Анонимные грешники (ЛП)

— Не, он из Ямы.

Я моргаю.

— Ямы?

Она смотрит на меня как на идиотку.

— Анджело из клана Дьявольской Ямы. Ну знаешь, из твоего города?

Моя кровь превращается в лёд.

— В Дьявольской Яме нет никакого клана, — почти шепчу я.

Нет. Не может быть. В Дьявольской Яме нет присутствия Висконти, в этом буквально весь смысл этого соглашения.

— Больше нет. Он должен был занять это место после смерти дяди Алонсо, но так и не сделал этого.

— Дядя Алонсо? У Альберто есть ещё один брат?

— Был. Как я уже тебе сказала, он умер.

— Так почему же Анджело не занял его место?

Она вздыхает громко, нахально, как это делают избалованные подростки.

— Почему бы тебе просто не спросить его? Он прямо здесь.

— Тсс, — шиплю я.

Запиваю эту новую информацию глотком вина, но легче от этого не становится. Я пристально смотрю на главу стола поверх стакана. Анджело Висконти. Итак, у таинственного придурка есть имя. Мои глаза одержимо следят за ним, когда он, наконец, шевелится впервые с тех пор, как подали закуски, только для того, чтобы откинуться на спинку стула и потереть руки так, что напрягаются его огромные бицепсы.

Он выглядит скучающим.

Официанты убирают тарелки и доливают мне вино. Разговор течет, но звучит искаженно, как будто я слушаю его под водой. Ветерок проникает через щель во французских дверях и нежно щекочет мою шею, насмехаясь надо мной, дразня идеей сбежать из этой смертоносной столовой и никогда больше не видеть Висконти.

Постепенно моё отвращение к этой семье переходит на одного конкретного члена. Мой взгляд обжигает щеку Анджело.

Самоубийство — это грех. Но Дьявольская Яма всегда находит способы заставить человека захотеть броситься в пропасть, не так ли?

Следующий глоток вина кислит у меня на языке. Теперь, когда мне удалось убедить себя, что он меня не узнал, мой страх перед тем, что он скажет Альберто, что я была одна в Дьявольском Яме, растворяется во что-то более тёмное: ненависть.

Он думал, что я собираюсь прыгнуть, и все же… он ничего не сделал, только сказал мне, что мне предстоит долгий путь. Он оставил меня там, на краю пропасти.

Он даже не оглянулся.

Если последние два месяца меня чему-то и научили, так это тому, что Висконти жестоки. Но этот? Святой ворон, в этом скульптурном теле нет ни грамма смирения.

Может быть, именно поэтому Альберто назвал его Порочным.

— Аврора? Э-э, может, тебе стоит притормозить? Ты выглядишь немного навеселе.

— Заткнись, Макс.

Мой пульс стучит в ушах в тревожном ритме. Я перестала притворяться, что не пялюсь, и теперь мои глаза сверлят его затылок. Что за задница.

Внезапно я слышу свое имя.

— Что?

Я знаю, что это сорвалось с моих губ громко и дерзко, потому что все прервали свои разговоры, чтобы посмотреть на меня.

Раздается скрежет вилки. Кто-то кашляет.

— Я только что говорил Анджело, что ты из Дьявольской Ямы, — осторожно говорит Альберто, пронзая меня настороженным взглядом. Взгляд не-смей-позорить-меня. — Анджело тоже там вырос. Уверен, вам двоим будет о чём поговорить.

Анджело смотрит на часы, затем снова переводит взгляд на обои над головой Данте.

— Обсуждать особо нечего, — протягивает он. — Это место — настоящая помойная яма.

Тор издает громкий смешок, а рядом с ним Данте ухмыляется в свой стакан с пивом.

— Тогда зачем ты вернулся туда?

Повисла тишина. Она горячая и тяжелая, и моё возвращение висит в столовой, как уродливая картина.

О, святые воробушки. Что я только что сделала?

Я не только дерзко ответила в присутствии Альберто, но и просто проговорилась, что видела его племянника в Дьявольской Яме. Что подразумевает, что меня сопровождают не только для того, чтобы повидаться с отцом и обратно, как это должно быть. Мое сердце учащается, в горле пересыхает, и я жалею, что не смогла проглотить эти слова так же быстро, как я их произнесла. Особенно когда Альберто щелкает костяшками пальцев и шипит что-то по-итальянски.

Внезапно до меня доходит, что что-то не так. Я единственная, кто смотрит на Альберто, ожидая его реакции. А все остальные? Их коллективное внимание сосредоточено на Анджело. Это почти так же, как если бы они, затаив дыхание, ждали, что он собирается делать дальше.

Я заставляю себя тоже посмотреть на Анджело и понимаю, что теперь он смотрит прямо на меня. Его взгляд тяжелый и холодный. Безразличный. Как будто он смотрит на долларовое меню Макдональдс, а не на девушку, которая только что бросила ему вызов.

Следующие несколько секунд тянутся, как мне кажется, целую вечность. Затем он подносит стакан с виски к губам, делает ленивый глоток и поворачивается к Данте.

— Раф сказал, что вы ремонтируете Grand. Звучит дорого.

И вот так напряжение рассеивается в разговоре о последнем деловом предприятии Висконти. Все забыли мой крошечный акт бунта, но я, кажется, не могу отделаться от ощущения, что последствия моего остроумного пьяного высказывания позже поднимут свою уродливую голову.

После того, как официанты убирают десерт, Альберто похлопывает себя по толстому животу, хлопает в ладоши и объявляет: — Время веселиться!

Отлично.

Стулья со скрипом отодвигаются, и все просачиваются через двери вниз, в подвал. Вместо того, чтобы последовать их примеру, я вскакиваю и, пошатываясь, направляюсь в гостевую ванную рядом с кабинетом Альберто, ту самую, в которой спутница Тора, предположительно, нюхала кокаин из позолоченной раковины.

Мне просто нужно время, чтобы собраться с мыслями. Чтобы немного протрезветь. Вино ударило мне прямо в голову, и я едва держусь на этих дурацких шпильках, на которых настаивает Альберто. Мне просто нужно на минутку отвлечься от этой семьи. Посидеть в тихой комнате, потом ополоснуть лицо и…

— Ай!

Внезапно моё запястье сжимают, словно в тиски. Это разворачивает меня и прижимает к стене коридора. Несмотря на темноту и пьяную дымку, затуманивающую моё зрение, я чувствую запах коктейля из сигар и алкоголя в горячем дыхании Альберто. Я отворачиваю голову, задыхаясь от веса его огромного тела, прижатого к моему.

И вот это я буду чувствовать в нашу брачную ночь?

— Альберто!

Меня прерывает его толстая рука, сжимающая мою челюсть.

— Никогда больше так меня не позорь, — шипит он, наклоняясь так, что его влажные губы касаются моего носа. — Если ты хочешь вести себя как капризный ребёнок, я накажу тебя, как капризного ребёнка, — его хватка усиливается, угрожая сломать мне челюсть. — Я заберу команду по уходу за твоим отцом и прекращу твои визиты. Поняла? — несмотря на боль, я не могу не почувствовать проблеск облегчения. Он не понял, что я видела Анджело в Дьявольской Яме, он злится только из-за того, что я дерзко ем ответила. Я дергаю головой в его руках, потому что у меня едва хватает места, чтобы кивнуть. — Хорошо, — мурлычет он, по-видимому, довольный моим внезапным послушанием. Я думаю, что он отпустит меня, но он этого не делает. Вместо этого он толкается в меня ещё глубже.

Это что… Святой ворон. Выпуклость, которая сейчас прижимается к моему бедру, говорит о том, что он более, чем счастлив. Желчь подступает к моему горлу, и я борюсь с желанием ударить коленом по его эрекции.

— Или, возможно, я не буду ждать нашей брачной ночи, чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Мое сердце замирает. Угроза Альберто заряжена, как пистолет, и он позволяет ей мариноваться в крошечном промежутке между нами. Его дыхание обжигает мою щеку, становясь всё более и более тяжёлой в тишине.

— Я поняла, — прохрипела я.

Никогда не пропускающий вечеринки, он отрывается от меня и топает по коридору.

— Чтоб я тебя видел и не слышал, Аврора, — ворчит он через плечо. — Научись держать свой хорошенький ротик на замке.

Я остаюсь там, окаменевшей у стены, пока звук тяжелых шагов, ударяющих по мрамору, не растворяется в небытии. Убегаю в ванную и запираю за собой дверь. Тяжело дыша, наваливаюсь всем весом на раковину и смотрю на своё отражение.