Немоногамия

— Логично.

— Вот и я о том же, — хмыкает Жанна. — Нет, ну если Ян всё-таки не приедет, то ты тоже будешь считаться одиночкой.

Перехожу к следующему этапу, переключаю карабин.

— Он приедет, — резко осекаю Ромашину. – Немного позже.

Возможно мне только слышится, но в спину долетает недоверчивое: «Ну-ну». Я вспыхиваю от злости и ускоряюсь. Неожиданно для себя довольно быстро перехожу к следующему и следующему заданию — только бы оторваться от Жанны и не слышать её ехидные насмешки.

Весь путь я преодолеваю в рекордные сроки и занимаю первое место среди девушек. Валюша вносит мои данные в турнирную таблицу, поздравляет и вручает медаль. После чего предлагает пройти к ангару, где стоят питбайки и, взяв свободный, прокатиться по бездорожью с неограниченной скоростью.

Я отказываюсь от экстремальной поездки, снимаю каску и страховку. Подойдя к умывальнику, открываю кран и, зачерпнув в ладони ледяную воду, умываю лицо. В эту же секунду за спиной раздаётся рев мотора. Из ангара один за другим вылетают питбайки.

В ушах звенит от громкого звука, а сердце усиленно качает по венам кровь. В какую-то секунду я ловлю себя на мысли, что могла бы недолго прокатиться, но с подстраховкой. Если бы только рядом был Ян.

Набрав номер мужа и прижав плечом телефон, я слушаю противные длинные гудки. Завершаю непринятый вызов, звоню в офис. Трубку снимает Тина и милым голосом сообщает, что Ян Михайлович занят и не может ответить. Что я и так знала.

Шумно вздохнув, стараюсь справиться с приступами ревности, но у меня не сразу получается. Не пойму только — это из-за того, что помощница дважды путается в моём имени и называет то Айей, то Марией. Или потому, что в какой-то момент я начинаю сомневаться в её умственных способностях и думать, что Каминский нанял Тину всё же потому, что у неё красивые глаза и стройные ноги.

Боже.

— Хочешь со мной, чемпионка? — спрашивает Титов, остановившись на питбайке.

Я прячу мобильный в сумку, вытираю лицо салфетками и с интересом смотрю на двухколёсного зверя. Одна моя часть настойчиво требует дать согласие, а вторая монотонно навязывает отказ.

— А давай, — тут же соглашаюсь.

Под удивлённый взгляд Жанны, которая секундой назад закончила испытание, я беру у Вовы шлем и надеваю его на голову. Руки дрожат, едва я перекидываю ногу и сажусь на неудобное сидение.

— Ближе, — просит Титов и, обхватив ладонями мои бёдра, пододвигает к себе почти вплотную.

Я задыхаюсь от избытка эмоций, стоит мне только упереться грудью в широкую спину и обвить руками талию Вовы. Запах его кожи и одеколона проникает в ноздри и кружит голову. Он больше не воспринимается как чужой. Почему-то нет.

Когда мы резко срываемся с места и несёмся по узкой тропинке куда-то далеко за территорию базы, я начинаю понимать, какую глупость сейчас совершила. Пульс срывается и пускается вскачь. Я открываю и закрываю рот, чтобы попросить Титова вернуть меня обратно, но не могу вымолвить и звука.

Порывистый ветер треплет длинные волосы и остужает тело. Но чувства — ни на градус.

Вова прибавляет скорость, и я зажмуриваюсь то ли от страха, то ли от восторга. Откуда-то берётся непоколебимая уверенность в том, что с Титовым я нахожусь в безопасности. И такое доверие, это, наверное, плохо, потому что раньше его дарил мне лишь один-единственный мужчина.

Мы останавливаемся почти на краю обрыва. И так тихо становится.

Я позволяю себе открыть глаза, разжать объятия и отлипнуть от Вовы. Вся моя одежда пропитана его запахом. Как и кожа, и волосы. Буквально всё до миллиметра. Кажется, что его запах проник и в кровь.

Титов подаёт мне руку, помогает подняться с байка. Показывает невероятно красивый открывающийся вид на закат солнца. Хочется поставить время на паузу и подольше насладиться.

— Я тут случайно вспомнила, как мы втроём поехали в гости к твоему деду, — с улыбкой произношу, глядя прямо перед собой. — Ты выкатил из гаража доисторический мотоцикл «Днепр» с коляской и катал нас по посёлку.

— Было дело, — слегка усмехается Вова.

— Мотоцикл заглох в лесу и вы с Каминским толкали его до ближайшего СТО километров десять. Я тогда впервые услышала как ты материшься.

Титов кивает.

— Дед бы меня убил, если бы с «Днепром» что-то случилось.

— И это тоже помню — Виктор Андреевич был строгим. Его уже нет в живых?

Вова отрицательно мотает головой. И мы одновременно замолкаем.

Тот период был полон дурацких приключений и развлечений. Смеха, улыбок, веселья. Мы с Яном не были вместе. Общались, дружили. Наверное, это получалось у нас куда лучше, чем строить любовные отношения.

— Можно назад поведу я? — прошу у Титова.

— Вперёд, — согласно кивает.

Он передаёт мне инициативу, садится сзади. Я завожу двигатель и пытаюсь сосредоточиться, но когда Вова прижимается ко мне со спины, то в голове непроизвольно возникает слишком кричаще-сильная ассоциация.

Так уже было, было, — несётся безумная мысль.

Я зажмуриваюсь, трясу головой. Увожу руль вправо. Не справляюсь с управлением и громко вскрикиваю, когда понимаю, что мы падаем.

Чувствую боль в колене, локте и на затылке. Испытываю смесь разочарования, злости и жгучего стыда. Следующее, что вижу перед собой, когда кубарем несусь на землю — чистое голубое небо. Спустя секунду — нависающего надо мной Вову.

— Майя, как ты? — обеспокоенно спрашивает он. — Жива?

— Да, — слабо шевелю губами.

Титов осторожно ощупывает мою правую ногу, сжимает лодыжку. Он действует чётко, уверено. Хмурое выражение его лица свидетельствует о том, что ему не всё равно. Он нервничает, волнуется. Переживает о том, что мне больно и берёт вину за случившееся на себя. Я же никак не могу сконцентрироваться на том, что по-настоящему сейчас важно. Мысли разлетаются вразнобой, я ловлю на себе взгляд Вовы и задаюсь важным вопросом: Ян уже сказал ему, что у нас снова будет секс втроём или не успел? В том, что Титов не откажется ни под каким предлогом, у меня нет ни одного сомнения. Наверное, ни в чем и никогда я не была так сильно уверена.

— Хорошо, что не успела сильно разогнаться. Где болит?

Вова подаёт мне руку, помогает сесть. Я чувствую как слабая ноющая боль опоясывает затылок, но не критично. Критично то, что мои реакции на близость с Титовым зашкаливают по всем возможным меркам.

— У меня есть антисептик и салфетки, — с трудом выдавливаю из себя.

Открыв карман сумочки, быстро ищу необходимое. Замечаю, что у Вовы счесаны костяшки пальцев. В какую-то секунду я и вовсе ловлю себя на мысли, что полностью игнорирую телефон. Приедет Ян или нет? Когда? Как скоро? Все эти вопросы почему-то отходят на второй план и появляются другие.

Каминский утверждал, что Вова не тронет меня без его разрешения. То, что он садится рядом на землю и осторожно вытирает грязь с моего лица, что-то негромко приговаривая — уже считается нарушением?

Я неотрывно смотрю в потемневшие глаза напротив. Задерживаю дыхание, нервно сглатываю. Слышу как колотится и моё, и его сердце. Чье сильнее — сейчас не разберёшь.

— Не надо, — произношу неуверенно.

Воздух трещит и взрывается от концентрации гормонов. Мои слова звучат настолько слабо и двусмысленно, что Титов, наверное, не понимает о чём речь. Или же напрочь отказывается это делать.

Сильное мужское тело прижимается к моему, пальцы зарываются в волосы, а горячее дыхание щекочет щёку. Когда наши губы находятся в сантиметре друг от друга — это уже красная черта, грань или точка невозврата? Ян посчитает это нарушением правил или все ещё нет?

Глава 26.

***

Уперев ладони в крепкую грудь Титова, отрицательно мотаю головой. На большее сопротивление я сейчас не способна — это максимум.

Здравый смысл кричит о том, что мы обязаны сию же секунду остановиться, потому что поблизости находятся наши общие друзья и знакомые, да и Яну это определённо не понравится, но мощное притяжение и отсутствие контроля покалывающим возбуждением проносится под кожей и активно подталкивает к безрассудным поступкам.