Страница 2 из 93
— Противиться не имело смысла. Я покорилась судьбе. Но проклятый грабитель не отпускал меня, пока я не потеряла сознание. Одно только помню, как выдирали икону из оклада, а женщина и говорит: «Оставь ту, бери нижнюю икону». Со мной она все время по-грузински разговаривала, а теперь на русский перешла. Потом я уже ничего не помню. Пришла я в себя, гляжу — лежу в углу перед алтарем, а брат Исаак водой меня кропит.
— Так оно и было, — подтвердил чернобородый монах. — Сквозь сон слышу — женский крик. Я в доме при храме занимаю маленькую келью. Просыпаюсь. Ну, думаю, ничего хорошего этот крик не предвещает. Накинул рясу, выбегаю во двор. Гляжу — в храме, да будет с нами его благословение, свет горит. Не знаю почему, но войти внутрь я не решился, оберег меня господь от встречи со святотатцами. — Он перекрестился. — Стал я у двери и кричу: «Эй, кто там есть?» Ответа нет, но подозрительная возня в храме продолжается. Ну, я и поднял тревогу. В молитвенном зале уже никого не было. Только в алтаре, в углу, лежала бездыханная Антиса. Еле-еле привели ее в чувство, но до вашего прихода она и слова сказать не могла.
— Что-нибудь унесено? — спросил я маленького священника. Он встал и медленно, как будто не было никаких оснований для спешки, направился к южной стене.
— Унесено, а как же! — негромко ответил он и указал пальцем на юго-западную колонну храма. Проследив за жестом священника, я внимательно осмотрел иконостас.
— Взгляните, — говорил священник, — между иконой пресвятой божьей матери и иконой Спаса нерукотворного висела икона Сионской богородицы, именуемая также иконой Саванели...
— Ее взяли? — не выдержав, прервал я его подробные объяснения.
— Видите, между этими двумя иконами пустое место и четыре отверстия от гвоздей?
Действительно, на месте украденной иконы, на расстоянии примерно сорока сантиметров друг от друга, виднелись следы вырванных гвоздей.
— Видно, икона была отделана золотом и серебром, — высказал предположение оперуполномоченный.
— Оклад у иконы действительно драгоценный, — подтвердил священник, — но она имеет особую ценность как историческая реликвия: в шестнадцатом веке ее создали трансильванские мастера и оттуда привезли в Грузию.
— Шестнадцатый век... Неужели преступники интересуются стариной?.. В храме нет более древних икон?
— Конечно, есть. Вот хотя бы икона Спаса нерукотворного, по названию Марткопская, относится к шестому веку и привезена отцом Антоном из Эдессы.
— Откуда? — удивился эксперт.
— Из Эдессы, — повторил священник. — Этот город находился на севере Месопотамии. Теперь это место называется Урфа, в Турции. В то время в Эдессе жило множество грузинских живописцев и зодчих, и один из них послал в дар на родину прекрасное творение рук своих.
— Как я понял, плачущая женщина просила указать ей икону Саванели? — спросил я священника. Оперуполномоченный одобрительно посмотрел на меня: он понял значение моего вопроса.
— Да, да, несчастная искала именно эту икону, — священник задумался на мгновение, а потом бросил на меня такой взгляд, словно хотел сказать: молодой человек, теперь и я догадался, что злоумышленников интересовала икона Саванели, а не какая-нибудь другая.
Я решил внимательно осмотреть место происшествия, а потом еще раз допросить Антису.
По словам священника, в собор после вчерашней службы никто из посторонних не заходил. Эту удачу надо было использовать сейчас же, пока не исчезли возможные следы преступников. Я велел оперуполномоченному привести служебную собаку. Правда, в такую слякоть ей вряд ли удалось бы найти что-нибудь на улице, но если она возьмет здесь след и пройдет хотя бы до лестницы, то можно будет узнать направление, в котором скрылись грабители.
Пока уполномоченный подымался по лестнице к выходу, кто-то громко постучал в дверь. Вошел судебный врач, огляделся кругом и, не увидев среди присутствующих убитых, раненых и искалеченных, медленно спустился вниз. Скоро была приведена служебная собака. Проводник с трудом удерживал ее на месте в ожидании моего приказа спустить поводок. Мое внимание привлек подсвечник желтой меди. Массивные медные подсвечники стояли перед каждой иконой, и только перед той гранью колонны, с которой была украдена Сионская богородица, подсвечника не было. Зато метра за два, возле северной стены, один подсвечник стоял отдельно.
— Почему подсвечник стоит поодаль от икон? — спросил я, уверенный, что напал на важную деталь. Монах подтвердил мое предположение:
— Его переставили сюда, чтобы легче было снимать икону.
Я попросил эксперта поискать на меди подсвечника отпечатки пальцев. Потом велел спустить собаку. Едва раздался короткий приказ проводника: «Ищи!» — овчарка опустила морду и, раздувая ноздри, начала было обнюхивать пол. Но сразу подняла голову вверх и фыркнула. Несмотря на все старания, она никак не могла взять след. Что-то мешало ей. Я приказал проводнику увести собаку, а сам опустился на корточки. Ступеньки лестницы и широкая полоса пола, ведущая от входа к юго-западному приделу, были посыпаны мелко накрошенным нюхательным табаком.
— Да-а, партнеры у нас опытные, — проговорил эксперт. — Собаку они вывели из игры. — Он внимательно изучал подсвечник.
Мы вошли в алтарь, стали подробно осматривать каждый уголок. Там, где после ограбления очнулась Антиса, я заметил на полу какой-то маленький клочок бумаги. Это был билет тбилисского трамвая, серия 11-34, номер 249007.
— Кто мог обронить здесь билет? — спросил я.
— Вчера я трамваем никуда не ездил, — торопливо ответил священник. — И вообще я не выбрасываю билетов.
— Я тоже, — коротко сказал монах.
Мы снова вышли в главный зал. Выяснилось, что никто из присутствующих не мог быть обладателем найденного билета. Я спрятал клочок бумаги — первую ниточку из запутанного клубка — себе в портсигар. Эксперт стоял возле подсвечника с таким видом, какой бывает у ребенка, случайно выпустившего птичку из клетки. Я сразу понял, что его поиски оказались безуспешными, но на всякий случай спросил:
— Ничего не нашли?
— Здесь ясно отпечатались все пять пальцев преступника, но... рука была в резиновой перчатке.
Это сообщение подтвердило мысль, что мы имеем дело с опытными и осторожными преступниками. Женщина, притворившаяся верующей, сразу же при входе в храм расспросила про икону богородицы и указала ее грабителям. Значит, их интересовали не золото и серебро драгоценного оклада, а живопись, которая имеет историческую ценность. Но кто у нас в стране мог похитить этот памятник древнего искусства? Как можно использовать его для личного обогащения? Несомненно, корни этого преступления уходят в те страны, где охотники за национальными сокровищами чувствуют себя вольготно и процветают. Мои подозрения окрепли, когда я убедился, что преступление было тщательно продумано и подготовлено, что оно было нацелено на определенную икону. Обычные грабители действуют не так.
Я попросил судебного врача осмотреть сестру Антису.
Мы продолжали с дотошной тщательностью изучать зал, ступеньки лестницы, ручки дверей, но ничего важного для следствия обнаружить не смогли. Только на ручке входной двери явственно оттиснулся след пальца, но и здесь предательская вязь отпечатков была упрятана в резиновую перчатку.
Преступник не может не оставить следов — это аксиома криминалистической науки. Но для того, чтобы эти следы обнаружить, надо долго искать, искать терпеливо и внимательно, — так учили меня мои наставники, когда я осваивал избранную мною специальность. И я нередко повторял эту заповедь своим помощникам. Сегодня я беспрестанно повторял ее про себя и снова и снова обследовал каждую пядь храма. Кажется, уже все было осмотрено. Но пока что безрезультатно. Не было никаких обнадеживающих признаков. Однако я продолжал верить и надеяться, что мы где-то близко от цели.
Верил, потому что вера и убежденность — основные помощники в следственном деле. Надо верить в победу, в то, что ни одно преступление не останется нераскрытым, ни один преступник — без наказания. И я верил. Хотя, если говорить честно, никаких реальных оснований для этого у меня не было.