Страница 83 из 93
Вчера взяла меня депрессия, напав как тать из-за угла: завесы серые развесила и мысли черные зажгла. А я не гнал мерзавку подлую, я весь сиял, ее маня, и с разобиженною мордою она покинула меня. Я в зеркале вчера себя увидел и кратко побеседовал с собой; остался каждый в тягостной обиде, что пакостно кривляется другой. Это был не роман, это был поебок, было нежно, тепло, молчаливо, и, оттуда катясь, говорил колобок: до свиданья, спасибо, счастливо. На любое идейное знамя, даже лютым соблазном томим, я смотрю недоверчиво, зная, сколько мрази ютится под ним. Слежу без испуга и дрожи российских событий пунктир: свобода играет, как дрожжи, подкинутые в сортир. Надежды огненный отвар в душе кипит и пламенеет: еврей, имеющий товар, бодрей того, кто не имеет. Вижу лица или слышу голоса — вспоминаются сибирские леса, где встречались ядовитые грибы — я грущу от их несбывшейся судьбы. Уже мы в гулянии пылком участие примем едва ли, другие садятся к бутылкам, которые мы открывали. Еврей опасен за пределом занятий, силы отнимающих; когда еврей не занят делом, он занят счастьем окружающих. Казенные письма давно я рву, ни секунды не тратя: они ведь меня все равно потом наебут в результате. Покуда мы свои выводим трели. нас давит и коверкает судьба, поэтому душа — нежней свирели, а пьешь — как водосточная труба. Я искренне люблю цивилизацию и все ее прощаю непотребства за свет, автомобиль, канализацию и противозачаточные средства. Мы столько по жизни мотались, что вспомнишь — и каплет слеза, из органов секса остались у нас уже только глаза. Есть люди — пламенно и бурно добро спешат они творить, но почему-то пахнут дурно их бескорыстие и прыть. Высок успех и звучно имя, мои черты теперь суровы, лицо значительно, как вымя у отелившейся коровы. Нам не светит благодать с ленью, отдыхом и песнями: детям надо помогать до ухода их на пенсии. Не сдули ветры и года ни прыть мою, ни стать, и кое-где я хоть куда, но где — устал искать. Всюду ткут в уюте спален новых жизней гобелен, только мрачен и печален чуждый чарам чахлый член. Заметь, Господь, что я не охал и не швырял проклятий камни, когда Ты так меня мудохал, что стыдно было за Тебя мне. В одной ученой мысли ловкой открылась мне блаженства бездна: спиртное малой дозировкой в любых количествах полезно. На старости я сызнова живу, блаженствуя во взлетах и падениях, но жалко, что уже не наяву, а в бурных и бесплотных сновидениях. Сегодня многие хотят беседовать со мной, они хвалой меня коптят, как окорок свиной. А все же я себе союзник и вечно буду таковым, поскольку сам себе соузник по всем распискам долговым. Чувствуя страсть, устремляйся вперед с полной и жаркой душевной отдачей; верно заметил российский народ: даже вода не течет под лежачий. Жалеть, а не судить я дал зарок, жестока жизнь, как римский Колизей, и Сталина мне жаль: за краткий срок жену он потерял и всех друзей. Покрыто минувшее пылью и мглой, и, грустно чадя сигаретой, тоскует какашка, что в жизни былой была ресторанной котлетой. Ругая жизнь за скоротечность, со мной живут в лохмотьях пестрых две девки — праздность и беспечность, моей души родные сестры. С высот палящего соблазна спадая в сон и пустоту, по эту сторону оргазма душа иная, чем по ту. Еще мне внятен жизни шум и штоф любезен вислобокий: пока поверхностен мой ум, еще старик я не глубокий.