Страница 12 из 50
Подумала сразу. Если же выбрать второе, то, не иначе, как чёрный. Цвет моего настроения сейчас выглядит именно так.
Выбираю, какое бельё подойдёт под это летящее платье? Я в нём даже ещё не ходила ни разу. Это будет дебют! Во всех смыслах этого слова. Нет! Я выбираю бельё, исходя из удобства, комфорта, гармонии с внутренним миром. Ни о каком интиме на первом свидании речь не идёт.
«Свидание… Божечки!», — думаю я. И мне сейчас хочется выпить. Вино не пойдёт! Уж лучше настойку пиона. Или что там ещё успокоит мой взбунтовавшийся ум?
Сейчас я отчётливо вижу себя в ранней юности. Как собиралась гулять. Надевала всё лучшее разом. Хотела его удивить! Хотя, на меня тогда что ни одень, выходило красиво.
Понимаю вдруг так очевидно и горестно, что в жизни моей был один лишь мужчина. Илья. Нет, свидания были, конечно! Поцелуи, объятия, фразы. Но других не любила. Просто гуляла, хотела позлить. А теперь, значит, тоже… Хочу?
«Ради себя», — говорила мне Машка. Именно так! Только ради себя я сегодня пойду на свидание. Ради себя я пройду этот путь. И напялю дурацкое платье.
Отыскала бельё в закромах. Надеваю. Прозрачный гипюр, кружева. Неужели, я правда носила такое? В ненужных местах выпирает. Грудь торчком! Сквозь прозрачное кружево видно соски. А трусы… Это ж смерти подобно! Всё наружу: и мой целлюлит, и бочка.
Продолжаю вести «розыскные работы» в шкафу, когда слышу сзади:
— Кхе, кхе.
Илья уже дома. А я и не слышала, как он вошёл! Вероятно, ещё потому, что в ушах у меня напевает Варум:
«Некуда спешить,
Ночь — одинокий плен,
И ты не ждешь от жизни
Перемен.
Вновь приснится сон,
Что мы опять вдвоём,
И слезы на подушке
Все о нём», — а я подпеваю ей в такт.
Как давно он стоит позади? Наблюдает…
Хватаю халат, надеваю. Он, стесняясь, отводит глаза.
— Я продукты купил, — говорит, — Угощайся.
— Спасибо, но я на диете, — уточняю, связав поясок.
Илья не пытается скрыть удивление. После рождения Даньки я сильно поправилась, и он даже тогда не пытался меня упрекнуть. После Динки — уже похудела. И груди отвисли! Появились растяжки на теле. Я сильно стеснялась, а он говорил: «Ерунда». Он касался меня, а потом перестал…
Я пытаюсь припомнить момент, когда это случилось. Когда поцелуй перед сном прекратил быть традицией? Когда, уходя на работу, он уже не пытался меня приобнять. А я принимала как должное. Не замечала.
— Я запонки нашла, кстати, — говорю, вынимая из шкафа коробочку.
Подхожу. Он берёт. Трогает бархат, кивает. У него на лице выражение… Мне так трудно его описать! Он будто всё время пытается что-то сказать, но не может. Я боюсь, что однажды он скажет: «Прощай». Но ведь это уже неизбежно.
Потому отвергаю любые попытки дознаться. Нажимаю на ручку двери.
— Извини, — говорю, прикрывая.
Он, очнувшись, кивает:
— Спасибо, — уходит, держа свою ценность в руке.
За запертой дверью мне хочется плакать. Хорошо, что ещё не накрасилась! Выпускаю слезу. Затем нажимаю на «плэй». И принимаюсь исследовать залежи шкафа.
Нахожу подходящий комплект. Бесшовные трусики всё прикрывают, а лиф компонует мою «обветшалую» грудь. В этом наборе я буду чувствовать себя куда лучше!
Вспоминаю «Дневник Бриджит Джонс». Трусикам танга она предпочла комбидресс? Или нет? Это были трусы! Некрасивые, очень высокие. Искромётная фраза гласила: «Чем смешнее на вас трусы, тем ближе секс».
Ну, уж нет! Я смотрю на себя в новом образе. И ничуть не смешные. Нормальные, женские трусики. Не для нимфеток там всяких! А для фигуристых женщин, которым есть что «держать взаперти».
Часики тикают, приближая меня к нисхождению. И чем меньше становится времени, тем сильнее меня начинает трясти. Дура! Зачем я вообще согласилась? В отместку? Ведь глупо же думать, что это рассердит Илью. И сейчас, несмотря на ситуацию, я ощущаю себя виноватой. Почему это так? Ведь не я изменила, а он.
Машка, в ответ на моё смс: «Не могу», тут же звонит.
— Ты уже отменила? — кричит обвинительным тоном.
— Нет, — я вздыхаю.
— Не вздумай! — бросает она.
Я в нижнем белье, с бигудями на кончиках стриженных прядей, сижу и пытаюсь понять, что со мною не так…
— Как-то всё это неправильно, — начинаю с сомнением.
— Всё правильно, солнышко, — говорит Машка ласково, — Ты просто сходи. Пообщайся, и всё!
«И всё», — говорю я себе. Никаких продолжений. Только вечер, с вином, шашлыком и мужчиной в придачу.
— А о чём говорить? — сокрушённо вздыхаю я в трубку.
— Ой, — ухмыляется Машка, — Говори о погоде. Расскажи ему, как докатилась до жизни такой.
— Ещё чего! — отвечаю, — Я ни слова ему не скажу.
— Хорошее дело, — отзывается Машка, — Молчи! Пусть он сам развлекает тебя.
Она ободряет, даёт наставления. Как старший соратник в делах. Машка правду меня чуть постарше. Всего на пять лет. А Илья — лишь на два. Я же всегда ощущала себя самой младшей в компании. Хотя, и компанией сложно назвать сборище столь разномастных людей. Теперь наша «сплотка» распалась. Я грезила раньше, как одинокий Олежа сойдётся с подругой. И будем мы жить и дружить! Но всё вышло иначе…
Крашусь я долго и тщательно. Нет, не пытаюсь замазать лицо и взамен нарисовать новое. Он видел меня и запомнил. Так что всего лишь касаюсь ресниц тёмной тушью, придаю губам яркости блеском и чуток добавляю румян.
Волосы выглядят живо и женственно! Платье лежит по фигуре, спадает красивыми складками до колен. И чего я стесняюсь? Нормальные у меня коленки. И талия есть. И вообще…
Я кручусь и любуюсь собой. Добавляю жемчужные тонкие бусы, серёжки-пусеты, и — в путь!
Илья внизу ест. Уже на лестнице чувствую запах пельменей. Купил в супермаркете, видимо. Теперь это будет его рацион. А я сегодня буду ужинать вкусно и сытно! Жареным мясом, и… чем там ещё?
На кухню я не иду. Отправляюсь в прихожую. Там, включив свет, принимаюсь искать свой потерянный клатч. Не идти же с «хозяйственной сумкой»! Он, как назло, лежит там, наверху, где валяются всякие вещи, давно позабытые мной.
Обувь я отыскала. Каблук — не моё! Разучилась ходить на таких. А ведь раньше ходила? Правда, каблук небольшой, и устойчивый. Сажусь, чтобы их застегнуть. Ремешки цепко держат за щиколотки, а игривые бантики украшают носки.
— Ты куда-то собралась? — слышу над головой голос мужа.
Илья стоит, прислонившись к стене и сложив на груди полуголые руки. Футболка навыпуск, на штанине пятно. Такой его видит любовница? Или к ней он приходит нарядным и благоухающим?
— Да, меня ждут, — говорю я спокойно.
Встаю, поправляю своё декольте. Ложбинка чуть-чуть приоткрыта. Я специально оставила этот зазор между пуговок. С виду прилично, но будоражит, если увидеть вблизи…
— Подай, пожалуйста, клатч, а то я не достану, — прошу, указав пальцем на верхнюю полку в шкафу.
Самойлов стоит без движения. Жуёт свой пельмень.
— Тебе трудно? — произношу я с упрёком.
Наблюдаю, как борются в нём неуступчивость и джентльменский апломб. Он всегда доставал с верхних полок, когда я просила. И в этот раз тоже достал! Но с таким снисходительным видом, как будто, и вправду, перетрудился.
— Спасибо, — благодарю я, и даже слегка улыбаюсь.
Вынимаю из сумочки всё, что может пригодится. Помаду и зеркальце, расчёску и «палочку» нежных духов. Открыв последнюю, брызгаю только разочек на волосы. Чуть взбиваю руками. Достаточно. Пусть будет флёр! А не удушливый шлейф.
Кошелёк вынимаю, но после — кладу обратно. Зачем он мне? Разве что… Беру только пару купюр. На всякий пожарный.
— Опять будешь пить? — вопрошает так, будто я возвращаюсь домой «на рогах». На рогах — это так символично…
— Нет, я за рулём, — бросаю, и думаю, что бы ещё прихватить.
— И куда ты отправишься? В клуб? — продолжает допрос. Его голос спокойный. Но за этим спокойствием прячется злость. Я уже ощущаю её! Как звенящие нотки. Металл, что пронзает насквозь.