Немоногамия

Титов забирает украденный телефон, оставляет вора на растерзание и просит вызвать полицию. Оказывается, карманы парня буквально набиты бумажниками и дорогими мобильными клиентов клуба.

— У меня чуть сердце не лопнуло от страха! – заявляю Вове.

Рассматриваю телефон, радуюсь тому, что на нём ни единой трещинки.

— Спасибо тебе большое, — от души произношу. — Хочешь угощу коктейлем?

— Я сегодня не пью, — качает головой Титов и слегка улыбается. – Если желаешь отблагодарить – потанцуй со мной, Майя.

Он делает шаг вперёд задолго до того как я успеваю согласиться. Проводит на танцпол, опускает руки на мою талию. В жестах Вовы нет ни намёка на пошлость, но моё сердце заходится от бешеных ударов, а в горле резко становится сухо.

Мы медленно и синхронно кружим в танце, Титов ведёт. Уверено, ровно. Вокруг нас находятся точно такие же пары и обманчиво кажется, что не происходит ничего необычного и страшного.

Яркая цветомузыка слепит глаза, а приятная мелодия тянется мучительно-долго. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что была бы не против нажать на ускорение, только бы перестать чувствовать запах мужского тела и туалетной воды. Чужой, слегка пряной, но явно будоражащий мои рецепторы и сознание.

Вова скользит ладонью чуть ниже, прижимает меня ближе. Его грудная клетка заметно вздымается, а сердце работает на разрыв. Я чувствую это, когда между нами не остается ни сантиметра свободного пространства.

Для Титова ты по-прежнему красивая привлекательная девушка. И чужая жена.

Я думаю, он помнит об этом и… отчаянно борется с собой.

Танец заканчивается, но Вова не торопится меня отпускать. Он просто застывает на месте, как и я.

Диджей включает быструю композицию, народ оживляется и заполняет танцпол. Мне приходится положить ладони на грудь Титова и шутливо его оттолкнуть. Мы больше не прижаты друг к другу, но по-прежнему близко.

— Хочу выпить, — громко произношу ему на ухо, чтобы перебить музыку.

Тут же отстраняюсь, разглаживаю несуществующие складки на одежде.

— Тебя хочу, — отвечает одними губами Вова.

И смотрит, смотрит. Так, словно ждёт от меня вразумительного ответа.

— Я не понимаю, что ты говоришь, — качаю головой.

Отступаю, разворачиваюсь спиной. Быстрым шагом поднимаюсь по лестнице несмотря на то, что ноги тяжелые и ватные, а пульс частит по нарастающей.

Я планирую попрощаться с девчонками и вызвать такси, но, не доходя до столика, замечаю уставшего и приветствующего мужчин Яна.

Глава 22.

***

— Давай к нам, красавица, — активно зазывают футболисты за столом возле балкона. — У нас много выпивки и куча холостых мужчин.

Я отрицательно мотаю головой, показываю обручальное кольцо на безымянном пальце и продолжаю дорогу. В спину продолжают долетать восторженные возгласы и ласковые комплименты, которые я упрямо игнорирую. На моё семейное положение футболистам абсолютно наплевать. Уверена, насчёт кучи холостых мужчин они тоже здорово погорячились.

Ян в этот момент находит меня взглядом. Сунув руки в карманы брюк и слегка склонив голову набок — с неподдельным интересом наблюдает. Заметно уставший и измученный после командировки. Он мог бы поехать домой, но зачем-то свернул в «Эгоист», который находится на противоположном конце города.

— Привет, — здороваюсь с мужем и, встав на носочки, едва уловимо целую его в щёку.

Каминский опускает руки на мою талию, где не так давно лежали ладони Титова. И я почему-то чувствую себя пойманной на месте преступления. Лицо горит, дыхание срывается. Я бегло прокручиваю в голове наш танец с Вовой и понимаю, что, по сути, ничего вопиющего не случилось. Особенно, если стоять и наблюдать со стороны. Мы просто танцевали и почти не разговаривали, а летающие вокруг феромоны невозможно с легкостью разглядеть.

Давным-давно мы с Яном договорились никогда не компрометировать друг друга своими поступками и действиями. Свои обещания я честно выполняла. Наверное, даже чересчур.

Между нами с мужем царило максимальное уважение и доверие, а ещё свобода и равноправие. В восемнадцать лет мне казалось, что только на этих четырёх показателях можно гарантированно прожить вместе глубокой до старости. Но то ли с возрастом я стала романтичнее, то ли мне подсознательно захотелось получить большего уже в процессе брака… Сейчас я понимаю, что основа — это взаимная любовь, которая даёт и уважение, и доверие, и многое-многое другое. На ней всё и держится.

— Здравствуй, — кивает Ян.

— Что ты здесь делаешь?

— Не слишком-то приветливо. Ты так не считаешь? — усмехается Каминский.

— Я рада тебя видеть, — произношу вполне искреннее. — Просто не ожидала, что ты окажешься в «Эгоисте».

— Я набирал твой номер несколько раз подряд — ты не отвечала. Затем позвонил Вале и она любезно сдала место вашей дислокации. Вижу, неплохо развлекаетесь.

Коротко кивнув, опускаю взгляд. Слова моего мужа вовсе не звучат как упрёк, но я то и дело ловлю себя на мысли, что первый порыв — взять вино и посмотреть фильм — был абсолютно правильным и точно безопасным.

Трогаю пуговицу на рубашке у Яна, чувствую как его пальцы сильнее впиваются в мою кожу.

Для окружающих мы примерная, почти образцовая пара. И только Титов видел нас с обратной стороны, но думаю, что та картина, открывшаяся перед ним, не была полной.

— Я бы хотела уехать домой, — заявляю Каминскому.

— Сейчас только кофе закажу — глаза слипаются. Пять минут, Майя.

— Давай, конечно.

Мы присоединяемся к изрядно выпившей компании и занимаем свободные места. Ладонь мужа всё время находится под столом и гладит мои колени. При этом Ян активно увлечён обсуждением предстоящих выборов мэра. Для него это триггерная тема.

Несколькими минутами позже к нам походит и Вова. Он крепко жмёт руку Каминскому, располагается по правую от меня сторону. Как только он это делает, то приятное и едва ощутимое томление внизу живота от лёгких поглаживаний мужа превращается в пожар. И дальнейшее нахождение между Яном и Вовой походит на настоящую пытку.

Я отсчитываю секунды и минуты, чтобы поскорее собраться и уехать, но Тарас, словно назло, провоцирует Каминского на дискуссию и время нашего пребывания растягивается до бесконечности. Я не знаю, видит ли Титов, что происходит под столом, но одна только мысль, что теоретически ему открывается вид на мои ноги — заливает краской лицо.

— Ладно, нам пора, — спохватывается Ян в двенадцатом часу.

Кофе давно допит. И, судя по оживлённости мужа, двойной эспрессо возымел должный эффект.

Каминский оставляет на столе несколько новеньких купюр и помогает мне подняться с места.

— Я всё равно считаю, что твоя теория о том, что Пасько хочет оставить город без последних штанов — абсолютно неправильна, — произносит почти вдогонку Тарас. — Я присутствовал на его предвыборной кампании. Мужику не прекращая хлопали все два часа выступления.

Я недовольно цокаю языком, сжимаю руку мужа. Стараюсь не оборачиваться к Титову, но чувствую, что он во все глаза на нас смотрит.

— Это психологическое заражение, — отвечает Ян. – Гитлер, например, предпочитал бесноваться в огромных залах, потому что возбудить толпу легче, чем одного слушателя. Так же и развеселить зал. Ни для кого не секрет, что на юмористических концертах сидят специальные люди, которые после каждой шутки громко и заразительно смеются и помогают остальным присутствующим легче войти в весёлое расположение духа.

— Окей, поговорим, когда я буду трезвый? – спрашивает Тарас, почесывая затылок.

Мужчины прощаются, жмут друг другу руки. И мы наконец-то выходим на улицу.

Цокая каблуками и неспеша прогуливаясь по тротуару в направлении парковки, я неожиданно содрогаюсь от резкого порывистого ветра. Разгорячённое после клуба тело никак не принимает освежающую прохладу.

— Замёрзла? – спрашивает Ян, остановившись.

Я быстро киваю. На мне рубашка и юбка. Когда утром я смотрела прогноз погоды, то ожидала, что будет теплее, чем сейчас.