Ритуал на любовь

– Дура! – в сердцах ответил Ламейкин и спохватился, посмотрел на Трубникова, тихо добавил, – извините.

– Может быть, – наконец-то вставил слово в их перепалку детектив, – девочка сбежала из дома, потому что вы постоянно выясняете отношения? У бабушки, у дедушки искали? Другие родственники есть?

– Мои родители погибли, – сказала Катя, – а его мать всегда относилась к Оле плохо. Она не любит меня, не любит Олю. Постоянно говорит, что у него еще десять таких будет! Анна Григорьевна живет теперь с нами со своей врачихой, а то у нее на Каменке ремонт: крышу меняют. Оли нигде нет. Оля побежала искать цыганку. Она осознала, что натворила, долго плакала. А я ее вместо того, чтобы утешить, тоже укорила. Ведь это были мои драгоценности! Мы бы могли на них какое-то время жить! А что теперь?

На Левенцовку в студию? Он хочет купить нам с Олей студию на окраине Ростова! Благодетель! Если бы Оля не вынесла все мои ювелирные украшения, то мы смогли бы с доплатой приобрести что-нибудь поближе к центру! Новую квартиру мы с дочерью теперь никогда купить не сможем! Хотя бы просто выжить! На алименты я в суд подам, но он найдет лазейку, отмажется законно или полузаконно! Оля любит его! Он будет похищать ее, доказывать всем, что ребенок живет у него, а потом футболить ко мне! Подумать только! Я прожила с этим вампиром десять лет!

– Выбирай выражения, Катя, – брезгливо поморщился Вячеслав, – помогите найти Олю! Я люблю дочь, волнуюсь за нее. Готов оплатить вашу помощь!

– Вы заявили в полицию о цыганке? – спросил Трубников.

– Нет, – пожал плечами Вячеслав, – у меня сейчас камералка! Впарили незаконное дробление! Налоговики совсем с ума сошли! Начали контролировать цены! Они не вправе контролировать цены по сделке реализации товара! Цена рыночная! Простите! Я не о том говорю. Я не могу отбиться от налоговой! Просто не успел до участкового дойти по поводу цыганки. А сейчас, конечно, мы все рассказали, но уже неделя прошла, цыганки давно след простыл!

– Когда в последний раз вы видели дочь? – спросил детектив.

– Вчера, то есть 27 апреля в четверг утром, – ответил Вячеслав, – мы вместе завтракали. Я поехал на работу, а Катя повезла Олю в школу. Если бы она забрала ее из школы, то ничего бы не случилось!

– Я собиралась поехать за ней, но у них отменили последний урок. Оля позвонила мне в 12 часов сорок минут, сказала, что уже в автобусе едет домой. Домой она не приехала. Кстати, когда она встретила цыганку, тоже отменили физкультуру. Учитель болен, его то замещают, то нет.

– Цыганка на камеры не попала?

– Сразу все посмотрел! – сказал Вячеслав, – нет, не попала! Наверное, она встретила Олю возле автобусной остановки.

– Мне можно посмотреть ваш дом, комнату Оли?

– Если вам это поможет, пожалуйста, хоть сейчас.

– Вы живете втроем?

– Так планировали, но, как говорится, хочешь рассмешить Господа, поделись своими планами! С нами почти все время живет теперь моя мама. Она в преклонных летах, поэтому при ней постоянно врач. Врач не живет у нас, но приходит часто.

– Мы разводимся из-за свекрови, – сказала Катя, – у него мать психопатка! Постоянно вмешивается в нашу семейную жизнь!

– Тем не менее, – строго оборвал ее Вячеслав, – мы прожили вместе десять лет!

– Потому что мои родители были живы, а ты и твоя мать побаивались их! Ты бы ничего не добился, если бы не папины связи!

– Ты забываешься, дорогая! Я всего добился сам!

Катя ответила истеричным смехом, быстро перешла на плачь. Трубников вызвал Лену, она принесла стакан воды. Пока Катя пила воду, а Вячеслав нервно пытался закурить, щелкая зажигалкой, Трубников рассматривал фотографии девочки.

– Какого цвета волосы у вашей Оли?

– Каштановые, – ответил Вячеслав.

– Темно-каштановые, – поправила его Катя, – короткая стрижка, карие глаза. Она очень ласковая и добрая, любит животных, но болезненно самолюбива. Учится хорошо, без троек. Читает сказки, приключения, любит Виталия Бианки, Сетона-Томпсона, Джеральда Даррелла. А друзей у нее почему-то нет. Мы не стали переводить ее в новую школу среди учебного года. Хотели с первого сентября. Она трудно сходится с людьми, скорее замкнутая, чем общительная. Интроверт. Я боюсь, что она увязалась за цыганами! Всех ее одноклассников обошла лично, никто ничего не знает.

– Расскажите еще раз о цыганке. Неужели ее больше никто не видел?

– Никто, – ответил Вячеслав, – Оле попалась цыганка-невидимка. Кроме Оли ее никто не видел. Я же сказал, что предполагаю, что Оля встретила ее на остановке.

– А сама Оля, что говорила?

– Ничего, – ответила Катя, – он так унизил дочь, запугал, она только плакала. Я ее расспрашивала, и на следующий день, но Оля все время путалась, сразу начинала плакать. Я тоже полагаю, что на остановке, на нашу улицу не всякий пройдет, тем более цыганка. Там только очень красивые коттеджи. Почти везде видеонаблюдение.

– Вы оба были на работе? Дома никого не было?

– Я был на работе, уже ведь сказал, что у меня налоговая! И сейчас тоже! Бухгалтера прессуют, а я здесь. Как-то все сошлось некстати, в гордиев узел завязалось!

– А я искала работу, – сказала Катя, – раньше не работала, сейчас подыскиваю. Я по специальности библиотекарь. Пока не нашла. Дома была Марина, она помогает по хозяйству, но она все время на кухне. Марина ничего не слышала и не видела. Анна Григорьевна говорит, что была вместе с врачом на процедурах. Она ставит пиявок! Мерзость такая! Я потребовала, чтобы она со своими пиявками шла к врачу на ее территорию. Они по дому ползают! Я в ванной одну нашла! У меня истерика была!

– У тебя слишком часто истерики! Ты забыла, что мы приехали сюда ради дочери? Снова скандалишь! Да, Оле надоели наши ссоры! Могла сбежать от них, но куда? Где ее искать?

– Твоя мать должна была дождаться внучку, а потом заниматься своими пиявками! Она бы не дала Оле забрать из дома все! Деньги, мои украшения! Мне их родители дарили на дни рождений, на свадьбу, оставили в наследство! А ты мне почти ничего не дарил! Так, по мелочи! Ты был нищим, а теперь стал жадным!

– Ты больше огорчена потерей ювелирки, чем исчезновением дочери! Ты плохая мать, поэтому Оля сбежала!

Трубников сосредоточенно смотрел на фотографии девочки, что лежали у него на столе. Перевел взгляд на Вячеслава, спросил:

– В какой день Оля встретила цыганку? Что вы делали в тот день?

– Она вынесла все из дома в среду, – начал Вячеслав, – да, в среду, 19 апреля. Мы вместе позавтракали. Мы всегда вместе завтракаем: я, Оля, Катя, иногда мама, если она рано встанет. Я уехал на работу первым.

– Я убрала со стола, все помыла, – мы с Олей сели в машину, поехали в школу. Я постоянно отвожу ее, потому что теперь школа далеко, но пока решили не менять. Я уже говорила. Анна Григорьевна собиралась уехать следом за нами. Вызвала такси, ждала. Мы попрощались с ней. Все было нормально, без скандалов. Свекровь запирала дверь сама. У нее свои ключи.

Я не могла подвезти ее, мы бы опоздали в школу. А потом я собиралась на собеседование по поводу работы. Обыкновенное утро. Ничего особенного. Я в тот день задержалась в связи с поисками работы. Не поехала за дочерью. Каюсь! Не смогла, надеялась, что в этот раз точно устроюсь библиотекарем хотя бы в школу. Не получилось. Я же не работала десять лет, они боятся меня брать. Вернулась днем, в третьем часу. Оля плачет навзрыд. Я тоже расплакалась, не сдержалась, укорила ее. После развода мы с ней должны уйти из этого дома. Я всегда жила в очень обеспеченной семье! А сейчас с дочерью должна уйти в студию на Левенцовку! Простите, но я до сих пор не поняла, вы согласны помочь нам?

– Да, поехали. Я должен посмотреть ваш дом, пообщаться с Анной Григорьевной и ее врачом, с Мариной.

Чем питаются желтые медведи?

Грузное тело Анны Григорьевны расплывается по большому креслу. Она высокомерно-презрительно смотрит на Трубникова, громким низким голосом обращается к сыну: