Мы могли бы стать вишнями

Марина Тмин

Мы могли бы стать вишнями

как они сидели на крыше,

мнили себя голубями,

мы могли бы стать вишнями,

они могли бы быть нами.

мы бы пахли анисом,

отцветали бы в начале мая.

если бы нас кто-нибудь выследил,

с веток слетели бы, головой качая.

так не делается, кукует кукушка,

вы другими не сделаетесь, вторит дрозд.

между теменем и макушкой —

пропасть, а над пропастью – шаткий мост.

видишь, они сидят беззаботные и дурачатся,

а мы, кажется, своё оттанцевали, отпели.

сделаться бы птицей или деревом на полчаса!

снегом стаять, замелодиться капелью.

они сидят там, влюблённые, не торопятся,

вслух читают друг другу запавшие в душу строки.

над нами разливается то же солнце,

тёплое, красивое, одинокое.

как они никогда не обернутся нами,

так и мы уже не обернёмся, когда позовут.

нас даже могут наречь одинаковыми именами,

но нас не будет, а вишни останутся тут

день очередной, получившийся – как яйца – всмятку,

все, что хотелось знать, я в книгах вычитала.

я научилась делить, умножать и прятать

нас в обезличенное или неопределённо-личностное

предложение, гремящее, как кольца на пальцах,

как серёжки, в ряд выстроившиеся в ушах,

я видела своими глазами, страшно признаться!

как карлицы ночь напролёт катались на мышах.

я за ними гонялась, думая, впрочем – мне это не под стать,

мне бы реять над толпой транспарантом,

пока отбивают оставшиеся, вечно отстающие, пять

на главной площади, там (ну вы поняли, где), куранты.

мне бы салютом ворваться в ночное небо,

разлететься и рассыпаться на сотню брызг.

вечное неугомонное мне бы, мне бы, мне бы…

растоптать бы все, разорвать и разрушить вдрызг.

напиши, говорят, какой-нибудь стих о равенстве,

слышу это и чувствую – внутренний голос стих.

мы не верим в идеи схожести, баранами упираемся,

упорно и педантично предпочитаем не видеть их.

ну, родился ты в прошлом столетии, ты от этого лучше?

выше, сильнее, быстрее тех, кто из нулевых?

исключительность и гениальность – это особый случай,

это не про женщин или мужчин, не про старых и молодых.

это про смелость вместо вопросов о цвете кожи,

это умение не заглядывать в спальню и не учить.

мы в двадцать первом веке все ещё глупость множим,

если тебе не нравится, посмотри, пожалуйста, и смолчи.

да не делай ты выводов преждевременно,

если это тебя не касается, палкой не шевели.

нетронутое говно не воняет, в отличие от мнения

‘самого умного’ жителя Земли.

что-то было вчера, я вчера что-то помнила,

что-то очень важное и глобальное,

или проще, отвечающее на вопрос ‘как дела?’ —

‘нормально’.

что-то происходило – точно! изобрели телепорт?

заставили рассмеяться печального гражданина?

было нечто утомительное, как спорт.

памяти капканы и мины.

что-то я должна была рассказать, не должна – обязана.

какую-то важность, задевающую все струны.

каждый день наваливается столько разного…

забыть – раз плюнуть.

а вспомнить потом, варианты перебирая —

нечего и надеяться, пиши пропало.

нет, подождите! я…несмотря ни на что…живая.

вот. донесла! сказала.

легче не стало.

на пробежке утренней, огибая сквер,

о себе усвоила пару истин —

я писатель, меланхолик и легковер,

немного фаталист, немного мистик.

кручу колесо фортуны как барабан

в ‘поле чудес’, отчаянно лезу вверх,

лезу за словом в дырявый карман,

чем вызываю смех.

жизнь уплетаю столовой ложкой —

за обе щеки, в обе стороны,

путаю, когда нельзя, а когда – можно,

в основном у меня все здорово.

я ведь могу выйти, ноги переставляя,

бежать и стремиться к цели,

жаль, я так часто верила – я никакая.

далеко ли, долго ли мечты летели,

долго ли, коротко ли, в темноте шла,

гадая – плохая я, странная, смешная?

солнце вышло, рассеялась мгла,

выяснилось, что я ничего о себе не знаю.