Потопленная «Чайка»

Я в ужасе вскочила с места и закричала:

— Никогда! Этого никогда не будет!..

Петро ласково обнял меня одной рукой и тихо сказал:

— Как хочешь, дорогая. Но послезавтра мы оба будем мертвы — и ты, и я...

...Раиса провела рукой по глазам, словно пытаясь отряхнуть страшные видения. Я не торопил ее. И она сама заговорила — ей надо было выговорить все, что накипело на душе.

— На другой день я сидела в партере местного драматического театра. Я была в роскошном вечернем платье, на шее и на руках у меня сверкали драгоценности. На меня обращали внимание — я тогда была совсем молода, красива.

— В кресле рядом со мной сидел невысокий мужчина средних лет, — продолжала Раиса. — Он не сводил с меня своих больших, беспокойных глаз, подернутых страстью. Ясно было, что он был горячим поклонником женского пола. На сцене шло действие, но он, по-моему, вообще забыл о спектакле.

В антракте он решился заговорить со мной. Сперва попросил программу, потом мимоходом отпустил какое-то замечание об авторе, об актерах. Во время второго антракта мы уже беседовали, как старые знакомые. Его серые глаза засияли от удовольствия, когда на его осторожные расспросы я ответила, что у меня нет ни мужа, ни поклонников. Он стал чуть не клясться, что одинок в жизни. Я знала, что он говорит неправду, впрочем, как я ему.

«Я не женат, — заявил он, — по специальности горный инженер».

А мне сообщили, что у него были и жена и дети, и работал он директором крупного ювелирного магазина. Известно было, что он всегда носил с собой ключ от магазина. Именно этот ключ и интересовал Игоря. Потому и очутилась я в театре, рядом с этим влюбчивым ювелиром.

После спектакля он пригласил меня поужинать. Но я предпочла в этот теплый осенний вечер прогуляться вдоль берега Лопани.

Он покорно последовал за мной, как бычок, которого тянут за привязанную к рогам веревку. Заметив две тени, преследовавшие нас по пятам, я в ужасе закрыла глаза, прильнула к каменному парапету. И тотчас же услышала короткий удар, нервные, приглушенные голоса Игоря и Петро. Потом что-то с плеском упало в реку.

В ту же ночь я с Петро уехала из Харькова. Игорь приказал нам вернуться в Ростов, но я сказала мужу, что наотрез отказываюсь подчиняться Таманову. Долго уговаривал меня Петро, убеждал, что от всевидящих глаз Игоря не скрыться, что он будет мстить, и мстить жестоко. Но я настояла на своем.

Мы, минуя Ростов, направились прямо в Тбилиси. Поселились в Надзаладеви, в семье знакомого железнодорожника. Я думала отсидеться здесь год-два, а за это время Игорь может забыть о нас или же злость у него пройдет, и он пощадит нас как родственников. Но беда и здесь настигла нас. — Раиса отпила воду из стакана и продолжала: — Однажды, вернувшись с базара, я не застала мужа дома. Хозяйка сказала мне, что заходил какой-то неизвестный мужчина и увел его с собой. Не пришел Петро домой и к обеду. Прошло время ужина. Я разволновалась, сердце предчувствовало недоброе. Было уже часа два ночи, когда в дверь кто-то постучал. Я вскочила, бросилась отпирать, с языка готовы были сорваться слова упрека мужу... Но за дверью стоял Игорь. Он не двигался, словно окаменев, не произносил ни слова. Вдоволь насладившись моим ужасом, он наконец произнес:

— Одевайся, возьми с собой все, что у вас есть, и идем за мной. — Я подчинилась этому холодному голосу.

— Где Петро? — решилась я спросить, когда мы прошли двор. За калиткой к нам молча присоединились два незнакомца.

— Там, куда мы идем, — бросил в ответ Игорь.

Мы долго блуждали по каким-то темным, извилистым улицам. Потом мы вслед за Игорем взобрались на какой-то подъем. В конце неосвещенного переулка я с трудом различила на черном фоне ночного неба смутные контуры надгробных камней. Игорь уверенно обошел невысокий могильный холмик и спустился в небольшую лощину. Мы следовали за ним. Там лежал завернутый в черное полотнище труп.

— Вот и Петро, осчастливленный своей женой, — услышала я скрипучий голос Игоря. — Вообще-то и тебя следовало отправить вслед за ним. Но я дарю тебе жизнь. Разумеется, если ты будешь слушаться меня, не то... Короче, можешь попрощаться с покойником.

Я упала на холодную грудь своего несчастного мужа.

На следующий день поезд мчал меня в Москву. Я стала покорной рабой Игоря. Он приказал мне перевезти в Тбилиси мою мать. — Раиса упиралась локтями в мерно покачивающийся столик, лицо спрятала меж ладонями и тихо, ровным голосом притерпевшегося к горю человека, рассказывала свою историю. — С того дня Игорь командовал мной, как ему заблагорассудится, и я не смела ослушаться его. Я боялась... — Она замолчала, будто не хотела произносить больше ни слова.

— А дальше что? — спросил я, чувствуя искреннее сострадание к ней.

— Ты не поверишь, может быть, но потом он оставил меня в покое, присылал каждый месяц деньги. Но сам не показывался. Ни он, ни его дружки... — Раиса выпрямилась, посмотрела мне в глаза и глубоко вздохнула: — Поверь, я не видела никого из них, пока в начале этого месяца...

— Этого месяца? — прервал я ее удивленно и замер.

— До начала этого месяца, пока в цирке не начались гастроли нового хора. Тогда ко мне пришли двое мужнин и передали поручение Игоря. Не поручение, а приказ... — снова вздохнула Раиса.

— Какой приказ?

— Они собирались похитить какую-то драгоценную икону из Сионского храма, и я должна была помочь им.

— А потом что?

— Икону-то мы взяли. Я ее везла в Харьков, чтобы передать там человеку Игоря. Но в Харькове меня не встретили... Теперь ты знаешь все.

— А где икона? — продолжал я свои вопросы, уже не заботясь о том, что проявляю любопытство, чрезмерное для родственника женщины, только что завершившей свою страшную исповедь.

— Икона?.. Она была в маленьком чемоданчике, который у меня украли в Харькове, — обреченно проговорила Раиса. — Я не знаю, что меня ждет теперь. Если я избегну угрозыска, то уж мести бандитов мне не избежать.

— Но ты ведь не виновата?..

— Кто поверит, что я и впрямь потеряла икону... — Раиса рывком опустила окно. В купе ворвался холодный воздух. Она расстегнула воротник, словно он душил ее, подставила лицо ветру. Ее широко открытые глаза были устремлены вдаль, в покрытые снежным пологом просторы полей.

...Утром, когда наш поезд приближался к Тбилиси, за окном царила весна. Солнце беззаботно смеялось с высоты, словно только что проснувшийся ребенок.

Я и Раиса стояли у открытого окна и смотрели на медленно приближающийся перрон, забитый встречающими. Она с надеждой глядела на людей, как будто мое присутствие вселяло в нее веру и силу. Правда, до самого конца я остался для нее юристом Миндиашвили, и она не подозревала, что похищенная икона лежит в моем чемодане.

Тбилиси встречал нас многолюдной толпой, и Раиса молча приветствовала его синим сиянием своих повлажневших глаз.

...Теперь, когда вы заходите в Сионский собор, можете увидеть на южной колонне, над иконой Марткопского Спаса, висящую на своем старом месте спасенную икону: на ней с исключительным мастерством изображена молодая прекрасная женщина с румяным младенцем на руках.

Эта икона известна под названием Сионской богородицы. Под ней на небольшой серебряной табличке можно прочитать:

«Икона богородицы, называемая также Сионской, более известна под именем иконы Саванели. В сентябре 1795 года, после ухода из Тбилиси войска Ага-Магомет-хана, в храм Сиони пришла старая женщина по имени Мариам Микелашвили, которая чудом спаслась от угона в плен вместе со всеми. Увидев в храме золу и мусор, она стала разгребать их и случайно обнаружила под ними икону богородицы и взяла ее с собой. Эта икона до 1899 года хранилась в семье Александра Ивановича Саванели, родственника Мариам Микелашвили. А в указанный год с согласия и одобрения А. И. Саванели икону обрядил в драгоценный оклад из позолоченного серебра Георгий Димитриевич Шервашидзе и с соответствующей надписью вернул ее храму. Оклад сей 23 февраля 1934 года был потерян, но сама доска с изображением (икона) была спасена и водворена на место».