Она моя зависимость

– Да, – киваю и кладу в чемодан косметичку.

За два последних месяца мы очень-очень много раз возвращались к этой теме. Она хотела меня удержать. Отговаривала. Кричала. Плакала. Открыто манипулировала своей болезнью, абсолютно переставая это скрывать.

Мы ругались, мирились, плакали и снова ругались.

Она проклинала Панкратова и всю его семью. Хлестала словами меня, постоянно повторяя, что я закончу, как она…

А потом я нашла банку с таблетками. Обычная пластиковая емкость без подписи. Она складывала туда вытащенные из блистера капсулы. Те самые, что принимала каждый раз, когда я ее якобы доводила.

Оказалось, врач отменил прием лекарств еще полтора месяца назад. И насчет операции она попросила доктора преувеличить, не нужна ей была никакая операция.

А я как дура верила. Боялась лишнее движение сделать. Вдруг с ней что-то случится… Тогда весь пазл сложился окончательно.

Она настолько помешалась на моих отношениях и своей ненависти, что в одночасье просто перешла все границы.

Решение было принято.

Андрей тоже не остался в стороне. Он действовал не как мама. Нет. Более тонко, я даже не всегда замечала, что вот сейчас, в этот момент, он чуть ли не программирует меня принять правильное решение. Правильное в его понимании то, которое предлагает он сам.

– Если ты снова хочешь поругаться, – замираю с босоножками в руках, – то не нужно. Не сегодня, я очень тебя прошу. Не сейчас.

Прижимаю пальцы к груди. Кожа пылает. Щеки становятся красными, к ним обильно приливает кровь. В висках пульсирует. Я нервничаю. Очень сильно нервничаю.

– Это твое решение. Я сделала все, что могла. Дальше – сама.

– Мам…

– Все уже сказано и сделано, Еся. Я очень надеюсь, что у тебя все будет хорошо.

В дверь звонят. Это Андрей.

Мама опускает взгляд. Уголки ее губ тянутся вниз. Лицо приобретает неестественно сероватый оттенок.

– Ты не проводишь? – выжидающе смотрю на нее.

– Смотреть на то, как мой ребенок собственной рукой подписывает себе приговор? Я не настолько сумасшедшая. Хорошо тебе долететь.

Киваю и, застегнув чемодан, плетусь к двери. Улетать вот так – неприятно. Хочется плакать.

– Я позвоню, – выкрикиваю уже из прихожей.

Как бы ни складывались наши с ней отношения, ощущать на себе неодобрение, плавно смешивающееся с безразличием, тяжело.

Уходить из дома под пристальным и потерянным взглядом – больно.

Выхожу в подъезд. Андрей сразу забирает у меня чемодан.

Я не брала много вещей, только самое необходимое. То, что понадобится на лето и раннюю осень. Если все будет хорошо и я найду работу, то, за неимением теплых вещей, будет прекрасный повод обновить гардероб.

Мы выезжаем в соседний город. В нашем аэропорта нет.

Какое-то время молчим. Я все еще в напряжении, не думала, что буду прощаться с местом, где выросла, вот так. Не думала, что мама будет стоять на своем до конца и даже не проводит.

Уже на подъезде к терминалу звонит Алинка.

Мы болтаем пару минут. Она желает удачного полета и отключается. Конечно, не забывает добавить в конце разговора, чтобы я не злилась на мать, а лучше вообще не принимала ее слова близко к сердцу.

Пока водитель, который привез нас в аэропорт, достает из багажника вещи, Андрей крепко сжимает мою ладонь.

– Все нормально?

– Да, все хорошо, – натянуто улыбаюсь.

Как бы мне хотелось делать это сейчас искренне, ведь я хотела с ним уехать. Хотела.

– Жалеешь?

Этот вопрос он задает уже в салоне самолета, мы только-только пошли на взлет.

– Нет, – мотаю головой, – мне просто нужно время, чтобы это переварить. Я справлюсь.

– Конечно справишься.

В воздухе мы находимся чуть больше трех часов. За это время я успеваю выспаться.

Москва встречает нас прекрасной погодой. В небе ни облачка.

Все время поездки на такси я смотрю в окно. Андрей успевает сотню раз поговорить по телефону. Я не вникаю, но все разговоры идут о работе, каких-то бумагах, проектах, намечающейся завтра встрече.

Зажимаю ладони между бедер, закусив губу.

Панкратов подмигивает мне и снова отвлекается на диалог, что ведет по телефону.

У дома нас встречает консьерж. Мужчина в угольно-черном костюме приветливо улыбается, помогает поднять чемоданы до квартиры и, пожелав хорошего дня, удаляется.

– Есь, я на пару часов в офис отскочу, – Андрей срывает с моих губ мимолетный поцелуй и перекидывает через локоть пиджак. – Вернусь, съездим поужинаем и погуляем.

– Ладно, – киваю.

Не знаю, что я сейчас чувствую, но пока все это немного не сходится с моими ожиданиями. Впрочем, я же знала, что Андрей едет сюда в первую очередь работать.

Отец не дал ему ни дня на раскачку, сразу засунул в самое пекло текущих дел.

Дверь в прихожей хлопает. Я остаюсь одна.

Осматриваю стоящие в центре прихожей чемоданы и заглядываю в гостиную. Она соединена со столовой. Если пройти чуть вглубь, то сразу нарвешься на арку, что ведет в кухню.

Бегло осматриваю сияющие краны, технику. Вытащив из сумки телефон, звоню маме. Пока идут гудки, поднимаюсь по лестнице на второй уровень.

Квартира просто огромная. На втором этаже есть выход на лоджию. Вид завораживает.

Москва-река как на ладони.

– Да, – мама отвечает слегка резковато, оно и понятно.

– Мы прилетели.

– Хорошо.

– Чем ты занята?

– Огурцы закатывать собираюсь.

– Понятно, – прикусив губу, скольжу носком по плитке, которой выложен пол на лоджии. Ладонью упираюсь в широкие перила. – Я… у меня, в общем, тоже дела, чемодан нужно разобрать. Пока, я позвоню.

Тараторю очень быстро и сбрасываю звонок. Крепко сжимаю телефон в ладонях и опускаюсь на плетеное кресло с мягкой подушечкой.

Ветер обдувает лицо через приоткрытое окно и слегка спутывает распущенные волосы. В одно движение собираю их в пучок и, стянув с запястья резинку, покрепче закрепляю на макушке.

Чемодан я, к сожалению, так и не разбираю. Так и сижу на этом огромном балконе до прихода Андрея. Делаю несколько фото окрестных видов, публикую историю в инсту. После этого мне сразу звонит Олеся. С ней-то я и треплюсь до момента, пока за спиной не оказывается Андрей.

Мы говорим по видео, поэтому Бережная здоровается с ним первой.

Оборачиваюсь. Сердце начинает биться чаще. Теперь моя улыбка настоящая. Широкая. Излучающая радость.

– Привет! – касаюсь его руки и быстро прощаюсь с Леськой.

– Привет, – говорит одними губами.

Андрей довольно резко вытягивает меня из кресла и крепко прижимает к себе.

– Соскучился, – стягивает резинку с волос и сразу зарывается в них пальцами. – Пойдем, – отстраняется, не прекращая удерживать меня за руку.

– Куда?

– Прогуляемся. Может, есть предпочтения?

– Пф-ф, я здесь только на Красной площади была, – пожимаю плечами.

– Понял.

Его губ касается легкая улыбка. Я же смотрю на него и не могу поверить, что все это правда. Что мы вместе, в другом городе… Несмотря ни на что.

Мы шатаемся по московским улицам до глубокой ночи. Посещаем целых два ресторана и на еле передвигающихся ногах возвращаемся домой.

Мне кажется, что я вырубаюсь сразу, как только моя голова касается подушки.

Утром просыпаюсь в пустой постели. Андрей уехал. Оставил в мессенджере сообщение, что вернется ближе к семи. А еще на телефон пришло сообщение от банка. Денежное зачисление. От кого, гадать тоже особо не приходится.

– Ну что, Есь, – смотрю на себя в огромное зеркало в ванной, – может быть, побыть содержанкой пару дней не так и плохо? – приподымаю бровь, разглядывая свое отражение.

На первом этаже слышится шум, будто кто-то включил телевизор. Насторожившись, выныриваю из ванной комнаты.

Кажется, Андрей вернулся. Может быть, что-то забыл?

Быстро спускаюсь вниз. Пересекаю пустую гостиную с работающей плазмой и влетаю на кухню.

– Андрей, я…

Так и застываю с открытым ртом. Потому что это не он.