Страница 18 из 19
Но все эти глупые мысли я выкинула из своей головы и больше к ним не возвращалась. Да и зачем? На носу был последний звонок, а за ним и выпускные экзамены, которые, кстати, я сдала на отлично. Жаль только, до золотой медали не дотянула, по физкультуре и гуманитарным наукам я была, увы, не сильна.
А потом настал день икс – выпускной бал, на который, как вы понимаете, я пошла лишь наполовину. Точнее, я пришла на торжественную часть программы. Получила диплом, а потом пулей полетела домой, так как стерпеть шепотки за моей спиной по поводу моего наряда было выше моих сил.
Я пришла в старом, не единожды ношенном черном платье с длинным рукавом, на которое сама связала крючком красивые отложные воротнички и манжеты. Получилось довольно неплохо, но только куда мне было гнаться за местными модницами и красавицами.
И дома под гнетом своих тухлых мыслей я забилась на своем маленьком балконе, а потом не сдержалась и почему-то расплакалась. Как раз в тот момент, когда мне написал Тайный Поклонник:
«А ты где?»
И я тут же ответила честно, как есть.
Я: «Дома».
ТП: «Почему?»
Я «Потому что у меня нет красивого бального платья и все девчонки смеются надо мной».
ТП: «Глупая! Ты была самая красивая сегодня! Всегда! Я чуть не ослеп».
Я: «Не надо меня жалеть».
ТП: «Можно я к тебе приду сейчас?»
И после этого сообщения сердце мое дрогнуло, а потом забилось с бешеной скоростью. Придет? И больше никакой Соболевский не встанет между нами. О! Господи!!! Да! Миллион раз да!
Я: «Можно».
И я заметалась по комнате как шальная, а потом приказала себе успокоиться, умылась, просто уселась на порог балкона и принялась ждать, уныло погружаясь в какие-то свои мысли. Пока не вынырнула из них, услышав громкий голос матери, которая остервенело ругалась на кого-то в глубине дома. Неспешно встала и вышла из комнаты, а потом вопросительно посмотрела на родительницу.
– Что такое, мам?
– Ничего, Алёнка, ходят тут хулиганы всякие.
– А-а, ну ладно. – И снова вернулась в свою комнату, вышла на балкон и опять принялась ждать. Его.
А в следующий момент глазам своим не поверила. Из-за угла дома вырулил Соболевский, а я даже дышать перестала, не понимая, что он тут делает и зачем. Неужели обратно переехал, окаянный гад?
Но он только встал напротив моего балкона, задрав голову, и молча впился в меня взглядом.
Ненавижу!
Прощальный, неприличный во всех смыслах жест пальцами, и я убежала в дом, а потом и дверь плотно за собой прикрыла, радуясь, что никогда больше в своей жизни не увижу этого придурка.
Вот только вместе с Соболевским и Тайный Поклонник ушел из моей жизни. Он так и не появился. И больше никогда не отвечал на мои сообщения…
Глава 17 – Кажется, да…
POV Алёна
Поступать в Москву я ездила втихушку от родителей. Будто бы к бабуле в гости, а сама в столицу. Деньги на билет тоже она мне дала и плакала, когда сажала меня на поезд, все причитая, чтобы все у меня получилось. Мама же категорически не желала меня отпускать от своей юбки, а потом песню завела, чтобы я на вечернее поступала или вообще на заочное отделение, потому как семье помощь финансовая нужна гораздо больше, чем мне образование.
Я тогда ушам своим не поверила, когда услышала от нее подобное. А она все твердила как заведенная:
– Я с Наташкой Пантелеевой уже договорилась, считай. Она тебе место кассира в нашем супермаркете согласует. И зарплата там отличная, и просрочку домой какую-никакую таскать будешь. Деньги нам нужны, Алёнка! Деньги! Ты слышишь меня?
– Слышу, мам, – кивала я, а сама смотрела в окно, упорно видя для себя совсем другую судьбу.
И я прекрасно понимала, что если сейчас пойду у матери на поводу, то потону в той же трясине, в которой захлебнулась и она. Сникла я, конечно, а потом решила выложить все свои горести той единственной, кто еще понимал меня в этом мире. И бабушка помогла, а потом и пообещала, что обязательно будет меня поддерживать и дальше.
– Ты только сдюжь, внученька, поступи и учись, а там уж мы справимся. А дочку мою непутевую не слушай, она совсем там помешалась со своим Андрюшей болезным. Какой тебе работать? Эх…
И я сдюжила. Уже девятого августа я увидела себя в приказе на зачисление в вуз моей мечты. А потом мне и комнату в общежитии дали, чему я радовалась, как ребенок конфете от Деда Мороза. Оставалось только семье объявить о своем решении уехать.
Но страшно было – словами не передать. Все ходила и руки заламывала, губы нервно кусала, не зная, как подступиться к родителям с разговорами. А потом наступило тринадцатое августа, и мать оставила меня присмотреть за отцом, пока сама сходит на почту что-то получить, отправить. Папа уже стал совсем плох, почти все время лежал, изредка садился, только чтобы поесть, и очень похудел за последний год. Растянутая желто-серая кожа теперь свисала ошметками вдоль его тела. На голове почти не осталось волос, и он вообще мало походил на когда-то полного сил и энергии человека.
– Лёль, – услышала я его тихий голос и тут же зашла к нему в спальню.
– Да, пап?
– Погладишь меня по голове? – на выдохе попросил отец.
– Конечно. – Села рядом и повела ладонью по практически лысому черепу.
– Лёль, а ты в какой класс пошла? – спросил он, осоловело хлопая водянистыми глазами, и у меня тут же задрожал подбородок.
– Я в институт уже поступила, пап, – хрипло выдавила из себя.
– Институт? О, какая ты у меня уже взрослая. И красивая, вся в маму, – торопливо бормотал отец, прикрыв глаза. – А сейчас ступай. Я все узнал, и теперь мне можно отдохнуть.
Спустя пару часов вернулась мама, а потом я услышала ее истошный вопль. Она кричала как безумная и, когда я кинулась к ней, все трясла отца, била его по щекам, гневно требуя того проснуться. Вот только этого не случилось. Папа умер, а через два дня его похоронили. И только после я узнала, что все эти годы родной человек безуспешно пытался победить рак, да только не смог. Не получилось.
Мать же – очевидно, на фоне сильнейшего стресса – впала в какое-то безумие. Просто сидела и смотрела в никуда, все бормоча про себя: «И что же теперь делать?» – и так раз за разом. Бабуля, видя ее невменяемость, забрала дочь к себе в деревню. А квартиру решили по моему отъезде закрыть, а потом и вовсе сдать в аренду.
Вот и получилось, что с родителями про Москву я так и не поговорила. Отца не стало, а матери было не до меня. В итоге вещи на новое место мы собирали вместе с бабулей. И я так была ей благодарна! Не знаю, что бы я без нее делала. В душе царил настоящий раздрай, если не сказать больше.
Ведь я снова была одна. И Тайный Поклонник не отвечал, хоть я и писала ему почти каждую неделю. Да, я знала, что это было глупо, ведь я видела, что мои сообщения так и оставались непрочитанными. Но я не могла ничего с собой поделать. Я скучала. Очень! Ведь он был рядом почти два года, и я не могла смириться с тем, что он вдруг исчез из моей жизни. Как так? Все равно что конечность ампутировать.
Сначала я слезно просила его откликнуться. Затем стала спрашивать, что сделала не так, что он перестал мне отвечать. А потом ругала его, обвиняя в том, что он трус, раз так и не показался мне. Все осталось без ответа. Как будто Тайного Поклонника у меня никогда и не было вовсе.
И мне было чертовски сложно это принять!
Но время не стояло на месте. И вот уже я заселяюсь в комнату студенческого общежития, а потом и знакомлюсь со своими соседками. Первая девушка, Лида Нечаева, приехала в Москву из Минеральных вод, загорелая, веселая и жизнерадостная хохотушка. После того как выяснилось, что мы будем учиться с ней в одной группе, ее уже было не остановить. Она все без конца что-то трещала и рассказывала, а я только улыбалась ей и боялась сказать лишнее. По привычке. А вдруг завтра кто-то пустит глупую сплетню про меня на весь институт и Лида посмотрит на меня с отвращением, тогда как я уже нафантазирую себе дружбу «не разлей вода».