Страница 3 из 12
Для работы мы перешли в его кабинет, где закипела работа больше чем на пять часов. Мой юрист проверял каждую строчку, чтобы я потом не остался в дураках.
За это время пару раз нам принесли кофе, а потом хозяин решился пригласить нас и на обед. К этому моменту мы почти всё уладили, кроме одного пункта.
– Григорий Ильич, я заметил, что вы вкладываете в дело только десять процентов, остальное – инвесторы. Почему? – понимаю, что вопрос глупый, ведь меня просто хотят обокрасть.
Мужчина недовольно морщится, но решает ответить честно.
– У меня сейчас небольшие проблемы, и я вынужден экономить, – врун. Я проверил его счета, и он мог бы вложить куда больше!
– Знаете, а я мог бы стать единственным вашим инвестором и покрыть всю сумму, но при гарантии, – кидаю наживку и вижу, как загораются его глаза. Чует гад, что рыбка попалась жирная.
– Это было бы замечательно, но какая гарантия вам нужна?
– Скажем, сорок процентов от вашей компании в качества залога.
– Сорок! – а вот теперь его глаза становятся огромными. Пора переходить ко второй части плана.
– Григорий, это ведь только залог. И знаете, чтобы вы не переживали, что я потом могу эту часть не вернуть, вы можете переписать её вашей дочери. А я, чтобы знать, что меня не кинут, женюсь на ней. Что скажете? Хотите породниться?
Меня прожгли острым хитрым взглядом, и я почувствовал, как он всё взвешивает в своей наглой голове. Просчитывает все плюсы и минусы. И раз он улыбнулся, плюсов оказалось больше.
– Поражён вашей осведомлённости. Значит, вы хотите жениться на моей единственной дочери?
– Почему бы и нет? Думаю, ваше сокровище достойна меня. Естественно, не забываем и про дела.
– Конечно, сорок процентов моей компании. Но на это нужно время.
– Юристы с нами. Думаю, они всё оформят за час.
– Но мне нужно поговорить с дочерью, она у меня такая тонкая натура.
– Моё предложение действует только сегодня. Завтра я уезжаю в Штаты, и, когда точно вернусь, не знаю. Я мог бы взять жену с собой. Уверен, там мы бы и узнали друг друга получше. Но если желаете, брак будет фиктивным, только ради дела.
Варшавский ещё пару минут покрутил свою дорогую ручку, а потом выдохнул.
– Хорошо, пусть юристы начинают оформление, а я познакомлю вас с невестой. Вика, пригласи Меланию.
Я даже замер в предвкушении. Интересно, какая она? Её матери я не знал, но мне было интересно, в кого девушка пошла внешне. Варшавский был высокий и смуглый, с чёрными волосами и пристальным взглядом серых глаз. Его сыновья выглядели почти что копиями. Странно, что я раньше не подумал, что они родственники. Но как будет выглядеть девушка их семейства?
В дверь постучались, а потом я услышал тихие шаги. Так как я сидел к двери спиной, то решил немного помучить себя, рисуя в голове шикарный образ дочери врага.
Небось так болтлива, что не заткнёшь. Если да, то меня ждут весёлые дни. Ведь девушка поживёт пару дней на чердаке, который уже полностью готов к её приезду. Сам утром проверил.
– Мела, отлично, проходи. Знакомься, твой жених. Через час я вас поженю, – как-то резко произнёс Григорий приказным тоном, и я удивился. Манера общения с дочкой выглядела очень странно, он к прислуге и то мягче обращался. А молчание в ответ поразило меня ещё больше. Она не против? Знает, кто я?
Не утерпел и развернулся, чтобы конкретно удивиться. Хорошо, что я сидел, а то бы точно упал.
И это моя невеста?
Передо мной стояла не то привидение, не то убогий домовой. Девушка невысокого роста, худая, с белой кожей, как у трупа, и с чёрными волосами, которые только ещё больше оттеняли белизну её кожи. А ещё волосы были грязные и растрёпанные. Она что, не мылась дней десять? И почему-то лицо её было в чём-то чёрном, как и руки. А серое платье с непонятными разводами, порванное в нескольких местах, делало образ девушки ещё более удручающим. Руки казались тоненькими, как спички, ног я не видел, но, вероятно, они тоже были худыми. Ещё что, морили голодом?
Это пугало покорно опустила глаза, сложила руки на животе и стояла так, не шелохнувшись. Это точно дочка? Может, мне кого-то другого решили подсунуть?
– Фёдор, вы простите за внешний вид дочки. Она просто сегодня камины чистит. Она у меня очень хозяйственная: убирает, стирает, готовит. Покорна во всём, поэтому не стесняйтесь приказывать. А самое замечательное, она немая! Как в восемь лет потеряла голос, так всё! Но вы не бойтесь, она всё понимает и общается записками.
Варшавский расхваливал дочь, а я, глядя на эту пустышку, понял, что сглупил. Жениться на этом чуде мог только полный дурак, и этим дураком оказался я! Чёрт!
Глава 3
Мелания
Я видела, что к отцу прибыли важные гости, а это значило, мне стоило уйти куда подальше. За несколько лет я уяснила главное правило: меня не должны видеть. Почему? Всё просто: обо мне не должны были знать, как и о любом другом ребёнке Варшавского. Григорий говорил, что именно так он нас защищает. А ещё он меня стыдился. Это было заметно по его недовольному лицу каждый раз, когда он смотрел на меня. Ведь из всех его детей только я совсем не походила на него. Во мне не было ни внешнего сходства, ни внутреннего стержня и напористости, с которой братья покоряли вершины бизнеса.
Как сказал Григорий, я годилась только в обслугу, и я не спорила, так как помнила, чем может обернуться моё возражение. Холодный подвал, пара дней без еды и пощёчины – любимые виды наказания за непослушание. Братья пытались вступиться, но слова отца считались законом, и его поступки никто не мог оспорить.
За несколько лет я вынесла немало и поняла: чтобы спасись или просто выжить, нужно стать идеальной. А это значит: покладистой, тихой, незаметной и молчаливой. Именно поэтому я не разговариваю при отце вот уже двенадцать лет. Он счёл это болезнью или психическим сдвигом. Я же просто решила с ним не общаться, а потом перестала разговаривать и с другими. Молчание – золото, особенно в этом доме.
Образование я получила домашнее, и от меня если что и требовали, то только написать. Друзей у меня почти не было, кроме одного. Сына моей няни, которая пробыла со мной до десяти лет. Но этого времени хватило, чтобы я стала воспринимать её как мать, ведь только она могла нежно погладить меня по голове или сказать ласковое слово. Она делала со мной уроки, а потом раскрыла мой талант к живописи, про который отец так и не узнал. Детские рисунки он воспринял за каракули, которые не стоили его драгоценного времени, а вот Светлана увидела в этом талант и водила меня в художественную школу, пусть и недолго.
Жаль, всё это было только до десяти лет. Именно тогда Григорий решил, что мне пора стать самостоятельной и приносить пользу его дому. С тех пор я убирала, мыла, стирала и выполняла все поручения, которые на меня возлагали.
Снова увидеться с няней я смогла только в пятнадцать, когда отец разрешил мне одной покидать дом. Под видом покупок я ездила в гости к единственной семье, с кем я могла поговорить. После стольких лет молчания беседа давалась тяжело.
Роман, сын няни, окончил школу бизнеса и часто был на работе, но в дни моего прихода всегда приезжал и угощал меня сладостями, которых в доме Варшавского никогда не водилось. Мы очень сдружились, и я хотя бы иногда чувствовала, что не одна в этом холодном мире.
Но моя временная сказка испарялась, стоило снова переступить порог дома. И всё из-за отца и его сыновей. Жестокие и суровые личности полностью уничтожили во мне веру в лучшее. Я не жила, выживала. Жаль, что братья с возрастом изменились. Когда мы были детьми, они ещё хоть как-то защищали меня и играли со мной. Но время разделило нас. Особенно их учёба за границей, после которой они приехали совсем другими людьми.
Вот и сейчас, вычищая камин, я думала, что ждёт меня завтра. В последние дни отец был суровее обычного, и всё из-за денег, которых стало не хватать. Его махинации начали давать сбой, а желающих угодить на большие деньги заметно поубавилось.