Страница 3 из 95
— Что же будет с нашей бедной Англией? — спросила девушка.
— Я не знаю. — Лорд Питер вздохнул. — Я не знаю. Девятнадцать лет назад все казалось таким простым. Королева Матильда была единственным живым ребенком славного короля Генриха, и он заставил баронов поклясться поддержать ее притязания на трон. Но она женщина, и к тому же надменная женщина.
— Такую пилюлю надменным мужчинам глотать горько, — с юмором откликнулась Сора.
— Вы демонстрируете невероятную проницательность, — ответил он на ее шутку. — Когда умер Генрих — дед нынешнего Генриха, — Стефан заявил права на трон в Лондоне, и Англия провозгласила его своим королем. Это решение казалось идеальным. Он был внуком Вильгельма Завоевателя, так же, как и Матильда. Он был обаятелен, щедр и отважен. Бароны полагали, что Стефан принесет процветание. Очень скоро мы обнаружили, что обаяние, щедрость и отвага не могут заменить не останавливающейся ни перед чем суровости, так необходимой монарху.
— Я даже не могу припомнить времен процветания, — сказала Сора. — Я родилась в тот год, когда умер славный король Генрих.
— Да, целое поколение детей выросло в обстановке раздоров. Законность отсутствовала, и сильные запугивали тех, кого им следовало защищать. Воспоминания об этих прошедших годах леденят мою кровь.
— Мне это понятно. Мои собственные земли, земли, которые оставил мне отец, медленно тают благодаря заботе «добрых соседей».
— А разве лорд Теобальд не выходил туда с войском?
Уголки рта Соры приподнялись в усмешке. Это было так естественно, хотя у других людей она никогда ничего подобного и не видела.
— Слишком холодно, чтобы лорд Теобальд вообще куда-нибудь выходил бы.
— Я понимаю.
— Простите мне, что я вас перебила. Жажда новостей заставила меня забыть о правилах хорошего тона и отвлекла от искреннего интереса к истории вашего сына.
— Не надо извиняться. Разговор о процветании страны дал мне время, чтобы успокоиться. Вы видите, я все еще не могу говорить об Уильяме без сердечной боли. Меня просто бесит, что пострадал он ни за что. Ни за что! — Он покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь снять возникшее в шее мускульное напряжение. — Мы сражались с соседом, просто незначительное столкновение. Самая наимельчайшая стычка.
— Ваш сын был ранен?
— О Господи, да. Удар пришелся ему в затылок. Свитый из железных колец капюшон оставил кровавые отпечатки на его шее, легкий шлем с забралом был смят. Нам пришлось разрезать шлем. Такой удар убил бы менее мощного мужчину, но не моего Уилла. Два дня он лежал без сознания, и мы боялись за его жизнь, Кимбалл и я. — Лорд Питер передернул плечами. Ему было неловко от непривычного ощущения страха, от неуловимых чувств любви. — Да, он — мой единственный оставшийся в живых сын и отец Кимбалла. И вот он лежал рас простертый, бледный и неподвижный, едва дышавший, словно огромный дуб, сваленный на землю. Однако он проснулся. Он как ни в чем не бывало поднялся и потребовал, чтобы принесли завтрак и зажгли эти проклятые факелы. А в очаге в это время горел огонь, и дневной свет врывался через стрельчатые окна.
Сора задумчиво склонила голову.
— Когда это случилось?
— Два месяца тому назад.
— Он здоров, милорд? — спросила она, исполненная нежности к его горю.
— Здоров как бык. Разумеется, у него болит голова. Но какая польза от его здоровья. Он уже не настолько молод, чтобы можно было легко приспособиться. Ему уже, черт возьми, почти двадцать семь. Он заслужил свой герб и был посвящен в рыцари за храбрость на поле брани, когда ему исполнилось всего пятнадцать лет. Он следил за тем, как управляются земли его матери, все эти проклятые мрачные годы со времени смерти старого короля Генриха. Он громадный мужчина, слава Господу. Ноги его — как стволы деревьев, а плечи бугрятся от мускулов. Он боец и человек действия, но сейчас он даже не выходит из дома. Он стыдится того, что люди увидят его, и боится выглядеть глупо. Но и дома он ничего не делает.
— Потому что боится попасть в глупое положение? — Сора поняла его. Внутри у нее все сжалось, когда она припомнила, как она сама попадала в дурацкое положение, как вокруг звучал беззаботный смех, а ее переполняла боль.
— Именно так. И еще потому, что ему хочется выйти из дома. Он не соглашается принять помощь и не может помочь себе сам. Он просто сидит, погруженный в свои мысли, и пьет.
— Он жалеет себя, — фыркнула Мод.
— Он запутался во всем этом, — кивнула Сора, тронутая прозвучавшей в рассказе лорда Питера неподдельной болью, громким криком, взывающим к помощи. — Только одно может излечить его, милорд, — это резкий и жестокий удар по сидящему.
— Я не могу этого сделать! Я тоже изуродован, искалечен моей любовью к нему, — заикаясь от охватившей его неловкости, проговорил лорд Питер в ответ на движение тел двух женщин, которые сочувственно склонились к нему.
— Я вас не знаю, если не считать того, что предстало перед моими глазами сегодня, но я способен увидеть, леди Сора, что вы добрая женщина, попавшая в дурное положение. Ваш отчим смотрит на вас с вожделением, а он человек слабый.
— Вы поняли это достаточно быстро, — заметила Мод.
— Я воин. Случается, что моя жизнь зависит от оценки людей и обстоятельств. — Он пристально посмотрел на Мод, и Мод взглянула на него и кивнула. — Я могу помочь вам, и то, что я собираюсь предложить, уладит все наши беды. Я восхищен вами. Я восхищен тем, как вы держите себя, как ведете свою жизнь. Я восхищен силой вашего духа. Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной и жили у меня.
Ворчанье Мод прервало его речь, и он поднял вверх руку.
— Молчание, старуха. Я не предлагаю ничего постыдного. Просто некоторое время пожить в моем замке. Она могла бы оказать мне помощь с Уильямом, рассказать мне, что я мог бы для него сделать, возможно, она и сама сумеет ему помочь.
— А если ваш Уильям откажется от ее помощи, вы, старый глупец, где тогда окажемся мы? — вспыхнула Мод. — Этот оставшийся внизу гнусный подлец ни за что не позволит нам вернуться.
— Что же хуже? — губы Соры презрительно скривились. — Умереть от голода в дикой глуши или жить под крышей дома Теобальда?
Лорд Питер погладил подбородок. Возражение их было вполне законным. Если Сора оставит этот дом по собственной воле, а Уильям не захочет ее принять, то что же с ней делать? Шуточная мысль пришла ему в голову.
— Я могу взять Мод себе в любовницы и откажусь расставаться с ней.
Мод фыркнула.
— Она всегда выражает свои чувства так надменно? — спросил лорд Питер у Соры, осторожно прикасаясь пальцем к ее руке.
— Всегда. Именно таким образом она сообщает всему свету о своем мнении. — Сора улыбнулась довольной, но задумчивой улыбкой. — Но я надеюсь, вы будете добры к Мод. Она не настолько уж стара и строга, как постаралась внушить вам.
— А я думала, что ваша госпожа положила бы вас на блюдо и разрезала на части, — огрызнулась Мод.
— За связь с молодой женщиной, да. А леди Сора слишком уж молода. Моя супруга нарисовала бы довольно яркую картину — старый козел, вроде меня, с молоденькой девушкой. Но, если бы она была сегодня жива, храни Господь ее душу, она бы одобрила вас, Мод. Поверьте мне, вы с ней одного поля ягоды.
Мод посмотрела на лорда Питера и вдруг осознала, что перед ней воин. Кожа его была опалена солнечными лучами и покрыта шрамами от частых сражений, но сложен этот воин был неплохо. Его редеющие волосы светились здоровьем, а в карих глазах мерцали огоньки. Он сохранил почти все зубы и намеренно их показывал, когда ей улыбался.
— Я вдовец. Сын мой тоже. А его сын еще не женат. Кимбаллу только восемь лет. Хозяйство у нас холостяцкое, и оно в ужасном беспорядке. Возможно, если вы несчастливы здесь, то удастся вас уговорить приехать в Беркский замок в качестве экономки.
— Экономки? — воскликнула Сора.
Лорд Питер с воодушевлением хлопнул себя по колену.
— Да, вот то что нужно! Ведь и я боялся, что Уильям откажется принять вашу помощь. Вы слепы, а он не захочет, чтобы его учил кто-либо, переживающий то же самое, что переживает и он, ему не захочется признаться в своей немощи. Я предлагал это и раньше. К тому же вы слишком молоды и вы женщина.