Страница 35 из 61
От этих слов становится не по себе. Потому что буквально на днях мы дико поссорились из-за его очередной командировки. За последние две недели он ночевал дома три раза. Я даже поймала себя на мысли, что серьезно подозреваю его в измене. К счастью, это дурное наваждение длилось не дольше трех секунд, но все же…
– Конечно! – снова восклицает. Еще немного, и в ладоши захлопает. – А я оставлю ребенка нам. Что значит, если будет против? Ее тут разве спрашивать собираются? Она никто в этом доме. Действительно думаешь, что я бы позволила ей воспитывать своего внука? И сейчас, и через десять лет она будет не больше чем инкубатор. Если она от него уйдет… а она уйдет. Слишком своевольная. С Панкратовыми так нельзя. — Делает паузу. — Конечно по собственному опыту. И сына своего я знаю. Свое он какой-то девке ни за что не отдаст. Подумаешь, любит, – цокает языком, – собственнический инстинкт сильнее. В папашу же весь. Все это дело времени.
Хватит!
Слушать это у меня больше нет никакого желания. Поэтому я намеренно отхожу назад и делаю вид, что споткнулась.
Оксана Николаевна выглядывает из кухни, наблюдая, как я потираю мизинец на левой ноге, придерживаясь за стенку в прихожей.
– Ну что же ты так? Аккуратнее нужно.
– Да уж, – вздыхаю.
Его мать широко улыбается, словно пять секунд назад не несла весь этот треш своей подружке.
– Я, вообще, к тебе по какому поводу приехала… Хочу вам сделать подарок на Новый год. Путешествие…
– Не думаю, что Андрей это одобрит.
– А ты сделай, чтобы одобрил. Нам же с тобой дружить нужно, Есенька. Мы теперь заодно. Я тоже очень сильно люблю своего сына и хочу, чтобы он был счастлив. Да, скрывать глупо, с тобой я его не вижу, но раз уж он сделал выбор, то мне придется смириться. Как и тебе. Я мать и никуда из его жизни не денусь.
23
Не больше чем инкубатор…
Меня просто разрывает от этих слов, а они все кружат, кружат… занимают собой все пространство. Становится душно. Голова гудит. По ней словно бьют отбойным молотком не переставая.
Бросаю взгляд на Андрея, он делает заказ. Официантка ему улыбается. Заискивает.
Чуть сильнее сжимаю в пальцах вилку. Когда я успела докатиться до стадии – хотеть выколоть глаза всем этим девкам, которые пялятся на моего мужчину?
– Отличный выбор, – она снова улыбается. Мастерски. Заученно. Рассчитывает на хорошие чаевые или на что-то еще?
Прикрываю глаза. Нужно выдохнуть. Все мысли сегодня дурные. Кровожадные.
Пока ехала сюда в такси, представляла, как ору на мать Андрея и выставляю ее из нашей квартиры. В реальности же я мило ей улыбнулась и заверила, что расскажу Андрею о ее желании сделать нам новогодний подарок в виде путешествия на острова.
– Есь… – Андрей взмахивает ладонью.
Реагирую. Мгновенно прилипаю взглядом к его пальцам. Собравшись с духом, перевожу внимание к лицу.
– Да?! – улыбаюсь. Мышца на лице дергается, и уголок губы неожиданно подпрыгивает вверх, а после резко опускается вниз, начисто стирая с моего лица эту милую маску.
– Все нормально?
– Да. Устала, – зарываюсь пальцами в волосы, массируя виски.
– Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.
Он мягко улыбается. Настолько искренне, что я начинаю чувствовать себя какой-то дрянью.
За соседним столиком вопит ребенок.
Оборачиваюсь. Молодая привлекательная женщина лет тридцати пяти быстро подается к малышу. На вид ему года четыре. Она что-то ему рассказывает. Ребенок слушает, переставая канючить.
Прикусываю нижнюю губу, а в ушах все еще голос Панкратовой.
Кто вообще сказал, что мы хотим детей? Что я хочу детей?
Кто дал ей право подозревать меня в «женской непригодности»? Может быть, я вообще не хочу ребенка?
Мне лет сколько? Чуть больше двадцати! Я могу позволить себе вообще не задумываться о подобных вещах. Впереди целая жизнь. Да будь мне хоть тридцать с хвостиком! Я бы все равно имела право на мнение по этому поводу, которое априори гораздо весомее тявканья какой-то тетки!
Дети…
Мы даже тем таких с Андреем ни разу не заводили. С чего она вообще решила, что я кого-то рожу, психану и уйду от ее сына?
Ненормальная. Больная на голову тетка.
Как же она меня бесит.
Захваченная своей внутренней ненавистью, я совершенно не замечаю, с какой силой стискиваю бокал. Именно этот жест привлекает взгляд Андрея. Он хмурится, бросает взгляд на мои побелевшие пальцы.
Чуть прищурившись, находит мои глаза своими. Смотрит пристально.
Хочешь не хочешь, всю правду выложишь. На блюдечке.
– Рассказывай, – впивается в меня взглядом, а сам кивает официантке, которая принесла наш заказ.
В этот раз она не захлебывается своей улыбкой. Андрей на нее не смотрит, и корчить любезности больше, чем положено, просто нет смысла.
Девушка разгружает поднос и удаляется.
– Все нормально, – смотрю на дорадо, – все просто замечательно. Как дела на работе? Надеюсь, до конца года командировок больше не будет?
Сама не понимаю, почему язвлю. Ему язвлю. Кажется, все это стоило делать ранее. Дома, когда его мамаша стояла напротив меня и с мерзкой улыбочкой несла всю ту чушь, прикрываясь дружелюбием.
– Не будет. Объяснишь, что происходит?
– Откат после встречи с твоей матерью. Она заезжала утром.
– Зачем?
– Хочет сделать нам подарок, – фыркаю, – к Новому году.
Андрей раздумывает пару секунд.
– Она тебе что-то сказала?
– Нет, она была предельно вежлива.
Парадокс, но в лицо-то она мне ничего и не говорила. Я этот разговор случайно подслушала. Только вот… Случайно ли?
– Ты хочешь детей?
Андрей напрягается. Не самая приятная реакция.
– Ты беременна? – откладывает нож в сторону.
– Нет. Просто спросила. В будущем, в перспективе.
– В перспективе… да.
– А я нет, – поджимаю губы, – никогда не хотела.
Конечно не хотела. Я полжизни воспитывала сестер. Мне этой ответственности на долгие годы вперед хватило. И детей я не очень-то люблю. Они вызывают во мне страх.
Именно страх. Потому что ребенок на детской площадке для меня – это не умиления и восторги. Нет. Это молодая мамочка-наседка, похерившая все свои жизненные перспективы. Злая, уставшая и не знающая, как с этим жить. Это гиперответственность и жертвенность. Это полное посвящение себя другому человеку. А с меня хватит. Я уже по горло этим сыта. Больше не хочу.
Ужасно. Знаю. Все это ужасно.
– Ладно, – Андрей пожимает плечами и как ни в чем не бывало начинает поглощать свой ужин.
Ладно? Просто ладно.
Хотя о чем это я? Всю свою боль же оставила при себе. Ему выдала лишь два слова.
– Извини. Я сегодня… – упираюсь лбом в свои руки, перед этим взгромоздив локти на стол, – слишком нервная.
Андрей хочет что-то ответить, но ему звонят. Он на пару минут отходит. Я же ковыряюсь вилкой в тарелке, а потом прошу счет.
Пока он там беседует, успеваю расплатиться и даже свернуть к гардеробу. Где, собственно, и нахожу Панкратова.
– Есь, я…
– Поехали домой, – целую его в щеку. – Пожалуйста, – привстаю на цыпочки, несмотря на то, что и так на каблуках.
– Сейчас расплачусь только.
– Я уже, – настырно тяну его за руку подальше от этого зала.
Во мне бушуют неумные эмоции, и я совершенно не знаю, как с этим справиться. Главное – не перейти черту, не довести до скандала на пустом месте.
Не хочу с ним ругаться. Не люблю с ним ругаться.
Последнее, кажется, говорю вслух, потому что Андрей с улыбкой выдает:
– Я тоже не люблю с тобой ругаться. Потом весь день через задницу. Поехали уже домой, воительница.
Прижимаюсь к нему крепко-крепко. Касаюсь губами оголенного участка шеи над воротничком темно-синей рубашки.
В машине пахнет кожей. Тяну этот запах носом и стягиваю ботильоны один за другим.
– Кто тебе звонил?
– По работе, – отмахивается. – Ты не знаешь. Сейчас веду переговоры с одним чуваком, если все выгорит, – замолкает, – я окончательно перестану зависеть от отца.