Страница 26 из 102
— Ева, а тебе не пора на занятие? — поинтересовался Александр. Большинство беседок вокруг уже опустело.
— Нет. У меня окно, — мило улыбнувшись, ответила ему.
— Ясно, — кивнул Розенталь. — Никто же из нас не прогуливает? А то сюда идет ректор.
Я рывком оглянулась, замечая главу академии. Мужчина двигался быстро, точно видя цель. Приблизившись, он обогнул беседку.
— Здравствуйте, учитель, — произнес Розенталь, когда тот оказался за его спиной.
— И сколько раз я говорил тебе, паршивец, не называть меня так в академии? — угрожающе и в то же время ворчливо осведомился мужчина.
— Десять?
— Раз сто.
— Извините, у меня иногда проблемы с памятью. Забываю все ненужное.
— Мы поработаем над твоей памятью на занятии. Улучшим, — заверили огневика.
Мимолетной простой разговор показал, что отношения этих двоих находятся на совершенно ином уровне: наглый ученик и наставник, что прощает ему мелкие пакости.
— Парни, оставите нас минут на пять, подождете в сторонке? — добавил ректор. Судя по тому, как Вацлав и Мартин без вопросов поднялись, подобная ситуация уже случалась. Спохватившись, я встала следом.
— Ева, ты ведь не парень, — заметил Александр, складывая в стопку все бумаги со стола. И провокационно продолжая: — Или я чего-то не знаю?
И правда, глава ничего не говорил обо мне. Тем временем мужчина направился ко входу в беседку, а Вацлав и Мартин уже вышли наружу.
— Почти всего, — отозвалась я.
— Не думаю, я успел тебя изучить, — тихо возразил Розенталь
— Я не книга, чтобы меня изучать, — шепотом ответила ему и замолчала, посмотрев на ректора, вошедшего в беседку. Хоть мы и говорили тихо, глава академии наверняка слышал нашу перебранку.
Мужчина даже рукой не шевельнул, как вокруг строения взвилась стена огня — яркого, ослепительного, отчего-то шумного, словно у земли горели десятки костров. Но языки пламени были направлены от беседки, словно отталкиваясь от деревянных стенок, а потому внутри стало ненамного жарче.
Я задумчиво переглянулась с Александром. Недавно я заметила, что волны тепла медленно, но верно, переставали так обжигать. Либо связь пропадает, либо мой резерв наполняется и теперь стихия Розенталя не берет верх над моей, как прежде.
— Итак, что происходит? Вы оба, — взгляд ректора сделался строгим, холодным, — вы не могли не заметить. Ладно Новак, с нее нечего требовать, но ты…
Он замолчал, не договорив. И в этой тишине ощутимее всего ощущался укор и разочарование. Оно давило.
— Извините, учитель, — внезапно проронил огневик, сжимая ладони в кулаки, так что костяшки побелели. — Я собирался справиться со всем самостоятельно.
— Так ты справляйся. Но со своими личными неурядицами. Но со всем, что касается дара и учебного процесса, иди ко мне. Это моя обязанность. То-то я думал, в твоем пламени что-то изменилось.
Я смиренно сидела, сложив руки на коленях, и с любопытством слушала их беседу. Было такое чувство, словно родитель отчитывал своего отпрыска. Даже неловко как-то стало. Впервые я порадовалась, что мой отец сейчас далеко. Я была папиной дочкой, но он меня не только баловал, но и нотации читал в случае провинности. Причем так, что от нескольких слов хотелось провалиться под землю.
— Извините, что вмешиваюсь. Это касается тех искр в кристалле? — несмело спросила я.
— Да. Но это не совсем искры, — поправил меня мужчина, потирая переносицу. В этот раз свои очки он, похоже, оставил в кабинете. — Во время проверки дара в инертном кристалле, помимо ее стихии, обнаружились отголоски твоей, Розенталь. Но лишь у меня была возможность об этом догадаться. Артефакт не указывает на личность носителя.
Лицо огневика выглядело непроницаемым. Я лишь понимала одно: это как-то связано с притяжением между нами, и ректор был очень недоволен, что мы об этом умолчали.
— У противоположных стихий сложные отношения. Если забыть о продолжении рода, то даже в магии их стараются не совмещать. Надо добиться огромного взаимопонимания, чтобы один вид колдовства не заглушил собой другой. Иначе приходится действовать с оглядкой и все превращается в очень долгий процесс. В случае, когда уровень схож, почти идентичен, стихии не поглотят друг друга, но совмещать их тоже надо с осторожностью. И, наконец, бывает так, что резервы полностью идентичны, до последней частички магии в крови. И в этих случаях не всегда, но иногда возникает синхронность. Стихии сплетаются, обмениваются собой, как бы запоминая.
— Вы хотите сказать, что мы тот самый случай?
Я задумчиво посмотрела на Александра. Судьба что-то чересчур сильно решила меня одарить. Главное, чтобы не подумала уровнять баланс даров и потом не догнала меня с паршивыми новостями. Ко всему, что приходило само собой, я относилась крайне настороженно.
— Очень даже возможно, — загадочно протянул ректор, потирая подбородок. — Александр, призови огонь.
Розенталь не задумывался и ничего не спрашивал — отодвинув документы подальше, позволил пламени охватить свою ладонь. Оно было буйным, трепещущим, совсем не таким, какое гуляет по поленьям в камине. Каким-то диким, искристым. Способным убивать.
— А теперь прикоснись к руке Евы, — бесцветным голосом велел глава академии, но когда Александр поднялся и приблизился ко мне, резко добавил: — Не этой. Той, что с пламенем.
Розенталь отступил, на его скулах заиграли желваки.
— Она обожжется.
— Будь аккуратнее. Ева даст нам понять, когда ей станет больно.
Я вообще не хочу, чтобы мне было больно… Но ректор вызывал у меня уважение и доверие. Лишь поэтому я до сих пор сидела на прежнем месте.
Несколько секунд Александр боролся с самим собой, я чувствовала его метания внутри себя. Острый непримиримый взгляд остановился на мужчине.
— Надеюсь, вы уверены, — жестко cказал парень, пламя на его руке поменяло оттенок, став бледным, невысоким и совершенно обычным, за исключением того факта, что оно горело прямо на коже.
Розенталь протянул раскрытую ладонь.
— Давай лучше сама. Отдернешь, если станет горячо, — предостерегающе сказал он, смотря на меня сверху вниз с предельно серьезным видом.
Я мельком обратила внимание на ректора и неожиданно поняла, что мужчина удивлен. Он наблюдал за Александром и был так этим поглощен, что даже на время позабыл, что и я тоже нахожусь здесь. Даже когда артефакт явил мой уровень, он не реагировал так.
— Хорошо, — согласилась, облизнув пересохшие губы.
Зачем-то растерла ладошки, будто это могло уберечь меня от пламени. Потом осторожно вытянула руку, ощущая, как пылают пальцы. Но вовсе не от внешнего огня.
Нахмурилась, осознав неладное, а уже через пару секунд крепко ухватила Розенталя за ладонь. Мы так и застыли, не разрывая крепкое рукопожатие, а стихия продолжала плясать, касаясь моей кожи и совсем не обжигая.
Мы переглянулись. У Александра между бровей пролегли недовольные складки. Лицо выглядело бледным, особенно губы. В глазах же горело пламя, только темное и казавшееся мне куда более опасным, чем то, что лизало мои руки. А последнее стало сильнее, ярче, раскаленнее. И если моему свитеру из шерсти стихийного животного и телу было все равно, то ткань юбки нагрелась, обжигая.
— Отпусти, отпусти! — вскрикнула я и вскочила с места, заскакав по беседке. — А-а-а, блин!
Ткань быстро остывала.
— Это совсем не смешно, Александр, — укорила, заметив, как дернулся уголок его губ.
Тот покачал головой и, больше не скрывая улыбку, снисходительно взглянул на меня. Без высокомерия, но с какой-то другой, непонятной мне эмоцией.
Розенталь обошел стол, возвращаясь на свое недавнее место.
— Вы знали, что так и будет, — утвердительно произнес парень.
— Точно не знал, но догадывался.
— Это значит, что он против меня бессилен? — встряла я, кивая на огневика. Привычку видеть во всем выгоду тяжело вытравить.
Брови Александра скакнули вверх.
— Можно сказать и так, — признал ректор. — Смотри, Александр, хуже личного врага, чем Ева, ты не найдешь.