Страница 44 из 63
Глава 20
Капельдинер провожает нас к местам.
Шарлотта скрещивает руки на груди и вздыхает.
— С тобой все в порядке?
Она кивает. Ее губы сжаты в прямую линию.
— Уверена? Готов поспорить, что по виду ты злишься.
— Я в порядке.
Я скептически выгибаю бровь.
— Уверена, что ничего не случилось?
— Ничего серьезного, — она хватает меня за рукав рубашки и мгновенно переводит стрелки. — Когда мы сделаем куклу Вуду для того репортера?
Я притворяюсь, что задумчиво смотрю вдаль.
— Давай посмотрим. В моем ежедневнике есть свободное место завтра в три. Подойдет?
Она энергично кивает.
— Ты принесешь булавки, а я достану ткань.
— Отлично. Я найду обучающее видео на YouTube, чтобы сделать все правильно.
Она лучезарно улыбается и шепчет мне, когда начинается увертюра:
— Эти вопросы были мне ненавистны.
— Он пытался разыграть сложный мяч, но счет остался неоткрытым. Хотя ты была великолепна.
— Они были неловкими, — говорит она и прижимается ближе ко мне, когда первые звуки скрипки разносятся по залу. — Как думаешь, он догадался о нас?
— Было похоже, но думаю, он просто забрасывал нас вопросами, ожидая, когда мы споткнемся.
— Кстати, тебе понравился мой последний ответ?
Понравился? Я в восторге от ее фразы о быстрой влюбленности. В большем восторге, чем должен быть.
— Это было восхитительно.
— Я справилась, не так ли? — говорит она, дуя на пальцы, словно схватилась за горячую ручку сковороды.
Мое сердце вздрагивает, а затем проваливается вниз. Я чувствую, что тону в желании того, чтобы все сказанное ею оказалось правдой. Мне хочется, чтобы что-то из этого оказалось реальным.
— Это было вполне правдоподобно, — говорю я, фальшиво улыбаясь, и ее ответ опять напоминает мне о том, что по какой-то неизвестной мне причине я не хочу, чтобы это все закончилось. Чуть больше, чем через четыре дня, для нас с Шарлоттой наступит финал.
Она уйдет, но я хочу продлить момент.
Начинается первый акт, и я думаю — нет, я уверен — что это официально мой самый нелюбимый момент в мюзиклах. Наблюдать за этим больно.
***
Шарлотта молчит, пока мы бредем по Таймс-сквер, пожелав спокойной ночи моим родителям и Офферманам. Мы пробираемся сквозь сумасшедшую толпу, напоминающую сардин в жестяной банке искрящегося неонами Манхэттэна — человеческий зоопарк в центре многомилионного города. Парень в серебряном костюме робота подражает его судорожным движениям, собирая в цилиндр монеты. Продавец миниатюрных Статуй Свободы толкает Шарлотту локтем.
— Ой, — бормочет она.
— Ты в порядке? — спрашиваю я и протягиваю ей руку. Забота о ней — это инстинкт, я полагаю. Но тут же отдергиваю ладонь. Она не хочет, или ей не нужно это. Она может позаботиться о себе.
— Да, со мной все будет хорошо, — говорит она, пожимая плечами. — И эй, мы пережили еще одно представление.
— «Скрипача»?
Она качает головой.
— Нет, — она подражает тону диктора на радио. — И сегодня в восемь часов вечера у нас в прямом эфире Счастливая Обрученная Пара.
Я вздрагиваю.
— Правильно. Это.
Сейчас мне следует пошутить. И успокоить ее. Я должен сказать ей «спасибо» еще раз.
Но не говорю ничего. Мне нечего сказать. Лысый мужчина с золотыми зубами зазывает зрителей на комедийное представление с полуголыми людьми.
— На полуголых скидка.
Кто-то кричит в ответ:
— А голые бесплатно?
Мы проходим мимо театра, потом магазин футболок, обходим пару в шортах хаки, белых кроссовках и футболках пожарной охраны. Я понятия не имею, куда мы идем. Честно говоря, даже не знаю, почему мы решили пойти по Бродвею. Видимо, просто сделали крюк. Да что со мной не так? Я даже не могу ориентироваться в родном городе.
Мы достигаем угла Сорок Третьей и останавливаемся на тротуаре. Автобус ползет по Восьмой-авеню. Туристы обходят нас, а мы с неловким чувством стоим лицом друг к другу. Всю мою жизнь я знал, что делать, куда идти, как встречать каждый поворот судьбы. Сегодня вечером я ничего не знаю и едва понимаю, как переступать ногами.
Я почесываю голову.
— Хм, куда мы идем, Спенсер?
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею.
— Чем планируешь заняться? — спрашивает она, сжимая руки, словно не знает, куда их деть.
— Чем хочешь, — говорю я, засовывая руки в карманы джинсов.
— Давай куда-нибудь сходим?
— Если хочешь.
Она вздыхает.
— Может, я просто возьму такси до дома?
— Ты хочешь поймать такси? — спрашиваю я, и мне хочется дать себе пинка. Сейчас я сам себе ненавистен из-за этого нерешительного, незнакомого мне чувака, который пытается контролировать мое тело. Я его не знаю. Мне насрать на него. И я не давал ему права управлять моим телом. Надо избавиться от него. — Забудь об этом, — говорю я, с возрастающей уверенностью. Наша фиктивная помолвка заканчивается через несколько дней, и я не собираюсь пропускать самый лучший секс в моей жизни. Не хочу упускать такую возможность.
— Забыть о чем? О вызове такси?
Я качаю головой и кладу руки ей на плечи.
— Именно это я собираюсь сделать прямо сейчас. Хочу отвезти тебя к себе. Раздеть. Дать волю своему языку и вылизать каждый миллиметр твоей кожи, а затем воплотить в реальности то, о чем говорил, когда мы были в «Катарин».
В ее глазах вспыхивают искры вожделения. Она нетерпеливо кивает.
— Да.
Так. Прекрасно. Достаю телефон из заднего кармана, чтобы сделать заказ в Uber, так как здесь поймать такси нереально. Когда открываю приложение, она кладет свою руку на мою.
— Но, хм, сначала мне нужно кое-что тебе сказать.
Вот черт. Сердце колотится. Она собирается покончить с этим. С нее достаточно. Она получила то, чего хотела. Сегодня ночью я последний раз прокачу ее, а потом отправлюсь на пастбище.
— О чем? — спрашиваю я, и сердце колотится у меня в глотке.
— Помнишь, мы говорили «никакой лжи»?
— Да, — сглатываю я, пытаясь приободриться.
Напряжение затягивается в груди тугим узлом, и мне не нравится это чувство. Не хочу подобных ощущений. Это словно потребность или зависимость. То, чего я не могу понять.
— Ты собираешься?.. — выплевываю я.
— Собираюсь что?
— Закончить все? — спрашиваю я, потому что не могу больше сдерживаться.
Она смеется.
—Это не смешно, — настаиваю я.
— Это смешно.
— Почему?
— Ты идиот, — она качает головой, хватает меня за рубашку и притягивает ближе к себе. Сердце бьется о ребра. — Вот, что я хотела сказать тебе. Помнишь, перед началом шоу ты спрашивал меня, все ли в порядке, и я ничего не сказала? Это было вранье. Я ревновала. Жутко ревновала.
Я прокручиваю в голове тот момент: Шарлотта, скрестившая руки, ее шутки о репортере, ее гордость за свою игру.
— Ты ревновала?
— Я отчаянно старалась бороться с этим. Поэтому перевела все в шутку про куклу Вуду.
— Почему ты ревновала?
Она закатывает глаза.
— Все те женщины, которых назвал репортер. Услышав о них, я стала ревновать.