Поддержание. Корпорация прогресса

– Чего это?

– Да ничего, говорю. С жильем повезло. И с соседями.

Макс неодобрительно смотрел на него сверху вниз, словно хотел что-то сказать, но не мог решить, стоит ли напрягаться.

– Могу, это, устроить, – заявил он наконец. Тень от шторы падала на его лицо, придавая щеке красный оттенок, чем-то напоминавший боевой окрас.

– Чего устроить?

– Работу. По профилю.

– Это по какому? – Том проследил за взглядом Макса, упиравшимся в сваленную на полу форму, и чуть не подавился воздухом. – Тебе сколько лет-то хоть, предприниматель?

– Ну, девятнадцать. А что это меняет? – ссутулился еще больше Макс. – Я с детства, это, один в этом районе. Защита нужна. Всех знаю. Наемникам хотя бы платят.

Том цыкнул, и Макс заткнулся. Предложение отдавало тухлятиной и удручало перспективой запачкать руки, а соседу он и так уже задолжал за помощь. В одном тот был прав – наемникам платили всегда и немало.

– Хорошо, что взамен?

– Ничего. Должен будешь.

«Никогда еще долги не росли так быстро», – невесело подумал Том.

Через пару часов приглушенной ругани и топота, доносившихся через тонкий пол из квартиры Макса, сосед вернулся, застав Тома за высокоинтеллектуальным занятием – от безделья тот швырял ботинком в стену.

– Странно, – доложил Макс, покосившись на пролетающий мимо снаряд. – Никто даже говорить не хочет. Как будто их, это, напугали.

– Предприниматель, – усмехнулся Том.

– Обижаешь, – надулся Макс. – Я вообще-то, это, договорился. Только тебе не понравится.

Том поймал отскочивший от стены ботинок, да так и застыл, прижимая его к груди, как последнюю заначку:

– Выкладывай.

Макс забрался на подоконник, прикрывшись шторой. Броня из нее была сомнительная и весьма пыльная, но странным образом помогала, даже голос у него начинал звучать увереннее.

– Работы нет. Но один знакомый, хороший, знает одного типа, у которого есть заказ. Клиент там серьезный. Секретный. Говорит, если есть интерес, надо, это, приехать. – Макс потыкал в комм, пересылая сообщение с адресом, и замялся.

– И?

– И вот это самое тупое, контакта там нет. Надо, это, стоять, короче, через два часа, и вот…

– Кто тебя так говорить учил, ни черта же не понятно, – в сердцах рявкнул Том.

– И ждать, – закончил Макс поток мыслей.

– Чего ждать-то, м?

– Не знаю, – виновато отозвался сосед. – Сказал ждать. Ну я ж предупредил, что тебе, это, не понравится. А говорить я нормально могу.

– Какого ж черта ты мне все мозги сломал?

– Говорю ж, давно один живу. Убогих бьют реже, – пояснил Макс без тени раскаяния в голосе.

Местом встречи была маленькая заброшенная железнодорожная станция, ничего примечательного не имевшая, только выложенный из красного кирпича домик с облупленной панельной крышей. Окна и дверь были закрыты и наискось заколочены досками, на боковой стене пестрели художества местных подростков. Из трещин в покрытии перрона, усыпанного камнями и мусором, пробивалась чахлая темная трава. Том пару раз обошел вокруг строения, но никого не встретил. Уселся на перекошенную лавочку, глядя на чистые отполированные рельсы. Поездами продолжали пользоваться, хоть и не так активно, как раньше. Пассажиры предпочитали летать, а вот поднимать в воздух грузы было слишком дорого. В Коалиции ходила шутка: если все будет летать, что же мы будем с этого иметь. Там, за границами нейтральной зоны, украденное добро считалось военной добычей, а встречалось с ликованием. Том хорошо знал, как быстро затыкается совесть в условиях изоляции и недостатка медикаментов.

Ветер протащил по перрону фантик. Он противно шелестел, задевая о камни, и Том с неожиданной грустью подумал, как не хватает тут листьев: самых простых, живых, настоящих. Опавших, подхваченных ветром, взмывающих вверх. Не хватает весеннего сладковатого запаха, наполняющего воздух над Убежищами Коалиции. Нести дозор весной особенно приятно, настолько, что ребята готовы все правила нарушать, чтобы получить долгожданное «наказание» вне очереди. Том с улыбкой разглядывал траву под ногами. Живую. Участь городских деревьев ее еще не постигла.

Минуты тянулись медленно, солнце наполовину скрылось за горизонтом, ветер к ночи становился все холоднее. Раненая нога болела после длинной прогулки. Том начинал ощущать себя идиотом, хоть и не мог придумать, зачем Максу понадобилось так его подставлять. Не было смысла даже выпроваживать его из квартиры, там все еще нечего брать. И ведь повелся же. Назначенное время наступило и успешно миновало. Пару раз Том порывался встать и уйти, но оставался, отстегивая несуществующему нанимателю еще пятнадцать минут. Руки так и чесались начистить безответственному соседу морду, дай только добраться. Останавливало занудное внутреннее чутье. Или просто лень было шевелиться.

Шаги Том услышал задолго до того, как человек появился из-за угла, потому и продолжал расслабленно сидеть, глядя вперед. Только самый натренированный взгляд мог бы заметить, как напряглась его спина, а мышцы приготовились к броску. Человек его не окликнул, но и удивления не выказал. Молча присел на край лавки слева, вытянул перед собой ноги в широких синих брюках, свисающих до земли и пачкающихся в пыли. Положил на колени перчатки. Знак доброй воли, теперь специальный материал не заглушал сигнал чипа. Том хмыкнул, не удержавшись, – слишком пафосным показался этот жест. Был в нем и второй скрытый смысл – блокировать чипы простым гражданам запрещалось. Человек обозначил свое место в пищевой цепочке. Игра в молчанку продолжалась. Мимо почти беззвучно пронесся короткий, всего из пары вагонов, грузовой поезд, оставил за собой поднятую порывом ветра пыль. Человек подхватил перчатку и чихнул в нее, Том встал, сделав вид, что собрался уйти. Ждать надоело.

– Знакомое лицо. – Голос показался слишком слащавым.

– Не могу ответить взаимностью. – Том сел обратно, удостоив собеседника лишь коротким взглядом.

– Добро пожаловать домой. Нравится у нас?

Все инстинкты Тома разом возопили об опасности. Поганое безлюдное место, прятаться негде, внимания не привлечет, даже засада не нужна. Он сильнее любого человека. Был. До прошлого года. Но явно слабее любого бластера.

– Деревьев не хватает.

Человек издал похожий на хихиканье звук.

– Действительно, – согласился он и продолжил деловым тоном: – Убивал?

Тому пришлось подключить самообладание, чтобы не повернуться к нему.

– Нет, – слишком поспешно.

– Понимаю, понимаю. – В голос вернулась слащавость, поднимаясь до предельной отметки. – Даже война уже не та, что раньше, не правда ли? Поддержание теперь требует «объекты», а не жертвы.

Куртка прилипла к спине. Была эта нелепая игра слов намеком или случайностью? Проверкой.

Человек встал. Ветер трепал широкие штанины, притягивая к ним взгляд Тома.

– Тебе позвонят через семь минут. Советую ответить.

И он, не оборачиваясь, удалился.

Ветер прошелестел знакомым фантиком в обратном направлении. Пахло дымом.

– Дешевый фокус, – плюнул ему вслед Том и поежился.

5. Заказ

Низкая одноместная машина ехала, легко покачиваясь на выбоинах в дорожном покрытии. Здесь, вдали от центра, никому не было до него дела. Том заставлял себя неотрывно смотреть в окно, радуясь, что не летит, тогда упереть во что-то взгляд стало бы сложнее. Еще на станции он первым делом осмотрел машину, прибывшую за ним в тот же момент, когда комм принял обещанный звонок, а механический голос пригласил его внутрь. Внешнее отсутствие камер только убеждало, что они были. Том чувствовал, что ввязался в игру, правил которой не разобрал, но был уверен, что составлены они не в его пользу. В раздумьях он не сразу заметил, как почти отгрыз ноготь на большом пальце, отрезвил вкус крови во рту. Он поспешно опустил руку, дернул пониже рукав куртки.

На город опустилась ночь, дорогу без фонарей лишь изредка освещали незатемненные окна. Потом пропали и они, стоило машине пересечь красную голографическую полосу-стену, отделяющую закрытый центральный сектор от остальных. Никаких протестантов Том не заметил, зато удивился, что полоса никак не отреагировала на ее пересечение. Похоже, пропуском он обзавелся незаметно для себя, или, что вероятнее, машине разрешался въезд независимо от наличия пассажиров. Ее хозяин должен был обладать нехилым влиянием, чтобы такое устроить. Широкие дороги центра пустовали, фонари не горели. Дома появлялись и исчезали в окне безжизненными темными силуэтами, в них не было ни огонька, ни признака жизни. К обочинам жались припаркованные гравимашинки, брошенные дожидаться возвращения хозяев. Том попал в безлюдный город-призрак.