Между

— О… — я точно в сказку попала? Я что, превратилась в чёртову Золошку? Где подвох? — Спасибо большое.

— Это моя обязанность, Алиса. Позаботиться обо всём, чтобы тебе не пришлось, — затем он словно перевёл дыхание и продолжил говорить: — Что же, я бы предложил тебе остаться в отеле, где я бы снял для тебя номер, но думаю, что здесь, в компании дорогих и знакомых тебе людей, будет спокойней?

— Угу, — я кивнула.

— Хорошо. Тогда, — он обратился к дяде Юре и тёте Лере, — могу я попросить вас позаботиться об Алисе?

— Конечно! Алиса нам как родная дочь, — радостно ответила тётя Лера.

— Благодарю. В таком случае, завтра я заеду за Алисой в одиннадцать часов. Мы должны закончить кое-какие дела, — дождавшись всеобщего согласия, он встал, чтобы уйти.

Семья Апраскиных попрощалась с ним прямо в комнате, а я вызвалась проводить дядю до двери. Позади слышались выговоры родителей по поводу неподобающего поведения Дениса. Ну ещё бы! — за ним раньше такого никогда замечено не было. И видимо, наблюдая мою неловкость и нерешительность, дядя решил облегчить мои терзания.

— Завтра. Завтра я отвечу на все твои вопросы и расскажу всё, что знаю, Алиса. Но это завтра, когда мы будем вдвоём. Хорошо?

Я согласно кивнула ему, хоть и немного разочарованно, ведь мне действительно очень интересно всё узнать.

— Я правда считаю, что это должно оставаться внутри семьи, пойми пожалуйста.

— Я понимаю. Ничего страшного, — сказала я, даже если готова уже взвыть от нетерпения.

Он подошёл ближе и обнял меня так по-отечески, хоть я и не знаю, каково это, но мне показалось, что именно так. Я прижалась к нему, несмотря на то что ключица была готова снова треснуть, не обращая на это никакого внимания и пытаясь заполнить пустоту внутри, которая всегда принадлежала моему отцу. И потом он сказал:

— Ты очень похожа на своего отца. По характеру ещё не знаю, но внешне точно, папина дочка.

Я впервые за сегодня искренне улыбнулась, потому что мне чертовски приятно знать, что я похожа именно на отца и что у меня есть настоящая семья.

5 Глава. Приоткрывая завесу

— Что на тебя нашло сегодня? — я спросила Дениса.

Мне хотелось бы обидеться, но я не могла злиться на него, да и у меня не осталось на это сил. Впервые за много лет я почувствовала себя спокойно. Но он продолжал сидеть за компьютером в наушниках и не слышал меня. Ну, и что мне оставалось тогда делать? Я подошла и сняла их, зная, что он этого терпеть не может, но только так Денис мог выслушать меня. Он обернулся и зло уставился на меня, но это длилось недолго: злость утихла, сменившись чем-то неопознанным.

— Что на тебя нашло?

Он поджал губы, его брови сошлись на переносице.

— А разве я что-то сделал не так? — он повёл плечом, словно хотел сбросить с себя что-то неприятное, липкое, неудобное.

— Ты мог быть повежливее…

— Повежливее? Алиса, к нам заявляется какой-то пижон, а я должен перед ним кланяться? Меня удивляет, что ты так быстро ему доверилась, — молниеносно вскипел мой друг, а я могла только удивляться, потому что у него не было причин для этого.

Почему он злился? Мне это не понравилось.

— Вообще-то у него все доказательства нашего родства, — я фыркнула, пытаясь защититься от его агрессии.

— Бумаги могут быть липой. А ещё вот это «скелеты в шкафу должны оставаться там же», — противным тоном спародировал Денис. — Что за бред?!

— А что такого в том, что человек не хочет распространяться об этом всём?! Тем более учитывая всю абсурдность происходящего в моей семье!

Я не понимала, почему он срывал свою злость на мне. Я-то в чём была виновата?

— Алиса, — Денис взял меня за руки и подвинулся ближе.

Теперь он смотрел на меня снизу вверх, и его взгляд был таким родным, просящим и умоляющим, я бы сказала. Но в то же время таким взглядом, как правило, смотрят на маленьких, глупых и несмышлёных детей.

— Ты ведь у меня умная и сильная девочка и понимаешь, что, когда вы будете наедине, он может наплести тебе что угодно? Верно? — спросил он, и я согласно кивнула. — Но ты, в силу своей наивности и романтичности, поверишь каждому слову? — сказал он, одновременно заправляя прядь моих волос за ухо, затем приподнял моё лицо за подбородок. — Я хочу, чтобы ты не поддавалась эмоциям и рассуждала с холодной головой. Не стоит доверять первому встречному.

— В таком случае, он может наплести что угодно и кому угодно, и любой ему поверит, — недовольно ответила я, потому что боялась разрушить ту красивую картинку, которая уже сложилась у меня в голове, и попыталась вырвать руки из хватки Дениса, но он только схватил крепче. — И что ты предлагаешь делать? Денис, я нутром чувствую, что он меня не обманывает. А ты знаешь, что своей интуиции я доверяю.

Я видела, как он сдавался, потому что знал, что я не отступлю. Ему просто не было по силам переубедить меня. Так было всегда: если я в чём-то уверена, изменить моё мнение невозможно. Но я знала, что он также не изменил своего.

Денис вдруг прижался ко мне, обнимая, и сказал:

— Я просто боюсь тебя потерять. Не хочу, чтобы ты из лап одного зверя попала к другому…

— Ты так-то о моей маме говоришь…

— Нельзя называть человеком того, кто несколько раз пытался тебя убить. Извиняться я не стану.

Мне и возразить-то было нечего. Что есть, то есть.

На следующий день дядя Миша приехал ровно в одиннадцать, как и обещал. Настроение у меня было прекрасное и воодушевлённое. Казалось, будто погода считывала его: солнце будто расщедрилось на тепло, которое подбадривало своей энергией; лёгкий ветерок плавно покачивался и нашёптывал приятные слова, приятно касаясь кожи. Высоко в небе парили ласточки, предвещая ясную погоду и бесконечное лето. Перепев скрытых в ветвях деревьев птиц под аккомпанемент монотонного жужжания насекомых… Даже несмотря на то, что я больше любила осень, сегодняшний летний день навсегда останется в моей памяти.

Мы сели в машину — к слову, дорогую. Я в них, конечно, не разбиралась, но мне показалось, что это может быть бизнес-класс: престижный и комфортный автомобиль, под стать водителю. Дядя Миша посвятил меня в планы сегодняшнего дня. Сначала он предлагал свозить меня в медицинский центр, чтобы ещё раз проверить моё состояние после аварии и получить соответствующее лечение, потому что, по его словам, я «слегка» приуменьшила последствия. Потом мы могли бы заехать куда-нибудь, чтобы пообедать и поговорить, а уже после — вернуться ко мне домой, чтобы я могла собрать вещи.

По пути в медицинский центр дядя сообщил, что наша с мамой квартира теперь официально принадлежала мне, поэтому продавать, сдавать или оставить себе — решать только мне. От этого мне стало не по себе. Я чувствовала, как на меня постепенно начинал опускаться груз произошедшего. Какая стадия проживания это была, я не знала, да и от знания мне легче бы не стало; но факт того, что я не хотела возвращаться в эту квартиру, не хотела иметь с ней ничего общего, был, есть и будет. Поэтому я сразу сказала дяде, что хотела бы её продать, а деньги — оставить на каком-нибудь счету. В случае, если я не смогу поступить на бюджет, по крайней мере, смогу оплатить учёбу.

Я в тайне всегда мечтала сбежать из этого ада, и жизнь предоставила мне эту возможность, правда, чрезмерно изощрённым способом. Какой бы ни была моя мать, зла я ей не желала и по-своему любила её. Однако, может быть, теперь, на другом конце жизни, ей станет легче, и она наконец-то почувствует себя свободно.

Вскоре мы прибыли в платный медицинский центр, где меня любезно передали в заботливые руки медперсонала. Всё прошло довольно быстро и комфортно. В самом конце со мной разговаривал психотерапевт, чему я не удивилась.

— Алиса, я хотел бы с тобой поговорить о случившемся, — начал аккуратно врач.

— О чём именно?

Хотел ли он поговорить об аварии и посттравматическом стрессе или о том, что делала со мной моя мать?