Потрясатель вселенной

— Ну ты сравнил! — аж задохнулась от возмущения Роксалана. — Там же океан, бестолочь! Океан! А здесь лужа лягушке по колено! Тут не то что тайменя, головастика не найдешь! И не тайменя, врун, а тунца!

— Тунец? В горной речке? — вскинул брови ведун. — У тебя по биологии в школе какая отметка была?

— Ах ты… — Девушка схватила подушку и ловко метнула ему в голову.

Олег поймал, невозмутимо отряхнул и протянул ближней служанке:

— Можно убирать.

— У нас же в синем сундуке крынка с медом есть! — вдруг вспомнила вторая невольница. — И урюк.

— Сама ты урюк! — потянулась за второй подушкой воительница. — Я что, больная, молоко с медом жрать?

— А если профилактически? — предложил Середин и поймал подушку. — Ладно, не голоси. Сейчас пойду, бяшу какую-нибудь зарежу. Вечером под казаном закоптим, если никто не помешает…

— Помешают, — наконец соизволила подняться в рост его спутница. — Всегда мешают… Скажи, а почему они шашлыков не едят? Только вареное мясо? Давай шашлычка забацаем?

— Может, и едят, — пожал плечами ведун. — Только не на пирах. В гостях, сама знаешь, каждому своя мясная часть полагается. Не могут же они и сыну старейшины, и простому воину одинаковые куски из одной шеи положить?

— Почему, Олежка? — хмыкнула Роксалана. — Мне уже обрыдло вместе с тобой бараньи головы облизывать! Я хочу окорок! Запеченный на вертеле! С перцем и кетчупом!

— Будешь много спорить, сердце и печенку в следующий раз получишь…

— Что-о?! — В этот раз она метнула не что-то постельное, а длинный тяжелый косарь. Нож просвистел в полушаге от Середина, с сухим стуком глубоко вошел в поперечную рейку юрты и мелко задрожал. Несмотря на демонстративное непонимание здешних обычаев, девушка отлично усвоила, что все потроха — это женская часть от разделанной туши. И на подобное унижение соглашаться не собиралась. — Гендерный шовинист!

— От феминистки слышу, — невозмутимо парировал ведун. — Ладно, прихорашивайся, завтракай, а я пойду, Чабыка встряхну. Не будет здесь уже никакой торговли. Снимать нужно лагерь да дальше двигаться. Хорошо бы завтра, на рассвете. А то с каждым переходом дорога все хуже.

— Топай-топай, — махнула рукой Роксалана. — Опять полдня о копытах и железе талдычить будете, как старые бабы на завалинке. Чего застыли, малышки? Забыли, чего делать положено? Ну-ка, гребешки взяли — и ко мне!

Причесываться самостоятельно спутница «сына ворона» ленилась уже второй месяц — как раз с того дня, как получила живой подарок.

Обширный лагерь встретил ведуна сотнями заискивающих взглядов. Все уже были оповещены, что Приносящий добычу пробудился, и теперь от души желали ему удачи, надеясь услышать в ответ известие о том, что они идут наконец-то в набег на чужие земли. Они, конечно, знали, что обоз застрял в самом центре родных земель, — но способности Олега найти и одолеть врага уже успели обрасти самыми невероятными легендами. Середин понимал: эти кочевники верили, что обнаружить и захватить богатый город сын ворона мог даже в диких горах. А потому нукеры искренне надеялись и ждали…

Пряча глаза, ведун быстро пересек раскинувшийся вокруг его юрты лагерь и остановился перед жилищем преданного Чабыка — воина пожилого и немало побитого жизнью, но крепкого, как дубовая свая: невысокого, плечистого, с серым обветренным лицом без признаков растительности. Одетый в шаровары и засаленный поддоспешник, он играл в баранью кость с закутанными в парчовые халаты старейшиной Бий-Султуном и его братом Фтахраном. Действо было незамысловатым: каждый из игроков «управлял» бараньим позвонком, который ударом камушка по краю следовало пробросить через ворота, образованные костяшками двух противников. Кто этого сделать не смог — тот и проиграл. Азартной сию немудреную игру делало единственное обязательное условие: игра шла на барана. Одного — не больше, но и не меньше.

Увидев Олега, кочевники привстали, приложив руку к груди, и Чабык сразу за всех поприветствовал:

— Доброго тебе дня, посланник.

— И вам того же желаю, — остановился Середин, наблюдая за игрой сверху вниз.

— Наши отары разрыли весь снег возле реки, посланник, — пожаловался кочевник, примеряясь окатанной галькой к краю своей «фишки», — и выгрызли всю траву. Лошадям скоро тоже будет нечего есть.

— Да, ты прав, — согласился Олег. — Пора двигаться дальше.

— Куда дальше? — вскинул голову Бий-Султун. — Дальше только мертвые скалы! Ни воды, ни травы.

И староста, обеими руками поджав живот чуть выше и приспустив ремень, вернулся к созерцанию игровой площадки.

— Выше по течению есть еще кочевье рода куницы, — поправил его Чабык и сильным ударом заставил бараний позвонок пролететь между костяшками соперников под острым углом. Теперь все три фишки стояли почти на прямой линии — но зато очередь на бросок перешла кому-то из братьев. — Земли у них небогатые. Не долины даже, а узкие ущелья. Но заглянуть можно. Хотя, конечно, продать хоть что-то не получится. Откуда у них здесь золото? Разве только колдуны лишнее выбросили.

— Колдуны? — заинтересовался Фтахран. — Это те, что оживляют мертвых и заставляют пожирать собственных детей? Я слышал, они живут за горами, у Запретной реки.

— Почему Запретной? — не понял Олег.

— Они превращают всех, кто к ним приходит, в рабов, посланник, — ответил вместо брата старосты Чабык. — Тех же, кто умирает, посылают грабить родные кочевья и убивать собственных детей. Посему уже не первый век наши племена никогда не ходят через горы на юг, не пропускают туда путников и… — Он запнулся, что-то вспоминая, потом махнул рукой: — Плохое там место, не для людей.

Ведун молча кивнул. Он не хотел хвастаться своим знакомством с братьями, правителями Каима, но с оценкой их нрава был согласен полностью: злобные колдуны-некроманты, которых лучше всего обходить далеко стороной.

— Из племени куницы вчера приходили двое охотников, посланник, — все тем же безразличным тоном продолжил кочевник. — Хотели вызнать, насколько ты зол на их кочевья. Они там на дальние стойбища собрались скрыться. Я уверил их в твоей милости. Пусть остаются на месте. Коли они причинили тебе обиду — прикажи, и мы вырежем всех, а женщин и детей продадим на обратном пути.

— Кому продадим?! — возмущенно повысил голос Бий-Султун. — Мы прошли все земли от края и до края! Чтобы что-то продать, нужно идти обратно к Бигорану и от него во владения карумов. Вот там продать добро еще можно.

— Так нас булгары мимо своей крепости и пропустят! — фыркнул Фтахран. — Особливо после того, как мы там по осени повеселились. Ты еще скажи, самим булгарам взятую у них добычу продать!

— У булгар золото есть, — печально кивнул староста. — Кабы знать, что вернуть взятое хоть за треть цены согласятся.

— Куница, куница… — покачал головой Олег. — Нет, не помню. Те, что нас гномам продали, уже наказаны… Не знаю, кто там еще труса празднует.

Спор братьев он пропустил мимо ушей. Будь они хоть трижды старостами, но к Булгару с ведуном ходили все-таки не они, а Чабык. Потому и советовался Олег только с ним и именно через него передавал приказы сбившимся к богатому обозу нукерам.

— Ныне они придут с дарами, — поднялся кочевник. — Бей, уважаемый, твой ход. И коли ты не промахнешься, клянусь зарезать для пира своего барана.

— Как можно, мой дорогой Чабык! — возмутился староста. — Нет-нет, ныне всех вас угощаю я! Идем, Фтахран, выберем самого жирного из отары.

Братья подобрали с земли кости. Бий-Султун, довольный тем, что сохранил лицо и не проиграл простому воину, опять поддернул наверх заметный животик, кивнул и зашагал к кустарнику за юртой.

— Завтра с утра двинемся, — сообщил Чабыку ведун. — Вели нукерам собирать лагерь. Ты знаешь удобные для стоянки места в землях куницы или стоит послать вперед разведку?

— Сегодня старейшины их рода придут с дарами, — напомнил воин. — Либо они сами отведут нам место, либо…

Чабык, не договаривая, щелкнул пальцами. Олег достаточно хорошо знал нынешние нравы, чтобы понять: если гости не договорятся добром, их просто истребят, а путники спокойно займут опустевшее кочевье. Заждавшиеся сражений нукеры с удовольствием разомнутся на бедолагах, изначально чувствующих некую вину перед Приносящим добычу. Был бы повод…