Яблоня от яблочек

– Допустим. Разрезаем сапог. А булавка?

– Если окажется, что эта нога целая, скрепляем разрез булавкой и разрезаем другой сапог. Значит, ранена другая нога! Все попадали на столы от хохота. И он уже не сдерживался, буквально рыдал.

– Убей, не помню. Я другой эпизод на всю жизнь запомнила, с твоим участием. Ба, мать, да ты покраснела! Вижу, что тоже помнишь!

– Догадываюсь, какой. Еще бы мне помнить это позорище!

На зачет к Альберту Зоя надела свой лучший наряд – любимую голубую кофточку, с довольно глубоким декольте и рядом мелких пуговичек. На их курсе она не стала исключением – как многие, была влюблена в неприступного красавца-аспиранта.

Это позже они поняли, что Альберт Гарифович по возрасту недалеко ушел от своих студенток, и его чрезмерная суровость проистекала из-за малого преподавательского опыта. Да и не был он таким уж красавцем, честно говоря. Из боязни сплоховать перед сборищем нахальных девиц он изо всех сил старался от них дистанцироваться.

Скромная девушка Зоя эту напускную показательную суровость принимала за чистую монету и робела перед молодым преподавателем. Отправившись отвечать по билету, она сидела, не поднимая глаз, и в волнении без конца одергивала кофточку.

Зоя успела ответить только на первый вопрос и перейти ко второму, как Альберт Гарифович протянул руку за зачеткой. Это настолько было не в его правилах, что Зоя подняла на него удивленный взгляд. Альбертик сидел перед ней красный, как рак.

Он слыл занудой. Все из тех же соображений, выглядеть солидно и взросло, он в ожидании подвоха никогда не прерывал студенток, даже если они отвечали хорошо. А вдруг девица вызубрила начало билета, а дальше ни в зуб ногой? Еще и пару-тройку дополнительных вопросов задавал. А тут…

Зоя встала, растерянная. Альберт Гарифович, заполнив, протянул ей зачетку с каким-то странным выражением лица. Недоумевающая Зоя направилась к двери. Готовящиеся к ответу девицы дружно загоготали. Девушка, чувствуя, что причина коллективного веселья – именно она, естественно, начала себя осматривать и ощипываться.

Опустив взгляд, Зоя с ужасом обнаружила расстегнувшуюся почти до пояса кофточку (проклятые мелкие пуговички, принцип домино!), явившую нескромным взорам пышную молодую грудь.

Позже девицы ей рассказали, как с удивлением наблюдали происходящую с лицом сурового Альбертика метаморфозу. Какое-то время он благосклонно кивал, внимая Зоиному рассказу, потом вдруг глаза у него стали буквально вылезать на лоб. И когда они уже почти совсем вылезли, Альберт Гарифович сообразил, что нужно прерывать ответ, хотя студентка не дошла еще и до середины второго вопроса.

– Иначе ты бы там перед ним совсем заголилась, – ржали сокурсницы. Короче, мать, устроила ему стриптиз, скромница ты наша! Никто до такого еще не додумывался.

Зоя от срама даже в первое время хотела бросать институт. Больше всего ее волновало, что Альберт Гарифович подумает, что она это все проделала нарочно, соблазняла его.

– Зато ты сразу излечилась от любви, – утешила Райка, – Не бывает худа без добра!

…Дальше, так сказать, вторым пунктом в повестке дня, то есть их встречи, следовал конспективный пересказ пролетевших жизней. Зое особо и рассказывать-то было нечего – благополучная жизнь. Все обычно, как у многих: хороший муж, умерший довольно рано, двое детей, живущих отдельно, единственная внучка, поздняя и долгожданная. Школа и библиотека – вехи биографии. Никаких драм и потрясений.

– А ты?

Рая действительно вышла замуж за моряка и уехала с ним на Дальний Восток.

– Да где ж ты его нашла, в селе-то?

– Приезжал к родителям после окончания мореходки. В клубе на танцах познакомились. Ходил в море, постепенно дорос до старпома. В девяностые ушел в бизнес.

– А ты?

– В школе, конечно, поработала, доросла до завуча. Позже стала чиновницей, работала в городской мэрии.

– Ты?! Чиновницей? Не могу представить!

– Ну да, а что такого?

– Да нет, вообще-то характер у тебя подходящий.

– Да я рядовой чиновницей была, по культуре. Карьерных высот не достигла, не особо и рвалась. Не мое, как выяснилось. Так, по инерции… Надо же было где-то пенсию зарабатывать, не в школу же возвращаться?

– Пенсию, наверно, неплохую заработала, чиновницей-то, – съязвила Зоя.

– Неплохую, – согласилась Рая миролюбиво. – Десять лет назад вышла на пенсию. Два года назад похоронила мужа. Два сына, три внука. Все взрослые, все устроены, с образованием, у каждого своя жизнь. У меня квартира, дача – полный джентльменский набор.

– Короче, жизнь удалась?

– Можно сказать, да. Как сейчас говорят – все пучком.

– Как-то без энтузиазма ты это произносишь.

Рая помолчала.

– Вот что, по-твоему, старость?

– Довольно странный вопрос от женщины, которой столько же лет, что и мне! Ты-то и сама уже должна неплохо разбираться в этом вопросе.

– Ну все же?

– В каком плане? В бытовом, житейском? В философском?

– В любом. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю…К примеру, хорошо, что утром можно поспать подольше. Для меня всю жизнь были мукой ранние вставания – на работу, детей собирать в садик, потом в школу провожать… Я сова. Так ведь не спится подольше почему-то!

– Я серьезно.

– Серьезно? А если серьезно… Я все чаще задумываюсь об одинокой старости. Как-то незаметно она подкатила. Как многие старики, наверно… Грядущей беспомощности, физической немощи. Даже человека общительного, контактного, жизнерадостного всю жизнь окружает много людей близких. Но, во-первых, с годами их все меньше, а во-вторых, часто они находятся на не очень близком от тебя расстоянии, иногда даже очень неблизком. А по телефону никто тебе хлеба не купит, полы не подотрет, в баню не сводит. А я по натуре человек не слишком общительный.

– Ну, тебе-то это не грозит. У тебя дочь рядом, внучка вон, говоришь, растет. Да и мне тоже.

– Рядом, да…

– Ты тоже без энтузиазма это констатируешь. И потом, это все же неблизкая пока перспектива.

– Да уж конечно! «Неблизкая»!

– Не «да уж конечно»! Мы с тобой девушки еще молодые. Вот и давай посмотрим на старость с другой стороны.

– Интересно-интересно! Давай.

– Согласись, старость хороша тем, что можно чего-то не делать, если не очень хочется или очень не хочется. По пословице – на нашу лень будет и еще один день. В молодости такой возможности нет – надо, надо, надо!.. Все чего-нибудь да надо, и всем от тебя что-то надо.

– А сейчас разве не надо?

– Сейчас – это все вторично, все эти «надо», я сейчас не о проблемах со здоровьем, конечно. Все эти каждодневные «надо» можно и отложить на потом, как-нибудь успеется. А если не успеется – значит, и не сильно надо было.

– Звучит убедительно!

– Во-о-от! В старости можно делать все, что тебе хочется! Ты свою обязательную программу уже выполнила. Настало время исполнять СВОИ желания.

– Пожалуй, соглашусь. А тебе-то чего хочется на данном отрезке жизни? Вроде у тебя все есть?

Кажется, они приблизились к третьему пункту повестки дня – признаниям. Да и пора уже было: как-то незаметно дамы «уговорили» почти полбутылки коньяка под дальневосточные деликатесы и натюрмортной красоты и вкусноты южные овощи. Самая пора наступила для разговоров о девичьем, сокровенном.

– Я ведь не зря сказала, мы с тобой девушки еще молодые. К тому же одинокие. Пора подумать о паре.

– Да ну тебя! Пора коньяк убирать, а то ты прямо сейчас в службу знакомств звонить начнешь.

– А у вас тут есть? – оживилась Рая.

– Не в тайге живем!

– Вот как ты думаешь, зачем я в Артюховск нагрянула?.. На старости лет, за тридевять земель?

– Ну не знаю… Ностальгия по родным местам? Или все же пару себе искать? – усмехнулась Зоя Васильевна.

– Ну, какие они мне родные! Ты же знаешь, я родилась в другом городе, не в Артюховске, а учились мы с тобой в Астрахани. Но в родных местах родственников и особо близких уже и не осталось. Во-первых…