Страница 14 из 19
– О, так и лепше даже! У меня патент от самой Королевской гильдии магов! – он вытащил из-за пазухи свёрнутой трубкой пергамент и помахал им; красная печать на ленточке болталась под ним из стороны в сторону.
– Я думал, что церковь…
– Мой пресвятой брат, – кажется, весь сарказм мира собрался в этих трёх словах. – Церковь ни шиша, ни зги, ни на пол пальца, – рассказ сопровождался последовательной демонстрацией шиша, зги и половины пальца, – не кумекает в таких делах. Не обижайтесь только. Но тут же понимать надобно. Вот в западных краях, в Империи, инквизиция на таких делах собаку съела, там смекают: кто склянку с ядом гадюки таскает – он знахарь, а кто язык той самой змеи – он еретик-недотёпа.
– Разумно, разумно, – улыбнулся его собеседник.
– Но мы недосказамши. Уповаю, господин тоже наречёт себя?
– Конечно, – не отпуская с лица располагающую улыбку, тот поднёс к груди пальцы и слегка поклонился. – Шаан, инквизитор.
И в самом деле, на куртке у него была нашита серая эмблема – птаха, несущая в когтях факел.
Вот ведь, как говорится, неисповедимы пути Владыкины. В Империи инквизиция сделалась могущественной политической силой, попирая даже авторитет иерархов Церкви, ей довелось низвергнуть нескольких императоров и предать Проклятью памяти великое множество менее влиятельных смертных. Инквизиторы рыщут по городам и весям, безошибочно отыскивая не только опасных вольнодумцев, но и просто недовольных тяжестью императорской власти. В тех же восточных провинциях, которые отпали, сделавшись полноценными королевствами, инквизиция была отделена от церкви и деградировала, особенно с подъёмом роли Королевской гильдии магов, до скромной гражданской службы, занимающейся поиском пропавших людей, расследованием незначительных преступлений и в целом помогающей всем, кто не может себе позволить обратиться к чародеям. Впрочем, что-то похожее произошло и с Церковью. На западе священники и боевые монахи творили подлинные чудеса именем Владыкиным: низвергали молнии на головы врагов, исцеляли болезни, развеивали ненастье, даже, как шёпотом болтали в Ланциге, воскрешали самых безупречных паладинов, павших в бою с врагами Света, в виде загадочных и могущественных ангелов – а в здешних краях и мечтать о подобном считалось грехом: клирику следовало, быть смиренным и лишь молитвами приближать исполнение людских желаний. Только некоторые прелаты, в основном северные, происходившие из древних и воинственных фамилий, ещё выезжали на поле боя, вооружившись булавой – дабы формально не нарушать запрет пролития крови – но это ведь не то же самое, что метать во врагов молнии, да и смотрели на таких чем дальше – тем с бо́льшим осуждением. Айдан много раз представлял, каково быть монахом на западе: в нём самом ни на гран магических способностей, но можно же быть полковым лекарем у каких-нибудь ниспровергателей ереси, в бою держась поодаль и поливая недругов огнём из волшебной палочки – ох, вот была бы жизнь, не то что на востоке!
– За интересом у нас али так просто?
– Вероятно, по делу, – ответил Шаан.
– Татей ищете?
– Будь даже так, я не стал бы об этом, м-м, рассказывать.
– Кодентифицальность и вся вот эта требуха, – Фродвин важно кивнул. – Вот за что почитаю нашенских инквизиторов. А вы что ж, – он подмигнул Айдану, – поведаете, откель вы и как вас кличут?
Пришлось представиться, назвав и свой род занятий, хотя, казалось бы, кем ещё можно быть, если носишь рясу.
– Эк нас удачно Владыка сподобил, скажите? Истинно бают: кто с иноком в путь-дорогу сбирается, того и волки не жрут, и град не побивает!
– Очень рад познакомиться, – последовал благословляющий взмах пера на шляпе.
– А чтой-то за нелёгкая святого человека в Толимар потащила? Коли не тайна какая, вестимо дело.
– Я хронист, хочу изучить городские архивы.
Шаан присвистнул. Фродвин фыркнул и скорчил недоверчивую рожу.
– Надеюсь, ваши понимают, что делают, – проговорил инквизитор, – В Толимаре, конечно, прекрасные архивы, их обсерватория замечает всё, что оставляет хоть какой-то след в… как бы это сказать… в тонких сферах…
– Мой добрый друг хоть кумекает, о чём… – ехидство так и капало с кончика длинного носа.
– Простите, терминология не очень, м-м, устоявшаяся, – обращаясь к Айдану, инквизитор продолжил: – Но я не слышал, чтобы кого-нибудь пускали к ним в архивы.
Айдан тоже не слышал. И уже осознал, что лучше бы вовсе не разевал рта.
– Никогда бы не подумал, что монастырским историкам приходится консультироваться с ааренданнскими архивами. Разве церковь доверяет их суждениям? М-м, а что изучаете, если не секрет?
Спустя мгновение Айдан понял, что правильным было бы ответить, как сам инквизитор, что ему не положено этого разглашать, но вместо этого ляпнул:
– Я собираю сведения о путешествии Дейермера.
– Во дела-то! Да я б уверовал скорей, что иноки житие Нергеддеона, Властителя Тёмного кропают, – череда коротких плевков, – будь проклято его имя, чем енто…
– Действительно, м-м, почему Дейермер?
Айдан уже отчаянно размышлял, как бы так быстро и аккуратно свернуть с неприятной и наверняка небезопасной темы; отвечать он точно не планировал, только что-то мычал и мотал головою. Тут крюконосый хлопнул себя по лбу и возопил:
– Так яснее ясного ж! Вы, пресвятой брат, с Ланцига? Во! А ихний аббат знаете хто?
– Смею предположить, что местный барон.
– Он самый же!
– М-м, и что?
– Да как это что? Как это что? – яростно замахал руками. – Мой добрый друг не слыхивал? Его папаша был ведь с Дейермером, да? – Айдану осталось только кивнуть. – Токмо и грезит отсель, как бы проведать, что с ним приключилось.
– Надо же, я и не знал.
– То-то! – Фродвин довольно осклабился.
– Вы, наверное, захотите поговорить с людьми по дороге?
Осознав, что спрашивают его, Айдан пробурчал что-то утвердительное.
– Это разумно. Некоторые могут вспомнить, м-м, что-нибудь. Хотя, конечно, столько лет прошло… Да и кто тогда мог знать, что это окажется настолько важно.
Айдан вдохнул поглубже и прикрыл глаза. Запах ещё был здесь. Она была рядом.
– А знаете, что, – хитро сощурившись, прошипел Фродвин. Инквизитор вежливо повернул к нему голову. – Я-то, пожалуй, воочию видал Дейермера, когда он двадцать лет назад катил по здешним краям к Туманному Рву, – и он потыкал двумя пальцами себе в глаза, чтобы все понимали, чем именно он узрел его.
– Скажете, Хоран ошивался у вашей лавки, – донёсся новый голос, мощный, но слегка невнятный. – Прошу прощения, – сперва из-за Шаанова плаща выдвинулась, кивая, голова лохматой серой кобылы, затем показался и всадник: плотный, в сюрко из хорошего сукна, с круглым, рыхлым лицом и чёрной короткой бородою. Зубы его постоянно сжимали глиняную трубку, отчего при разговоре он скалился и шепелявил. Вынимал он её только для того, чтобы попробовать выпустить колечко дыма; впрочем, это у него не очень хорошо получалось. Дым был приторен и не очень приятен; к тому же он забивал другой, гораздо более желанный запах.
– Вот те длань! – крюконосый замахал на него костлявой пятернёй. – Дык послушайте! Я тогда барыжил с лотка в Хаммонде. В тот год вояки притаранили на север заразу, людишки мёрли, как мухи. Кто не мог ааренданнцев умаслить, ясно дело. Королевская гильдия с кожи вон лезла, волшебнички бегали, кривлялись, чистили колодцы, один или два померли даже, чтобы с народом сблизиться, не иначе. Да токмо ж всё попусту. Я, кстати, знатно подкопил тогда на всяческих снадобьях и…
– Так что с Дейермером? – бородатый вынул наконец изо рта трубку, округлил губы и выдул нечто, отдалённо напоминавшее неприличный жест. Чертыхнувшись, он принялся мелко, влажно покашливать и этому занятию посвятил довольно продолжительное время.
– … и к моему лотку подвалил он! – вещал тем временем Фродвин. – Такой дед, ну, бородач, седой такой, не очень здоровый на вид, коли меня спросите.
– Он тоже заразился? – выдавил бородач.