Страница 11 из 14
Не сказать, чтобы я вдохновился из-за такой просьбы. И что я скажу её бестолковому сыночку? Нет, если знаешь человека, можно подобрать нужные слова, мотивирующие или манипулирующие. Но я-то этого недоросля даже не видел никогда. Да и возраст самый козлиный — когда организм требует бунтовать против любого авторитета.
Изольда мне казалась такой прямолинейной, нахрапистой, я бы даже сказал, нагловатой. А тут, поди ж ты, с подростком справиться не может. Небось, всю жизнь ему в попу дула, вместо того, чтобы в строгости воспитывать. И так бывает!
— Даже не знаю, что вам сказать… — честно ответил я ей. — Надо подумать.
Уселся, подперев подбородок руками. Изольда отнеслась со всем вниманием к моей просьбе. Затихла так, что словно и исчезла из моего поля зрения. Даже дышать, похоже, перестала. Ниндзя прямо.
Через минуту я придумал план и изложил его:
— Давайте, вы его пригласите сюда после школы под каким-нибудь правдоподобным предлогом, например, что-нибудь тяжелое помочь вам в кабинете передвинуть. Мы с ним тут пообщаемся в неформальной обстановке, может, и серьёзно поговорить получится. Только придумайте, что он двигать будет, чтобы правдоподобно все было. И чур — мой стол не переставлять!
Изольда обрадованно кивнула головой и вернулась на своё рабочее место. Глаза у нее блестели, видимо, продумывала уже будущую перестановку в кабинете. Главное, чтобы не увлеклась.
А я посидел ещё немного, разнёс путёвки по ведомостям и пошёл в гараж к Игнату, уточнить, всё ли у нас с лестницей идёт по плану, когда мне его ждать. Надо вести себя как ни в чём ни бывало. Не могу же я резко прекратить с Игнатом общение из-за того, что он с Митрофаном этим болтал и в цехе этом подозрительном работает. У меня в голове никак не вязался образ внука Аристарха с какими-то мошенническими операциями. Старался объективно все оценивать, но чуйка твердила, что Игнат в этой грязи не участвует.
Нашёл Игната быстро. Вышли с ним покурить. Это местный ритуал — когда кто-то приходит, это прекрасный повод выйти покурить.
— Что, про Ваську слышно что? — спросил он меня.
— Увезли из города куда-то в состоянии комы, — ответил я, не говоря ему правду. Не зря же ОБХСС шифруется. Интуиция — это хорошо, но на воду лучше подуть.
— Да… Вот досталось негру… — пробормотал Игнат.
— Как у тебя с лестницей? — перевёл я разговор.
— Да, всё готово.
— Сегодня тебя ждать?
— Вроде, договорился с машиной… Ну, будь вечером дома, короче, — не стал ничего обещать Игнат.
Не стал больше задерживаться у него, решил, что Галия более подходящая сейчас компания. Тем более, она сейчас одна, Сатчан в отпуске, мало ли ей помощь какая нужна.
Комитет комсомола был заперт. Но когда я подёргал за ручку двери, изнутри послышался какой-то звук, как будто уронили на пол что-то небольшое. Там кто-то был.
— Галия! Ты там? — постучал я в дверь.
А в ответ — тишина. Но я же слышал!
— Галия! Открой! — заволновался я и стал стучать в дверь кулаком.
Если бы дверь не открылась вскоре, я бы её вышиб. Мало ли, может у нее какие проблемы со здоровьем! Мало мы совсем еще встречаемся, ничего еще о ней, практически, не знаю!
Галия открыла, наконец, дверь и испугалась, увидев меня. Отодвинув её, я вошел в кабинет. Там никого, кроме нас, не было. Кабинет Сатчана тоже был пуст.
— И что ты закрылась? — спросил я удивленно.
Вид у неё был странный. Возбуждённая, зрачки расширены…
Да что тут происходит⁈ Не проверять же шкафы, в конце концов, в поисках любовника.
— Галия! — воскликнул я, начиная терять терпение. — Что с тобой?
Она молчала, отстранённо глядя на меня.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Ещё раз осмотрелся. На её столе лежала целая груда знакомых коробочек.
— Откуда у тебя столько косметики? — удивился я. Мои бухгалтера чуть не передрались из-за пяти помад. А тут и помад была целая упаковка, и всего остального столько же.
Взял в руки одну коробку, там было двенадцать штук маленьких коробочек с помадами.
— Не трогай! — выхватила их у меня из рук Галия стремительным движением. — Это моё!
Я смотрел на неё и не узнавал. Враждебно глядя на меня, она сгребала на столе в одну кучу все разрозненные коробки и коробочки, обнимая их.
— Ты чего? — тихо спросил я. — Не нужны мне твои помады.
— Не дам! — чуть не плача, вдруг сказала она. — Не могу… Моё.
— Да, что происходит? Галия!
Она разрыдалась.
Хорошо, у Сатчана на втором столе графин стоял с водой и стаканы.Пришлось умыть подругу. Хорошо так, от души. А то она явно не в себе.
Водичка помогла, Галия очухалась. Начала путанно излагать, что тут произошло. Когда все понял, еле удержался от того, чтобы дико заржать. Не та ситуация, не поймет. Задушил смех внутри колоссальным усилием воли. Аж слезы на глазах выступили.
Выяснилось, что в отсутствии Сатчана она вынуждена была взять на себя все его обязанности, в том числе, и распределение среди комсомольских активистов добытых каким-то образом дефицитных товаров. Надо будет, кстати, выяснить, откуда взялась эта косметика и куда пойдут деньги, собранные с работников за неё.
Может, у нас с Элишкой свой уровень фарцовки — чемоданный, а у руководства свой — контейнерный?
Получив в профкоме порцию косметики на всю комсомольскую молодёжь завода, Галия закрылась с ней в комитете комсомола и никому ничего не дала.
Руки дрожали, глаза горели, когда она перебирала свои «сокровища», не в силах расстаться с ними. Девчонка никогда в жизни не видела столько дефицитных товаров сразу. У неё конкретно башню сорвало.
— Солнышко, надо распределить всё это, — попытался достучаться до неё я. — Люди знают, что ты получила и сколько. Люди ждут.
— Не могу, — простонала она.
И что мне делать? Сатчан, тоже блин, хорош! Как можно было оставить неокрепшую детскую психику один на один с таким соблазном?
— Быть у колодца и не напиться?.. — пробормотал я, раздумывая, как и Галию косметикой обеспечить, и сделать так, чтобы девчонка не опозорилась, зажав распределение дефицита у всего завода на виду. По-любому, с неё спросят. Не профком, так Сатчан. — Давай, так сделаем. Ты возьми себе всего по одному. А остальное распредели.
— А маме? — сквозь слёзы спросила Галия.
Ну, начинается… Давай, и маме, и моим, и Дианке… До завода, точно, ничего не дойдёт.
— Нет. Только тебе, — отрезал я, чувствуя, как заражаюсь от неё ажиотажем.