Улей. Книга 2

Умывшись и почистив зубы, Кая брезгливо справляет нужду в загаженный унитаз, который, судя по всему, не мыли ни разу. Глупо рассчитывать в тюрьме на отельный сервис, но, черт, в таком гадюшнике любой двинется умом. Особенно мама, которая за свою жизнь ни одной тарелки не помыла. Не потому, что она избалованная принцесса, хотя и это тоже имело место. Зачем утруждать себя бытовыми обязанностями, если в доме постоянно находится штат прислуги, готовые выполнить любой каприз? Кая точно так же не была приспособлена к жизни простой смертной, но в вынужденной роли Нины Даль ей пришлось многому научиться, начиная с готовки и хождения по магазинам за продуктами и заканчивая уборкой своей небольшой квартирки.

Что ж полученные навыки здесь ей точно пригодятся. Правда, мылом унитаз она еще ни разу не чистила, но за неимением других вариантов, будет довольствоваться тем, что есть.

Переодевшись в чистую рубашку, Кая отдирает от пиджака рукав, и смочив в воде, натирает мылом. Затем, практически, не дыша, чтобы ненароком не заблевать тут все, берется за дело. Мерзко, противно до выворота кишок и слез из глаз, но через какое-то время за толстым слоем налета засохших нечистот появляется белый кафель.

– Диана, прекрати! – визгливые нотки в голосе матери, заставляют Каю отпрыгнуть от почти заблестевшего унитаза. – Ты не должна этого делать!

Снова это имя. Диана. Если мать помнит, как ее дочь звали до побега, то вряд ли забыла все остальное. Вопрос в том, как вытянуть из нее необходимую информацию?

– А кто должен? – выбросив грязную тряпку в урну, девушка поворачивается к матери лицом. – Ты видишь здесь уборщиков? Нет? Я тоже. Значит, поддерживать элементарную чистоту нужно самим. Нет ничего унизительного в том, чтобы немного замарать руки. От этого ни ты, ни я не умрем. Отравляющая вонь и плесень убьют нас быстрее.

– Ты никогда не должна забывать, кто ты, – лихорадочный блеск в глазах женщины и нервно сжатые кулаки приводят Каю в недоумение, но сказанная фраза дает надежду и необходимую зацепку.

– А ты еще помнишь, кто ты, мам? – девушка медленно сокращает расстояние между ними. – Почему ты назвала меня Дианой?

– Потому что я сама дала тебе это имя, – попятившись, испуганно шепчет женщина. На ее лице отражается глубокая растерянность вперемешку с необъяснимой злостью и раздражением. – Я больше ничего не скажу, – хрипло добавляет она. – Он сам тебе объяснит то, что посчитает нужным.

Кая поворачивается к раковине, долго и тщательно моет руки.

– Твое настоящее имя я могу узнать? Или об этом Кронос тоже запретил тебе говорить? – выдержав длительную паузу, Кая делает еще одну попытку пробить защитный панцирь матери.

– Мария. Меня назвали в честь твоей бабушки, – тихо отзывается она. Вернувшись за свой стол, женщина снова начинает сосредоточенно составлять фигуры из золотых шестиугольников.

– Бабушка жива?

– Не знаю. Для меня мои родители умерли.

– А твой муж? Твой первый муж, мой отец…Уильям. Кронос. – закрыв кран, Кая оглядывается через плечо.

Спина матери неестественно напряжена, руки застыли. Девушка с отчаянием понимает – она ничего не скажет. Нет никаких сомнений в том, что Кронос держит бывшую жену в страхе, тщательно промыв мозги и напрочь уничтожив психику. Он запрограммировал ее разум, установив определённые блоки, взломать которые будет очень непросто, но у них впереди много времени, чтобы попытаться вернуть матери настоящую личность, а не эту измученную марионеточную оболочку.

– Расскажи мне о нём. Что он сделал? Почему ты его так боишься? Зачем держит нас здесь?

Женщина не успевает ответить и вряд ли собиралась, что-либо ей рассказывать. В замке двери со скрежетом проворачивается ключ, и через мгновение в камеру заходит Кронос со своей проклятой тростью.

Уродливая вытянутая маска полностью скрывает лицо, черный смокинг, кожаные перчатки, подавляющая властная энергетика, от которой холодеет кровь. Заперев дверь изнутри, он убирает ключ в карман и делает шаг вперед. Резко развернувшись, Каталея вжимается задницей в раковину, в защитном жесте обхватывая дрожащие плечи руками. Девушка с изумлением наблюдает, как мама внезапно подскакивает с места и с неожиданной резвостью подбегает к Кроносу.

– Уилл, ты пришел! – Встав на цыпочки, она целует его в щеку, словно действительно рада его видеть. Девушку мутит от отвращения, в висках гудит пульс, горло перехватывает спазм. Это какой-то беспросветный безумный кошмар.

– Здравствуй, Мария, – он с нарочитой нежностью гладит ее по щеке, и лицо женщины озаряет щенячий восторг. Смотреть на это у Каи нет никаких сил. – Ты уже пообщалась с нашей дочерью?

– Ты обещал, Уилл….Ты дал мне слово, что Диана не окажется здесь, – бормочет мать, бегло взглянув на Каталею. В груди девушки разливается тепло, на глаза набегают слезы облегчения и благодарности за то, что безумие не лишило ее мать инстинкта защищать своего ребенка. Она все еще любима… Хотя бы один человек во вселенной не равнодушен к ее судьбе.

– Планы изменились, Мария. Пришло ее время воссоединиться с семьей, – ласково отвечает Кронос, приводя Каю в замешательство искренностью своего тона.

– Она ничего не знает и не готова… Ей тут не место, Уилл, – осторожно возражает женщина. Сломленная, проигравшая, но еще пытающаяся отстаивать, пусть так несмело, право дочери на жизнь.

– Возвращайся за стол, милая, – мягко отстранив Марию, Кронос переключает внимание на неподвижно застывшую девушку.

В прорезах маски мрачно сверкают светлые, почти бесцветные глаза. Их тяжелый пронизывающий взгляд замораживает, подавляет, лишает воли.

Парализованная страхом, не в силах разорвать зрительный контакт, Кая замирает, сердце бахает на разрыв, конечности немеют, язык прилипает к нёбу.

Страшный, опасный, расчётливый, беспощадный и очень умный.

Ее отец.

– Ты заслужила серьезное наказание, а получила бесценный дар, – холодно произносит Крон, шагнув в сторону девушки. Ее мать, понуро опустив голову, послушно плетется в указанном направлении, садится на стул и склоняется над незаконченной фигурой. – Тебе следует поблагодарить меня, Кая, – не дождавшись никакой реакции, он прожигает пчелку нетерпимым взглядом.

Девушка отводит взгляд, уставившись на бетонную стену за его спиной, на которой, помимо зеленящей и чернеющей плесени явственно видны глубокие полосы, похожие на рытвины от ногтей. Возможно, таким образом мама пыталась считать количество проведённых дней, что представляется Кае практически невозможной задачей. В камере без окон и с хаотично включающимся освещением нельзя определить даже время суток.

Кронос подходит еще ближе, заставляя каждый нерв девушки задрожать от ужаса и отвращения. Едкий запах меди врезается в ее рецепторы, вызывая головокружение и тошноту. Ноги подкашиваются. Чтобы не рухнуть, она хватается обеими руками за ржавую железную раковину.

– Молчание тебя не спасет, – мужчина хватает ее за скулы, вынуждая взглянуть в бездушные хищные глаза.

Грубые пальцы в кожаных перчатках больно впиваются в нежную кожу, жуткий взгляд высасывает душу.

– Сейчас ты полна ненависти, в твоей голове кишат сотни вопросов, но, чтобы получить ответы, тебе придется постараться заслужить мое доверие, четко следовать указаниям и выполнить наш уговор. Еще один заговор за моей спиной, и я заставлю тебя смотреть, как мучительно и медленно умирает твоя мать, а затем так же медленно, заставив прочувствовать каждое мгновенье агонии, убью тебя. Скажи мне, пчелка, насколько сильно ты хочешь жить?

Стиснув зубы, Кая посылает монстру полный ярости и сопротивления взгляд. На данном этапе он победил, но это не значит, что она готова отказаться от борьбы.

– Ты считаешь меня кровожадным чудовищем и правильно делаешь, – понизив тон до вкрадчивого шепота, Кронос продолжает свою изощренную моральную пытку. – На самом деле я куда страшнее, чем ты способна объять своим ограниченным сознанием. Ты глупа, неопытна и полна бунтарских идей. Ты все еще веришь в справедливость и возмездие, но это не делает тебя сильной. Ты – легкая и смертельно скучная добыча. Управляемая и жалкая в своих никчёмных потугах бросить мне вызов. Я могу раздавить и уничтожить любого. Кровные узы не имеют значения. Я никогда не хотел делить свою власть ни с кем. Даже с собственными детьми, однако мои жены упорно стремились подарить мне наследника. Медея лучше всех понимала мои истинные желания и цели. Она продержалась рядом со мной так долго, потому что целиком и полностью разделяла их.