Потрясатель вселенной

— К плите на кухне еще попасть надо, — тяжело вздохнул Олег. — В общем, решай сама, со мной или с награбленным останешься. Дней пять у тебя еще есть.

— Я тебе это еще припомню, самодовольный бурдюк! — прошипела девушка. — Сам всю жизнь на кухне сидеть будешь!

— Думай, — повторил Середин. — Одежда твоя, кстати, в каком-то из наших сундуков, вместе с шамшером. Я его запер, меч из плоти горного демона без присмотра оставлять нельзя. Все-таки опасная колдовская штука. Но где сами сундуки, не знаю. Юрту складывал не я.

— Мог бы и поинтересоваться, раз так важно… — уже без прежнего ожесточения ответила Роксалана, выковыривая из горшка сразу два куска. — Ты Ургу не видел?

— Увижу — шею сверну, — искренне пообещал Олег. — И чучело поганками набью — потомкам в назидание.

— Торг-то скоро начнется?

— Надеюсь, дня через три…

Олег ошибся, причем довольно здорово — обоз полз к первому приграничному поселению девять дней. На его памяти, в первом походе он одолел это расстояние за два дня. Но то было верхом, летом, на сытых, отдохнувших конях. Ныне скакуны уже вымотались, они тянулись губами к каждой травинке, с наслаждением обгладывали веточки с молодыми почками. Впрочем, лошади еще ладно — они могли совершать стремительные переходы, после чего по несколько часов отдыхать. Но вот отары… Бараны проходили пять-десять верст — и принимались разгребать крупянистый, перемерзлый и оплывший наст, добираясь до травы. А огромный обоз останавливался, тысячи воинов послушно замирали рядом, расседлывали скакунов, распрягали меринов, разводили костры. Кочевники никуда не торопились. Скот воспринимался ими как высшая ценность, время — как второстепенная. Лучше потерять лишний месяц в пути, нежели оставить отару голодной.

Когда за очередной березовой опушкой показались высокие стены города, Олег уже устал ждать и даже не удосужился пришпорить коня. Вместе с вяло бредущими сотнями он доехал до чистого предполья, на котором не только сошел снег, но уже и зазеленела низкая, густая, как кошачья шерсть, трава.

Кочевники спешились от твердыни на почтительном расстоянии, расседлывая коней, складывая потники и упряжь вокруг будущих костров, уводя скакунов к ручью на водопой. И только Олег повернул коня к селению, названия которого за давностью лет уже и не помнил. То ли Кива, то ли Ламь. Или Туеслов? Хотя нет, Туеслов был разорен начисто.

На первый взгляд, здесь все выглядело, как раньше: насыпанный по правильной окружности земляной вал, частокол поверху, к нему из недр рукотворного холма тянулись сизые дымки. За частоколом маячили фигурки защитников: темные одежды, блестящие шлемы, выглядывающие поверх тына длинные и широкие наконечники копий, больше похожих на ассагаи.

— Ты почто, посланник? — осадил рядом коня Чабык. — Стрелу ж пустить могут!

— Вспомнил, — повернул к нему лицо Олег. — Вспомнил, это Кива. В прошлый раз я взял ее без боя. Правда, никакого частокола тогда на стене не было.

Он тронул коня, медленно объезжая город, подобно кружащей вокруг добычи акуле. Защитники, сталкиваясь и переругиваясь, топали следом по свою сторону стены.

— Лучники, посланник. — Кочевник заехал с другой стороны, закрывая главу войска своим телом. — Они могут выстрелить! Ты слишком близко.

— Где ты видишь лучников, друг мой? — пожал плечами Середин. — Лично я даже копейщика ни одного не замечаю. Эта деревенщина держит копья, словно вилы, и бегает следом, как дворовая собачья стая. Разве опытный воин станет строить оборону таким образом?

Чабык натянул поводья и тоже повернулся к Киве, ладонью прикрыв глаза от солнца. Хмыкнул:

— Прости, посланник, но мне мерещится, что там среди воинов бабы!

— И они с оружием, — кивнул Олег. — А иные защитники ноги переставляют со скоростью подагриков.

— Как такое может быть, посланник предков? — удивился кочевник.

— Может, — скривился ведун. — Если здесь случилось то же, что и на левом берегу.

— Что?

— Это еще нужно узнать… — Середин скинул шапку, направил скакуна к самой стене и привстал на стременах: — Слушайте меня, жители Кивы! Слушайте и смотрите! Я тот, кто два года тому взял этот город именем мудрого Аркаима! Смотрите внимательно, жители Кивы, вы все должны меня помнить. Я тот, кто взял город именем Аркаима. Тот, кто обещал городу покой и безопасность, если он не станет сопротивляться. Вы должны помнить, что я сдержал слово! Слушайте меня и не говорите, что не слышали! Я хочу, чтобы вы вновь открыли мне ворота и склонили головы! За смирение я вновь обещаю вам покой и безопасность! Даю вам времени до утра, жители Кивы. С рассветом вы должны сдать город. Если мне придется послать на стены воинов, я уже не стану их останавливать.

Он тряхнул головой, нахлобучил шапку и неспешной трусцой отправился к лагерю.

— Мыслишь, откроют? — скакал стремя к стремени Чабык. — Стены у них, вон, высокие, нас заметили издалека. Могли вестников к родичам за помощью послать.

— В прошлый раз я их не обманул, — пожал плечами Середин. — Так какого рожна им кровь свою лить, коли можно выкупом отделаться? Нас сотни, их всего несколько десятков. Погибнут все. Ты вот что… Давай расположимся по эту сторону лагеря, пусть нас со стен видят. Как бы не побоялись через весь лагерь идти. И вели поставить юрты. Для солидности.

— Прости за дерзость, посланник… Но ведь ты хотел торговать на здешних землях, а не воевать с ними?

— Воевать и не придется, — уверенно пообещал ведун. — Не то соотношение сил. Торговать тоже не с кем. Полсотни ремесленников товара в обмен на наш обоз не наберут. Просто мне очень хочется осмотреть город. Изнутри. Больно непонятно он теперь выглядит. Торгуют же горожане за стенами. Даже со своими. В общем, проще его покорить. Опять же крыша будет над головой для тех, кому юрт не хватает, и место надежное, куда товар до времени удобно схоронить. Разве плохо?

Возможно, у Чабыка было другое мнение — но спорить с Приносящим добычу он не стал, а молча послал своего коня вперед.

Когда кочевники уже прочно обосновались в поле перед городом, подкрепились после недолгого перехода и развалились по кошмам и потникам, греясь на вечернем солнышке и ожидая нового дня, по склону города неуклюже заковылял какой-то бородач в белой рубахе, босой и ничем не опоясанный. Даже спустившись на ровную землю и шагая по гладкой тропинке, посланец Кивы приволакивал обе ноги и страдал такой одышкой, что слышно ее было за сто шагов. У Олега возникло чувство, что он провалился на несколько лет назад — так походил этот жалкий, старый и больной посланец на предыдущего.

Правда, груши и цветка у этого не оказалось — их заменяли слегка лежалые яблоки и ивовая ветвь с проклюнувшимися листиками.

— Милости просим, чужеземцы, — подойдя к путникам, упал на колени старик и стукнулся лбом в землю. — Мы люди мирные, вражды ни к кому не питаем, ссор ни с кем не имеем. Не карайте мечом невинные головы, не проливайте напрасной крови. Коли нужда вам от нас в чем имеется, то мы ее и так восполним. Коли вам опять нужны наши мертвые, мы отдадим их со смирением. Коли обиду какую учинили, так виру выплатим. Не чините напрасного зла, чужеземцы, и боги осенят вас своею милостью.

Кивец, не вставая, разогнул спину, протянул свои подношения. Олег забрал яблоки и ветку, передал их Роксалане, приложил ладонь к груди:

— Будьте спокойны, жители Кивы. Мы не причиним вреда ни вам, ни вашему городу. Порукой тому мое слово. Мы хотим получить лишь кров, отдых и немного еды. Походная пища утомила нас однообразием. Откройте завтра на рассвете свои двери и ничего не бойтесь. Ступай, старик, и успокой своих земляков. Война не войдет в ваши жилища.

Посланец, не вставая с колен, отполз на десяток шагов, поднялся, отступил еще немного, снова поклонился и побрел к городу.

— Дозволь, Приносящий добычу, я пошлю дозор на ту сторону, — кашлянул Чабык. — Как бы ночью в темноте они не разбежались.

— Не нужно, — отмахнулся ведун. — Если останавливать силой, прольется кровь. Я не хочу напрасных смертей. Когда без этого можно обойтись, не станем приумножать число страданий.