Страница 75 из 89
— Не трахал тебя? — предположил Брон.
Летиция расхохоталась:
— Вот видите, какой он противный, просто ангел! Нет, нет, это что-то вроде игры. Руперт любит командовать. Мы не смогли бы с ним долго ужиться. — Она дернула его за рукав. Руперт не отвечал ничего, только смотрел на нее сверху вниз с загадочной улыбкой. — Предупреждаю, саго, если я когда-нибудь тебя брошу, то только ради этого мужчины.
— Договорились, — кивнул Брон.
— Сказать по правде, Летиция, — Руперт освободился от ее руки, — хотя я очень ценю тебя и твои таланты, но не выношу производимого тобой шума.
Летиция схватилась за бока от смеха. Я поймала себя на том, что она нравится мне все больше и больше.
Все шло своим чередом на протяжении следующего месяца. Я много работала. Офелии поручили оформить дом банкира в Мэйфере, и она была очень этим довольна. Она стала более дружелюбной и иногда даже интересовалась моей работой. Однажды, застав меня за письмом к Марии-Альбе, она попросила передать ей несколько теплых слов от себя. Как-то я услышала, как она поет на кухне, что тоже было ей совершенно не свойственно. Я спросила ее, чему она так радуется.
— Не знаю. Может, весне, может, тому, что я сама зарабатываю деньги.
— Да, это здорово. Я теперь знаю: даже если стану когда-нибудь очень богатой — что вряд ли, конечно, — у меня все равно останется желание работать. В этом есть что-то весьма притягательное. И работа придает особый вкус всему остальному.
— Я раньше думала, что буду счастлива, только если выйду замуж за богача. Не сказать, что теперь думаю совсем иначе, но я поняла: на этом свет клином не сошелся. — Я смотрела на нее, с трудом веря своим ушам. — Не хочу, чтоб меня покупали. Я хочу быть более значимой, чем автомобиль, дом или акции гольф-клуба. Я поняла, что красивое лицо и тело — это еще не вся я. Желаю чувствовать себя равной своему спутнику. С Креспеном и ему подобными покончено. Я могу унаследовать дело Фэй. Она уже сдает и потеряла хватку. — Она взглянула на часы. — Надо бежать. Нужно выбрать несколько цветочных ваз для моего банкира. У меня такое впечатление, что он теперь не купит и ножа для чистки картошки, не посоветовавшись со мной.
Через несколько минут она вышла из дома, что-то весело напевая.
Я нашла школу, которая согласилась с осени принять Корделию. Очень жаль, что ей пришлось пропустить два семестра, но тут уж ничего не поделаешь. Я договорилась об уроках итальянского для нее в местной политехнической школе. Благодаря Марии-Альбе она уже немного знала язык. Большую часть свободного времени она сейчас проводила с Лавди, изготовляя лоскутные занавески для своей комнаты. Велосипедные штаны были заброшены.
Иногда звонила Порция. Она была вполне довольна своей новой жизнью, они с Джонно подумывали о том, чтобы пожениться. Я сдуру посоветовала ей не торопиться, но она так рассердилась, что после этого я только слушала и соглашалась. Мама тоже звонила нечасто. Они с Ронни помешались на отделке дома. Четверо из нашей семьи покинули дом и были вполне счастливы. Без них в доме было пусто. Я перестала убираться в их пустующих спальнях.
Чарлз спросил, не грустно ли мне. Мы сидели в креслах посреди небольшого газона, еще не включенного в лабиринт. Щелканье ножниц Лавди создавало фон для нашего разговора. Вечернее солнце садилось в пухлые облака, и тисы отбрасывали резкие тени. Мы были одни, Офелия еще не вернулась из Мэйфера, а Корделия шила свои занавески на кухне.
— Пожалуй, нет, — ответила я. — Просто вспомнила дрозда, который каждый год прилетал и пел под окном моей комнаты. Надеюсь, с ним ничего не случилось.
— О милая, бедная Хэрриет. Еще один покинул тебя.
— Как дела с допросом подозреваемых? Мотивы так и не прояснились?
— Хэрриет, есть одна вещь, о которой я хочу с тобой поговорить, — услышала я слова Чарлза. Он выбил трубку и похоронил пепел носком ботинка. — Я все откладывал это, как последний трус.
Я взглянула на него с удивлением. В его голосе появились какие-то незнакомые нотки. Закончив ковыряться в земле, он некоторое время напевал, как всегда, когда обдумывал нечто важное. Я вдруг испугалась.
— Что случилось? Надеюсь, это не с отцом?
— Нет, нет. Уверяю тебя, твой папа в порядке. Могу тебе поклясться — ты можешь больше не волноваться за него. Дело совсем в другом. Я… Я… О черт, это не так легко выговорить. Ты — умная девушка. Ты должна была догадаться, что мои частые визиты к вам вызваны не только служебным долгом.
— Я думала, мы друзья.
— Ну да. Конечно. И я очень высоко ценю эту дружбу. Я вхожу в ваши двери почти как к себе домой, всегда в приподнятом настроении, каким бы тяжелым ни был день. Я полюбил вас всех, даже Дирка. Но есть разные уровни любви и хорошего отношения. И сейчас я чувствую себя на самом пике любви.
Мое сердце заколотилось.
— Я пытался с этим бороться. Я говорил себе, что никогда не добьюсь здесь успеха, что слишком многое нас разделяет. — Он попытался усмехнуться. — Дело не только в возрасте. Я слишком предан своей работе. Как я могу надеяться, что найдется женщина, способная понять это. Но все же… — Он замолчал, но, прежде чем я успела вставить слово, продолжил: — Я подумал… Я понадеялся… Господи, должно быть, я сошел с ума. Я совсем не так хотел сказать.
— О, как мило! Я не помешаю? — Офелия, чьи шаги заглушила трава, подошла к нам и, не дожидаясь ответа, упала в третье кресло. — Меня трясет. Мне нужно выпить.
Я вскочила:
— Сейчас принесу. Нет-нет, — остановила я начавшего вставать Чарлза, — мне все равно нужно заняться ужином. Поговорите с Офелией. В меню только гороховый рисотто и бекон, но, если хотите, оставайтесь.
— Только при условии, что ты разрешишь мне помочь тебе.
— Ладно.
Я взяла стакан для Офелии и дала Чарлзу еще одну охлажденную бутылку просекко и штопор, а сама пошла наверх переодеться, потому что вечер становился прохладным. Как только я закрыла за собой дверь спальни, то схватилась за голову и застонала. Я была просто убита. Что мне теперь делать? Что сказать? Кто бы мог помыслить о таком? Господи, что же делают с нашей жизнью чувства!
— Хэт? — Корделия повернула ручку двери и, убедившись, что она заперта, начала трясти ее изо всех сил. — Эта проклятая швейная машинка опять делает петли! Это конец, я ее ненавижу! Помоги мне.
— Хорошо. Подожди минуту. А пока пойди почисти пару луковиц, ладно?
Я услышала удаляющиеся шаги Корделии, сопровождающиеся ворчанием. Мне необходимо было еще подумать. Я была уверена, что, хотя тепло отношусь к Чарлзу, не люблю его. У меня никогда не было дядюшек, но, если бы были, Чарльз наверняка был бы любимым. Ох, о чем же я думаю! Какие дядюшки?! Нужно успокоиться. Я должна быть с ним помягче и дать понять, что могу и передумать. Я не хотела причинять ему боль. В конце концов он же нравится мне! Масса людей во все времена спят с теми, кого не любят. Скорей всего, я даже научусь со временем его любить.
— Хэрриет! — сказала я вслух. — Ты совершеннейшая идиотка!
— С кем ты разговариваешь? — Корделия опять начала ломиться в дверь. — Я не могу найти лук. Ты должна помочь мне, иначе я отправлюсь к Марии-Альбе в монастырь.
Я отперла дверь.
— Можешь войти. Я просто переодеваюсь.
— Какая-то ты красная. Что случилось?
— Ничего. Как твои занавески? Ты нашла, что еще порезать на лоскутки?
— Так как Порция, очевидно, уже не вернется, я порезала ее зеленое платье — ну, ты знаешь, бархатное.
Я влезла в джинсы.
— Не думаю, что это разумно. Это было ее любимое платье.
— Из остатков я собираюсь сделать плащ для маскарада. Возможно, с русским колпаком.
Уверенность Корделии меня восхищала. Мы спустились вниз. Я попыталась сама разобраться с машинкой. В окно мне были видны Чарлз и Офелия. Я надеялась, что они не ссорятся. Пока я разбиралась с луком, беконом и сыром, все пыталась и никак не могла привести мысли в порядок. К счастью, Чарлз, похоже, забыл о своем желании помочь.