Даледжема прозвучал хрипло. Старший видящий отпустил его ровно настолько, чтобы посмотреть на него. — Gaos. Ты выглядишь совершенно иначе, брат. Совершенно иначе, бл*дь. Твой свет… он ещё прекраснее, чем я помню. Ты прямо-таки светишься, брат. Поистине, я почти не узнал тебя…
Его слова оборвались, а потом Даледжем открыто изучал его глазами и светом, продолжая проводить сканирование разведчика по всему aleimi-телу Ревика.
Ревик почти гадал, осознаёт ли другой мужчина, что делает это.
Зеленоглазый видящий всё ещё держал его руки, крепче сжимая и улыбаясь, а по его лицу покатились слёзы.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Ревик.
Слова прозвучали неуклюже.
Ревик вздрогнул от этой неуклюжести, но не мог придумать, как смягчить фразу.
Он смотрел в эти светлые зелёные глаза с фиолетовыми ободками, чувствуя странную смесь боли и счастья при виде его здесь. Часть с болью поразила его, сдавила грудь, пока он стоял и смотрел в лицо Даледжема, наблюдая, как разведчик тоже смотрит на него.
— Gaos, — повторил Даледжем, вытирая глаза. — Я так рад видеть тебя, брат.
Ревик почувствовал, как та боль в его груди усиливается.
Он наблюдал, как другой мужчина плачет, подавлял те части себя, которые тоже хотели заплакать.
Внезапно вспомнив, где он, Ревик осмотрелся по сторонам и осознал, что Тулани уже оставил их наедине.
— И что я здесь делаю? — переспросил Даледжем, и в его голосе зазвучало слабое веселье, когда он легонько тряхнул Ревика за руки. — Я скучал по тебе, чёрт возьми. Как ты думаешь, бл*дь, что я тут делаю? Я безумно скучал по тебе. Я хотел увидеть тебя, брат, поскольку теперь я завершил обучение в своём новом ордене. Мне дали небольшой отдых перед началом нового задания.
Ревик старался вновь обрести почву под ногами.
Его грудь так сильно болела. Он покачал головой, стараясь отсоединиться от света другого.
— Нет. Я не могу это сделать, Даледжем… нет.
— Брат, — другой видящий поймал его за руки, притягивая его обратно. — Брат… пожалуйста. Позволь мне повидаться с тобой. Я не могу остаться надолго. Просто позволь мне повидаться с тобой. Дай хотя бы попрощаться с тобой в этот раз. Дай нам расстаться друзьями, чёрт возьми!
Ревик покачал головой, борясь с тем чувством закрытия в сердце.
Он не чувствовал такого с тех пор, как покинул Бразилию.
Он не закрывался так от кого-либо… уже месяцами.
Он так сильно старался.
Он говорил себе, что добился такого большого прогресса.
И всё же вот он снова там же, что и все эти месяцы назад, когда впервые прибыл сюда, пребывая в чёртовом раздрае ненависти к себе и поломанного света.
Сейчас он вообще не мог смотреть на Даледжема.
В то же время он не особо ему сопротивлялся.
В итоге он на напряжённых ногах последовал за ним, когда Даледжем повёл его к выцветшему дивану прямо под нарисованной фреской. Даледжем усадил его, затем устроился на подушках рядом, притягивая его ближе и согревая свет Ревика своим.
Затем Ревик почувствовал на себе руки другого мужчины, прикасающиеся, ласкающие его кожу, и невольно вздрогнул, отстраняясь.
— Джем… нет, — сказал Ревик. — Я же сказал нет, — прорычал он, сердито глядя на него.
— Не называй меня так.
— Иди нахер.
— Боги, брат… я не хочу ссориться, — его зелёные глаза наполнились слезами, пока он ласкал лицо Ревика одной рукой. — Ты ушёл тем утром. Ты ушёл, брат. Прежде, чем я сумел объяснить. Прежде, чем я успел тебе что-то рассказать. Я искал тебя всюду перед отъездом. Я звал тебя. Я так сильно хотел поговорить с тобой об этом, о том, почему я так сделал…