Не любовница

Оксана посеменила к выходу, и Алмазов, провожая её взглядом, неожиданно осознал, по какой причине ощущает себя парнем в пубертатном периоде.

Просто ему уже очень, очень давно не нравилась девушка…

Глава 24

Оксана

Начать работать сразу она не смогла. Как вернулась в приёмную и села, тут же схватила тетрадку и принялась листать. И… пропала.

Даже если бы шеф не сказал, что это его стихи, Оксана бы всё равно поняла — почерк Алмазова она давно изучила как собственный, знала каждую завитушку. Шеф вообще любил ручные записи, в отличие от многих других людей, давно перешедших исключительно на электронку. Вёл ежедневник, вполне мог оставить записку на столе, а не отправить письмо на почту. Оксану это не напрягало, а в чём-то даже казалось милым. И она раньше не замечала, что отличает почерк шефа от остальных, но эта тетрадка расставила всё по своим местам. Хотя Михаил Борисович в прошлом писал чуть более угловато, однако это точно писал он.

И сами стихи… Такие романтичные, чувственные, почти все — про любовь, некоторые даже были посвящены девочке по имени Таня. И Оксана вдруг ощутила, что немного завидует этой неведомой Тане — Оксане-то никто стихов не писал, да и вряд ли мог бы написать. Эта Таня наверняка красавица во вкусе Алмазова — высокая, фигуристая, с блестящими помпезно уложенными волосами, а не вороньим гнездом. И за волосы, и за фамилию Оксану в детстве даже дразнили Вороной. Она так радовалась, когда вышла замуж и стала носить фамилию Коли — Золотова. Оксана Золотова, красиво же! Но после развода не было ни малейшего желания оставлять что-то от Коли, и она вернула ненавистную фамилию. Пусть лучше так, чем вечное напоминание о предательстве когда-то любимого мужа.

А ведь Коля не то что стихов не писал, он даже почти не рисовал Оксану — под предлогом того, что у него не получаются её «дикие волосы». Оксана не обижалась — не получаются, так не получаются. Она вот вообще не особенно любила рисовать людей, хотя и умела.

Блин, и почему она сейчас думает о бывшем муже?! Да чёрт с ним! И в принципе с мужиками! Вот взять Алмазова. Эта Таня, наверное, его жена? Стихи, получается, он ей писал, и такие, что аж слёзы душат, а теперь изменяет направо и налево. Это что за любовь-то такая?! Или любовь была только в школе, а потом настали серые будни и, как сказал накануне отец Оксаны, захотелось остренького? Вот только её папа ограничился одним разом, а Михаил Борисович девиц меняет даже не как перчатки — как трусы!

Подобные мысли всё-таки заставили Оксану отложить чтение в сторону, но перед этим она пересмотрела около половины содержимого тетрадки. И после, работая в тот день, поневоле вспоминала прочитанное — кое-какие строчки въелись в мозг и не отпускали.

«Итак, она звалась Татьяной. Да, как у Пушкина! Я не смогу найти изъяны в её заманчивой красе…»

«А в волосах застыла осень, в глазах — весна, вода и лёд. Растает он и сердце спросит, огнём в тебя перетечёт…»

«Люблю тебя, как любят чудо. Боготворю, как жизни свет. И мы с тобою друг для друга — закат, и небо, и рассвет…»

Стихи были светлыми, наивными и детскими, но искренними и настоящими. И Оксане было горько осознавать, что в любом случае всё это осталось в прошлом. Даже если не рассматривать причину, ясно одно — больше Алмазов стихов не пишет, а значит…

Значит, его любовь к жене — так же, как Оксанина любовь к мужу, — осталась в прошлом. Вот только Оксана-то разведёнка, а он?..

Глава 25

Михаил

Вечером ему нужно было убегать пораньше — на встречу с представителями компании, которая лепила Алмазову сайт для розничных магазинов. «Лепила» в прямом смысле слова, как в той старой песенке — «из того, что было». А теперь всё это необходимо, по-видимому, полюбить, но у Михаила не получалось. И он собирался «насиловать» менеджеров до последнего, чтобы они допилили сайт. Пока тот смотрелся как большой привет из девяностых.

Алмазов вышел из кабинета, приблизился к шкафу, в котором висело его пальто, и вдруг уловил со стороны секретарской стойки какое-то движение. Обернулся — Оксана вставала из-за стола, и её пушистая голова торчала над стойкой. У Михаила моментально всё внутри затопило теплом, и, наверное, поэтому он ляпнул:

— Хотите поехать со мной?

Секретарь уставилась на него с удивлением, даже рот приоткрыла.

— А-а-а… — протянула, будто что-то припоминая, — у вас сейчас встреча с этими товарищами из веб-студии, которые делают сайт? Но чем я могу помочь? Они же не по-немецки будут разговаривать.

— Вы будете моей моральной поддержкой, — лукаво улыбнулся Михаил. — А то они, честно говоря, меня уже достали.

— Понима-а-аю, — кивнула Оксана, покосилась на часы, висевшие над входом, — было около пяти вечера. — Но мой рабочий день…

— Ваш рабочий день зависит от меня. Соглашайтесь. Ресторан тут недалеко, а потом я вас и домой отвезу.

— Ну, если отвезёте, — улыбнулась секретарь, и Михаил обрадовался. Неужели и правда согласится? — Сейчас, погодите, только компьютер выключу и оденусь. Две минуты.

— Да-да, конечно.

Оксана наклонилась над столом, и Алмазов сделал шаг вперёд, подходя ближе к стойке, чтобы видеть девушку. Такая кудрявая макушка… Безумно интересно, какие эти волосы на ощупь.

— А в кого вы такая кудрявая? — поинтересовался Михаил, пока Оксана выключала компьютер и надевала сапоги. Секретарь на него не смотрела, а вот сам Михаил ловил каждое её движение, невольно отмечая, насколько же сильно Оксана отличается от Тани. Его жена всегда, даже в юности, двигалась плавно и нарочито, она словно постоянно позировала фотографу. Оксана же явно вообще не думала о том, как выглядит со стороны. Могла бы использовать сапоги, чтобы выгодно продемонстрировать Михаилу точёные ноги, но ничего подобного ей в голову не пришло — Оксана просто вставила ноги в обувь, а потом быстро застегнула молнию.

— В маму. У папы волосы обычные. Только мама более светленькая, цветом волос я как раз в папу пошла, — ответила Оксана, вставая с кресла, и направилась к шкафу с одеждой. Он у них с Алмазовым был один на двоих, и Михаил пошёл за ней, чтобы помочь надеть куртку. Секретарь поначалу удивилась, когда поняла, что он хочет сделать, но потом приняла помощь. И пока она одевалась, Михаил вновь её разглядывал.

Куртка у Оксаны была чёрная и короткая, чуть ниже бёдер. С высоким воротником, который прятал её шею, замотанную чёрно-белым — в цвет дресс-кода — шерстяным шарфом. А вот шапка у девушки была оранжевая, пушистая, с забавным помпоном на верёвочке…

— Мама вязала, — произнесла Оксана, чуть порозовев, когда заметила недоуменный взгляд Михаила, оценивающий эту смешную шапку в детском стиле. — Я знаю, она такая… не для взрослых, но мне нравится. Весёлая.

— Мне, честно говоря, тоже нравится, — искренне ответил Алмазов. — Вам идёт.

— Спасибо.

От офиса до ресторана, в котором Михаил встречался с менеджерами веб-студии, пешком было всего пять минут, и он предложил Оксане не садиться в машину, а пройтись и, когда всё закончится, просто вернуться на стоянку. Оксана согласилась, и Михаил привычно согнул руку в локте, ожидая, что секретарь возьмётся за неё, но Оксана только улыбнулась и покачала головой:

— Да что вы, Михаил Борисович, это неудобно. Я слишком маленькая для вас.

От этой фразы отчего-то полыхнуло жаром, как от огня. Михаил даже на мгновение застыл, пытаясь справиться с возникшим возбуждением от безумно соблазнительной картинки в собственных мыслях — как он подсаживает Оксану на стол, чтобы была выше, раздвигает ей ноги и…

— Пойдёмте тогда так, — кашлянув, произнёс Алмазов сдавленно и пошёл в сторону ресторана. Оксана шагала рядом — крошечная, трогательная и забавная в этой оранжевой шапке с помпоном. Она молчала, и Михаил тоже молчал — хотя ему очень хотелось поинтересоваться насчёт стихов в тетрадке, но… Раз секретарь сама не заводит разговор, значит, не понравилось. А раз не понравилось, лучше узнать об этом не до, а после важной встречи.