Золотая кровь

− Семью? — удивился Виго. — Ты же не думаешь, что это мог быть кто-то из родственников?

− Почему же не думаю. Очень даже думаю, — невозмутимо ответил Морис. — Если хочешь добиться успеха, подозревать надо всех. Даже тебя! — он усмехнулся. — А если серьёзно, то половину всех преступлений с отравлениями главы семейства совершают жёны и дочери.

− А вторую половину?

− Любовницы и продажные женщины, − развёл руками Морис. — Яд — оружие женщины.

− Морис! Ты же не думаешь, что донна Виолетта, Лив или Изабель…

− Или те, кто таким способом желает избавиться от жён или дочерей, скомпрометировав их. Что тоже неплохой вариант, − перебил его Морис, подняв вверх большой палец. − Мне нужно будет знать всю подноготную каждого члена семьи. Слабые и сильные стороны, привязанности и прочее. Но члены семьи не должны знать, что я подозреваю их. Есть кто-то, кому смерть дона Алехандро будет очень выгодна?

Есть ли?

Виго задумался. У отца очень много врагов. Слишком много, чтобы ответить на этот вопрос однозначно.

− Мне проще сказать, кому она будет невыгодна, − криво усмехнулся Виго.

— И это, кстати, ещё один вариант. Рассмотреть друзей и врагов. Тех, кто пострадает от смерти дона Алехандро. Может быть, всё это затевалось ради них, чтобы ослабить их позиции, а твой отец всего лишь… сопутствующий ущерб.

Виго посмотрел на Мориса и впервые подумал, что, кажется, он ошибся в своей первой оценке, думая о нём, как о неудачнике-детективе, перебивающемся случайными заработками, ловя воров-дилетантов. Видимо, в Департаменте сыска рекомендовали этого «мавра» не зря.

— А почему тебя зовут Мавром? — просил Виго, разглядывая светлую кожу, голубые глаза и рыжеватые волосы детектива.

− Долгая история, — усмехнулся Морис. — А зачем ты притащил с собой это?

Он ткнул ногой в длинный кофр.

— А это понадобится мне для поединка чести.

− Поединок чести? — недоумённо переспросил Морис.

− Ну да. Кровная месть — это тебе не просто убийство, это поединок чести. Я должен найти обидчика и сразиться с ним. И его полагается убить в честном поединке. Шпагой.

− Шпагой?! Ты хочешь сказать, что умеешь фехтовать? — брови Мориса поползли вверх.

− Умею. И весьма неплохо, − усмехнулся Виго. — Я же ибериец. И сын гранда к тому же. Поверь, я умею драться.

— Это уже какое-то средневековье и дикость! Разве не проще вздёрнуть его на виселице?

− Ну, да. Ну да. А вздёрнуть на виселице, как предлагаешь ты, это гораздо гуманнее, да?

− Ну… не то, чтобы гуманнее… но это же будет справедливость. Так сказать, исполнение закона. А своими руками… Драться на шпагах? Помилуй бог! Хорошо, что я не ибериец!

— Сказал тот, кто брал в оплату за поимку преступников шкурки горностая, фишки из казино и золотые зубы, — снова усмехнулся Виго.

— М-дя… Моя слава меня опередила. И кстати, а почему ты не думаешь, что это была просто месть одного из тех эйфайров, которых твой отец упёк в резервацию, а читай, в тюрьму? Ну, или месть противников закона, за который он ратует? У закона же есть противники, верно?

— Это было бы слишком просто, Морис. Эйфайры не глупы. Даже наоборот, они умны, и поэтому всё ещё живы. Они понимают, что такое убийство в первую очередь ударит по ним.

— Может, кто-то отчаялся? Сглупил? Перепил рома? Месть, опять же, не стоит сбрасывать со счетов…

— Это продуманное и просчитанное нападение, ведь до этого были ещё письма. Угрозы, которые присылали моей сестре Оливии. Это не кто-то набросился на улице в порыве ярости − преступник проник в дом. Пришёл и ушёл, и ищейка не взяла его след. Его никто не видел, и это всё это точно не преступление, как ты там говорил, на почве страсти? Да. Тут виден холодный расчёт. Кто-то хочет запугать нашу семью.

— Ладно. Мне нужны эти письма и твоя сестра. Начнём с неё.

− Ты всё увидишь. А сейчас, главное, не отходи от меня и наблюдай. Всё, что тебе покажется странным, скажешь потом мне. У тебя свежий взгляд… А первое впечатление — всегда самое верное.

Коляска остановилась перед высокими коваными воротами.

— Добро пожаловать в Вилла Бланко, — угрюмо произнёс Виго, глядя на величественный особняк.

— Э-э, погоди, погоди! Дай мне надеть ботинки…

Глава 5. Дон Алехандро де Агилар

Особняк за годы его отсутствия почти не изменился. Да и чему тут меняться?

Традиции, традиции, традиции…

Дом был буквально пропитан ими, как оладья кленовым сиропом. Всё та же лепнина, позолота, тяжёлые портьеры из зелёного бархата с золотыми кистями, семейные портреты в золочёных рамах, позолоченные люстры…

Золото, золото, золото…

Анфилада комнат на первом этаже нужна была лишь для того, чтобы полнее продемонстрировать гостям богатство синьора де Агилара. Статуи из мрамора, доспехи, алебарды, золочёные кирасы − в этой части дом очень сильно напоминал музей.

Виго медленно шёл, прислушиваясь к звукам собственных шагов. А Морис слегка отстал, глазея на двухметровые фамильные портреты в простенках между арками.

− Да уж… теперь ясно, чего лебезил тот прилипала-капитан, − пробормотал он, стянув с головы шляпу, перед двухметровым портретом генерала де Агилара — деда Виго.

Пышные бакенбарды, военная выправка, ордена и золотые эполеты сразили его наповал.

А Виго рассматривал дом, ища изменения, которые должны были произойти за годы его отсутствия. Но изменений не было. Особняк будто застыл во времени, как гранитное надгробие.

Внутренний двор-патио всё так же был выложен розовым мрамором и уставлен вазонами с цветами вдоль галереи. Те же мраморные скамьи и фонтан. Массивная лестница, ведущая на второй этаж, двери из красного дуба…

До спальни отца Виго дошёл, не торопясь, впитывая звуки и запахи дома: посвисты птиц из сада, журчание воды, ароматы кофе и коричных булочек, доносившиеся из кухни. Как будто он никуда и не уезжал. Как будто и не было двенадцати лет, проведённых во Фружене.

Дверь в спальню отворилась туго. И Виго вспомнил, что массивная бронзовая ручка всегда была такой, но отец не позволял её чинить.

Он вошёл тихо, сделал несколько шагов вглубь комнаты и остановился. Морис тоже проскользнул следом, словно уж, но деликатно отстал и прислонился к дверному косяку.

В огромной спальне отца было душно. На столике у статуи Святой Маргариты горела толстая свеча, и, судя по её широкому оплывшему основанию, в ритуальной чаше эта свеча была далеко не первой. Пахло болезнью, ладаном, микстурами и лавандой…

Виго увидел большую кровать с витыми столбиками по углам, что ещё с детства казалась ему огромный кораблём, в котором роль парусов исполнял балдахин из кисеи, собранный многочисленными складками. Балдахин в этом доме был над каждой кроватью. В сезон дождей комары не гнушались подняться из Лагуны на Голубой холм и отведать благородной крови.

У кровати, опустив голову на лапы, лежал верный пёс семьи Агиларов, ищейка по имени Као. Чёрный, как уголь, с рыжими подпалинами на груди и лапах. Он потянул ноздрями воздух, но, видимо, сразу узнал в Виго родственную кровь, посмотрел на Мориса и, слабо махнув хвостом, снова прикрыл глаза. Морис не представлял опасности.

Пёс же страдал вместе с хозяином.

Тусклый свет, проникавший сквозь полуприкрытые портьеры, заставил Виго прищуриться, вглядываясь в очертания фигуры на кровати.

Отца он узнал не сразу. В памяти сохранился совсем другой образ — широкоплечий высокий мужчина, темноглазый и темноволосый, с чуть заметной серебринкой седины на висках. Аккуратная эспаньолка и идеально сшитые костюмы сдержанных благородных оттенков антрацита, графита и тёмного серебра — дон Алехандро даже в немолодом возрасте был очень привлекателен. Он ходил уверенно, с гордо поднятой головой, и был остёр на язык.

А сейчас на кровати, в окружении подушек, отороченных валентийским кружевом, лежал измождённый больной старик. Жидкие волосы сплошь седы и прилипли к вискам тонкими прядями. Лицо вытянулось, заострилось, а многодневная щетина придала ему ещё более жалкий вид. Поверх одеяла лежали его руки, выглядывавшие из ночной сорочки, словно палки, которые торчат из старого сюртука на огородном пугале.