Страница 3 из 27
За свою жизнь Алиса слышала этот совет много-много раз и потому относилась как к пустым словам. Почему-то поступать именно так рекомендовали ей практически все. Все, кроме папы.
Но теперь, когда отца не стало, многое в жизни изменилось. Алисе порой казалось, что больше никто в целом мире ее не любит.
Улыбка юной леди поблекла, пара продолжала исполнять бесконечные фигуры танца. Алисе трудно было соблюдать четкий ритм и рисунок танца, но глаза сами собой устремились к небу — там куда-то в неведомую даль пролетала стая диких гусей...
В рассеянности Алиса несколько раз наткнулась на танцоров, двигавшихся впереди, пока наконец те не начали оборачиваться и сердито шипеть на нее.
Барышня хотела вежливо извиниться, но...
— Простите нас! — церемонно опередил Алису Хэмиш. — Мисс Кингслей сегодня несколько невнимательна.
Он, нахмурившись, увел партнершу по кадрили с танцевальной лужайки. На ходу Алиса еще раз подняла глаза к небу, но гусиный караван уже пропал из виду.
— О чем вы только думаете? — оказавшись наедине с Алисой, накинулся на нее Хэмиш.
— Мне вдруг очень захотелось полетать, — мечтательно произнесла в ответ юная мисс Кингслей.
Любимый отец часто поднимал ее над головой и кружил по комнате, а она, крошечная девчушка, визжала от восторга. Теперь Алисе показалось, что в полете рядом с дикими гусями она будет чувствовать примерно то же самое, что чувствовала тогда в детстве!
— Ну сколько можно терять время на раздумья о всяких невозможных вещах? — со вздохом проворчал Хэмиш.
Алиса в ответ неожиданно для себя весело рассмеялась — так, словно в лучах солнца от легкого ветерка зазвенели серебряные колокольчики.
— А почему бы и нет? — спросила она. — Папа говорил, иногда ему удавалось до завтрака поверить в шесть невозможных вещей.
Девушка снова улыбнулась, вспомнив один из таких утренних разговоров. Ей тогда было семь лет. Маленькая Алиса прибежала в кухню и увидела, как отец намазывает хлеб маслом. Девчушка потребовала немедленно объяснить ей, в какие шесть невозможных вещей тот поверил сегодня до завтрака.
— Во-первых, — совершенно серьезно ответил тогда папа, отложив бутерброд и усадив дочь к себе на колени, — я поверил, что на луне живут три маленькие девочки.
Алиса радостно хихикнула:
— Глупости какие! Как же они там очутились?
— Это и есть вторая вещь, — продолжал отец. — Я поверил, что они прилетели туда на необыкновенном летающем велосипеде. Таком, у которого переднее колесо большое, а заднее маленькое. Если вдуматься, это вполне разумно.
— Нет и нет! — воскликнула Алиса. — Велосипеды не летают!
— Я вижу, тебе надо почаще тренироваться, и только тогда ты тоже сможешь поверить в невозможное, — покачал головой отец, возвращаясь к утренней чашке кофе. — Если ты всё будешь подвергать сомнению, я не смогу рассказать тебе о четырех других вещах. И все плоды моих утренних размышлений без малейшего толку погибнут...
— Нет, нет, расскажи! — взмолилась Алиса. — Я во всё-всё поверю, как ты, честное слово!
— Хорошо, — согласился отец. — Так и быть. Третья невозможная вещь — я поверил, что луна сделана из булочек со взбитыми сливками или других вкусностей, как раз с которыми девочки любят пить чай.
Алиса раскрыла было рот, но... тотчас же его и закрыла.
— После всего этого мне пришлось еще проверить, будто на луне выстроены длинные мосты над морями взбитых сливок, чтобы маленьким девочкам было где кататься на велосипедах. Иначе бедные девчушки все утонут в сладких взбитых сливках, и никто их больше никогда не увидит!
— Ну конечно! Правильно! — сказала Алиса, загибая пальцы. — Это четыре невозможные вещи. А какая пятая?
— В-пятых, — продолжил сэр Чарльз, — я поверил, что каждую ночь девочек провожает до луны и обратно белый кролик с моноклем в глазу!
— Точь-в-точь как в моем сне! — ахнула тогда Алиса. — Это тот же самый кролик?
— Скорее всего, да, — серьезно кивнул отец. — Видишь ли, он очень занятой кролик. У него всегда страшно много дел, целая куча, и я слышал, он постоянно везде опаздывает.
— Верно, — прошептала Алиса, в восторге округлив глаза.
— И последняя невозможная вещь — я поверил, что у меня самая умная, самая красивая, самая храбрая и самая благовоспитанная дочка во всем Лондоне.
— Вовсе даже нет! И никакая это тебе не невозможная вещь! — уже не сдерживаясь, захихикала Алиса.
— Но поверить в нее было труднее всего, — заверил мистер Кингслей. — Мне пришлось приложить много усилий, чтобы поверить! Я так перетрудился, что за это время даже чай успел остыть!
— Пап, ты надо мной шутишь! — воскликнула Алиса, теребя пуговицу на его атласном жилете.
— Но в конце концов я все-таки и в это поверил, — заявил сэр Чарльз, обнимая дочь. — Поверил так основательно, что всё сбылось, и вот она — ты!
— Да уж, — кивнула маленькая Алиса, уткнувшись отцу в грудь. — Теперь можешь и позавтракать.
...Теперь, по прошествии почти десяти лет, став взрослой, совсем не к месту, на балу вновь вспомнив отцовские рассказы, Алиса рассмеялась. Она не заметила, что лицо Хэмиша при этом исказилось, словно от боли.
Юному лорду Эскоту хотелось, чтобы мисс Кингслей походила бы на обычную девушку из обычной английской аристократической семьи: тихая, сдержанная, хорошо воспитанная и... предсказуемая.
И главное, чтобы никогда не возникало этих странных разговоров о невозможных вещах до завтрака.
Хэмиш огляделся и неожиданно увидел за ближайшим чайным столиком свою мать. Леди Эскот нетерпеливо помахала сыну, всем своим видом говоря: «Поторапливайся!».
— Гм... — Молодой джентльмен прокашлялся и снова обратился к своей гостье: — Алиса, давайте встретимся в беседке ровно через десять минут.
После чего молча удалился.
Алиса озадаченно смотрела Хэмишу вслед. Она совсем не любила, когда ею командуют. Ровно через десять минут! Как она определит, ровно или нет, если у нее нет карманных часов?
Конечно, настоящий джентльмен отдал бы свой фамильный брегет, но ситуация не сделалась бы от этого лучше. Потому что в таком случае без часов остался бы он сам — и по этой причине никак не мог бы знать, опоздала она или нет, и не имел бы никакого права испепелять ее нетерпеливыми взглядами.
Улыбнувшись собственным мыслям, Алиса направилась было к столику с закусками, но неожиданно дорогу ей преградили две смешливые девчонки в ярких
Розово-зеленых платьицах. Это были сестры Чаттауэй. Они обожали посплетничать, и, судя по виду, им просто не терпелось рассказать Алисе какую-то потрясающую новость.
— Мы тебе откроем секрет, — выпалила Фейт.
— Если вы мне его откроете, он уже не будет секретом, — заметила Алиса. Она-то не любила сплетничать.
Фиона схватила Фейт за руку:
— Может, не стоит?
— Мы же решили, что откроем! — обиженно фыркнула Фейт.
— Если мы ей расскажем, она потом ничуть не удивится, — возразила Фиона.
Алисе уже стало интересно. Секрет касается ее? Пожалуй, такой секрет следует узнать. Потому что сюрпризы и разные другие неожиданности она любила еще меньше сплетен.
— Ты удивишься или нет? — настаивала Фейт, явно ожидая утвердительного ответа.
— Если вы мне расскажете, то нет, — ответила Алиса. — Но раз уж начали, то договаривайте.
— Тогда не расскажем, — надула губки Фейт.
— Верно, не расскажем! — с обидой поддержала ее Фиона.
Алиса вздохнула. Эти несносные сестры Чаттауэй кого угодно сведут с ума. К счастью, у нее быстро нашелся неотразимый ответный ход.
— Интересно, знает ли ваша мама, что вы голышом купались в Хавершимском пруду?
Сестры дружно ахнули.
— Только попробуй расскажи! — вскричала Фейт.
— Расскажу-расскажу, — пообещала Алиса. — Обязательно расскажу! А вот и ваша мама…
Добродетельная леди Чаттауэй, мать Фейт и Фионы, в компании с другими дамами как раз безудержно восхищалась клумбой с георгинами.
Фиона в панике схватила подругу за локоть и выпалила: