Доверяю жить

Из плотной кожи, аппетитного шоколадного оттенка. С отстёгивающейся курчавой подкладкой искусственного меха. Отстегнул и за пиджак сойдёт Для Нехлидово прямо очень роскошная. Долго он ее носил. Подвытерлась. Мать подкрашивала даже. Я уже потом донашивал. А теперь вот значит… опять.

– Ну как ты? – Не помню, кто именно задал наконец этот вопрос. Такое впечатление, что оба сразу, хором.

Мы сидели за чаем. Обедать было ещё рано. Суббота в одиннадцать для меня обычно только начиналась.

И я стал рассказывать. А сам смотрел на своих. Что и мои теперь стали стариками? Как им тут теперь? Без меня. Спрошу конечно, но скажут ли, как есть. Придумают что-то ласковое и наивное, скорее всего. Клеёнка на столе. Я уже стал забывать о такой бытовой детали. Но вроде новая. Везде вроде чисто, убрано, пахнет приятно. Нет, не тот запах из детства – выветрился, незнакомый, но и непротивный. Я-то вырвался, а они? Увезти их все равно не вариант. Хотят ли они вообще этого?

– Мам, ну а вы-то, как тут?

– Ой, ты знаешь, хорошо!

Отец при этих словах втянул воздух, растянул губы в подобие улыбки и уставился в тарелку, а мать продолжала:

– У меня сейчас такой класс на выпуске! Я даже своим в Москву писала. Покажу тебе тетради – как раз после итоговой. Поразительная строгость в вычислениях. Все прямо молодцы – ну почти. Половина ходят ко мне на факультатив. Поедут поступать.

«Мама, мама, ну какие тетрадки? А может и в самом деле всё хорошо?»

Отец поднял брови и кивал в такт маминым восторженным репликам.

– Верно, Отец? – Это она типа ему пас передала. Ну и я подыграл:

– Да, пап, как у тебя? Как дядя Коля?

– Ну что, я теперь предприниматель. Да мать? – У него получилось «прыдпрыниматель». Он довольный засмеялся.

– Ладно не скромничай. Фирму, скажи, основали. – Мать распрямилась. – С дядей… Колей.

Тут они оба потупились, переглянулись. Отец взял бутылку с водкой.

– Помер Николай Сергеич. Давай помянем. – И Матери: – Да не буду я, не сверли.

– Ох ты! – У меня вырвалось от неожиданности. – Такой крепкий вроде всегда был.

– Да, крепкий. – Отец досадливо качал головой и морщился, как от боли. – Открыл я. Не фирму (в мамину сторону), а ИП. Типа ЧОПа что-то. Парней после армии, кто не определился, берем. Ну и к фурам, главным делом, пристраиваем. Транспортных-то много контор. А сопровождение? Один водила, иногда без сменщика даже. Потому как городские ЧОПы за экспедиторов просят – ой-ой-ой – сам бы так работал. Экономят. А фуры вскрывают, бывает. Ну вот мы и стали рейсы брать, потихоньку раскручивались. Шестьдесят почти человек сейчас. Ты выпей, а то нагреешь. – Усмехнулся.

Я махнул и мама пригубила и сморщилась. А он продолжил:

– Зря дядя Коля конечно за того парнягу вписался… – Отец почесал макушку. – Не вышел у нас один, а ему в рейс. Уже и оплачено всё, и клиент большой – кинуть никак. Николай полез сам на подмену. Мол, не старый ещё. Ну и на ночёвке какой-то шухер был. Тент порезали, чтоб шины из кузова тягать – груз, значит. Дядя Коля быстро всех раскидал, но кто-то в него из кустов шмальнул. В больнице уже кончился.

Отец налил нам с мамой ещё по капельке.

– Ну вот, а потом явился тот болящий, что должен был с этими колесами ехать. Узнал про дядю Колю и поплыл. Мы его с пацанами тут же раскололи и в ментовку. Он, выходит, навёл на груз каких-то знакомых блатных. Их уже приняли. Даже груз забрали. Уж как мы на судимость проверяем – но знакомых как проверить.

– Да, – я почувствовал, как горит лицо. – Не вписался бы дядя Коля, все равно кого-то хоронили бы.

– Не скажи. Другому бы вломили просто. А дядю Колю хрен отпиздишь.

Отец покряхтел, поохал.

– Но факт остаётся. Грабителей навёл охранник. Половины клиентов как не бывало. Ровно на следующий день. – Он опять почесал макушку.

– Так что, фирма не фирма, а без своего огорода никак. Да, мать? – Оскалился и подмигнул мне, но как-то не весело.

Я почему-то вспомнил, как в детстве уже лето и каникулы, но утрами ещё прохладно. А у меня есть новенький велик. А велик тогда ведь далеко не у каждого, но у приятелей тоже есть. И родители начинают: «шел бы погонял, там такое солнце уже». А я знаю, что ещё холодно, но хочется взяться за мягкие пластиковые ручки – они как влитые. Я пересиливаю и иду – а там всё-таки холодно и да, солнце, но оно наверху, далеко, а внизу везде тень, от деревьев, от домов. Припекает на открытых местах – на дороге, но там машины. По полю тоже особенно не погоняешь. Друзей никого – конечно! Но я катаюсь, и мне с одной стороны здорово, но холодно. Временами выезжаю из под деревьев на солнечные пятна – отогреваюсь. И хочется покрутится на таком пятне подольше, но оно такое маленькое, что быстрее проскочить до следующего. Но вот постепенно их все больше, все теплее. Начинают появляться ребята, и я постепенно забываю, что мне было холодно, потому что уже тепло.

Мама опять рассказывала про школу, про своих ненаглядных выпускников. Ее то и дело срывало, и она с мольбой тихонько атаковала отца:

– Может ну ее вообще эту охрану – деньги, но опасно – проживем как-нибудь. Скажи ему, Максюш.

Отец улыбался. Я его не отговаривал. У меня же опять нахлынула та гордость за отца, как после того неспортивного нокаута с ножевым. «А смогу я так когда-нибудь?»

И ещё я себя спрашивал: «А теперь мне тепло или холодно?» И вроде бы поговорили, и не по телефону даже. Но я не чувствовал, что это оно, то самое, солнечное пятно. До него ещё доехать бы, дотянуться. Что-то ещё такое друг другу сказать.

Только что? Вот мы вроде разговариваем, рядышком сидим. Но между нами что-то будто есть. Разделяющее. Когда оно появилось? Или просто я повзрослел и отделился, отгородился. Даже обнимая отца, мне уже не вернуть то детское опьянение от одного запаха, в котором полная такая кромешная безопасность. Сейчас мне и запах не слишком приятен. И от этого даже стыдно. А если бы я не уехал? Господи, что бы я здесь вообще делал?

А что, вот Витёк Трясогузов, наш с Валеркой сокурсник, диплом делал у своего отца на фирме и работать к нему потом пошёл. Я бы тоже так мог? Или не мог? Кого спросить? «Дяденька, не подскажете дорогу к лифту?»

Я провел в Нехлидово, как и собирался, все выходные. Сходил с отцом на рыбалку. По правде, он не большой любитель, а с ним сравнить, я вообще никакой. Но тут похоже уже ритуальное нечто. Я надеялся на прорыв откровений, на разговор по душам, нараспашку, что ли. Но и там не случилось. Рыба же наоборот шла – только успевали таскать.

– Жениться не надумал?

– Да пока не на ком, пап.

– Ну и правильно. Спешить некуда. Работа надёжная? Не погонят?

А я же им уже успел подробно рассказать, как начинал, как устраивал зампреду встречу с Валеркой. Мда.

– Не, не должны.

– Сам-то не думаешь чего мутить? Бизнес там, торговлю какую.

– Да не, бать. Хлопотно это. Да и выгода спорная. Я же считал. По всему выходит, мне за мои мозги зарплату больше платят, чем я смог бы сам намутить. Или может, не приспособлен я для своего бизнеса.

– Ну да, ну да. Конкуренты, партнеры – не знашь, от кого подлянки ждать. Картошки возьмёшь мешочек? Нам с матерью все равно не съесть.

– Да куда мне? Сгниет. Я дома и не ем почти – так, кофе с утра.

– Воу-воу! Тащи!

Я дёрнул, спохватившись, старым бамбуковым удилищем в сторону, подматывая катушку. Есть! В ведёрко плюхнулся уже наверное десятый по счету серебристый карп в добрую пару ладоней.

Невзрачный прудик, бережок аккуратный, площадки мангальные.

– Симпатичное место. – Я обвел взглядом окрестности. – И рыба.

– Товарищ мой с кумом хотели здесь платную рыбалку сделать. – Отец усмехнулся. – Бизнесмены.

– Не получилось?

– Получилось… Почти. Это озерцо только с виду маленькое. Заросли – не видно. Старица, здесь раньше русло было. Здесь вот даже успели подъезд сделать, берег окультурить. Малька выпустили. Много малька. Только никого за деньги так и не смогли сюда притащить. На трассе щит рекламный воткнули. На радио даже крутили: «Ловись, рыбка большая и еще больше». Местные-то с пониманием отнеслись – дали малькам подрасти. А потом давай таскать – поворотов-то тут по зарослям. Никакой охраны не напасёшься. А у них охраны-то и было несколько местных же забулдыг. Скоро год уж, как бросили. А карп’ов до сих пор таскаем.