История шрамов

Гнетущее молчание нас обоих даже нисколько меня не коробило. Даже наоборот — оказавшись здесь, внутри стальной коробки пикапа, слыша дыхание Алька, который явно не спал и о чем-то думал, сидя спереди, я на удивление начинала понемногу успокаиваться. Ничего он не бессердечный. Просто связался с круглой дурой. Кому понравится таскать за собой беспомощную беременную девку? Мы не в романтической комедии, чтобы тратить время на сочувствие подобным вещам. У нас обоих полным-полно проблем. Так что злость Алька можно понять. Наверное. А то, что на сердце так тяжко — это можно и проглотить. Не впервой.

И чем дольше я находилась в машине, тем сильнее не давало мне покоя только одно — какой-то тошнотворный запах. Прямо здесь, внутри. Настолько отвратный, что я даже не выдержала и нарушила установившуюся незыблемую тишину:

— Что за вонь? — недовольно буркнула я, слегка приподнимая голову.

— Еду тебе принесли, как ты успела договориться, — невозмутимо ответил Альк.

Я даже не поняла по его голосу, злится он еще на меня или нет.

Мне пришлось сесть и повернуться к передним сиденьям лицом, чтобы взглянуть на тарелку с едой, которая грозила провонять всю машину.

Какие-то тушеные овощи с мясом кучей специй. Не знаю, что из этого так не нравилось моим рецепторам, но одно я знала точно — приготовленные овощи всегда было в меня ни за что не засунуть. Какой бы голодной я ни была.

— Можешь съесть сам. Это все тебе.

Альк тоже развернулся наконец ко мне, нехорошо сверкнув глазами.

— Если ты думаешь, что займёшь одна заднее сидение, а я сидя буду спать, то ты сильно ошибаешься. Мне завтра снова в город ехать, не собираюсь с больной спиной это делать.

Он все-таки еще злится. А я не могла уже ни злиться, ни обижаться на него. Внутри осталось одно лишь опустошение из-за пережитого. И висящий над головой груз осознания, что нужно наконец сделать этот гребанный тест, чтобы выйти из состояния неизвестности.

Я ничего не ответила и молча вылезла из машины обратно на холодный, отрезвляющий воздух. Мне срочно требовалось стрельнуть у кого-нибудь поблизости сигарету. Немного потворствования вредным привычкам сегодня мне уж точно не повредит.

Усевшись на капот, я несколько раз щелкнула зажигалкой, собираясь с мыслями. Если я ношу ребенка Даррена — буду только рада травить его сигаретным дымом столько, сколько возможно. Поэтому, наконец прикурив, первую затяжку я сделала с огромным наслаждением. Но все мои надежды на то, что я успокоилась, полетели в тартарары тут же. С каждой новой затяжкой к горлу подкатывал острый ком невыплаканных эмоций, слезы и жалость к себе все же сжались внутри тугим кольцом и затмили все мысли. О каком тут самоконтроле может идти речь, когда ты уже на последней тоненькой ниточке от того, чтобы сорваться?

Когда я уже дошла почти до той точки отчаяния, чтобы пустить слезу, дверь машины хлопнула, заставив меня замереть. Надеюсь, Альк вышел только для того, чтобы перебраться назад и лечь спать. 

Но не тут-то было.

Поставив вонючую тарелку с едой рядом со мной на капот, он склонился ко мне.

— Я тебе не нянька. И не личный психолог. И если ты устраиваешь сцены и истерики, то будь добра, устраивай их тому, кто готов выслушать и успокоить. Я, как ты могла понять за это время, не такой человек. Так что ты либо перебесишься сама и возьмёшь себя в руки, либо мы возвращаемся к первоначальному плану раздельного движения дальше. Реши сама для себя, что в приоритете, а как решишь — сообщи.

Нравоучительно-жесткий тон парня сделал только хуже. Кажется, я даже различала лишь половину из сказанных им слов. Словно в ушах поднялся белый шум — последствия того, что я держалась изо всех сил. Что он мне говорит? Взять себя в руки? Вот черт... Он словно добивал меня защиту, пробив ее в итоге окончательно.

И плотину прорвало.

Когда Альк, закончив свою тираду, развернулся, я, не особо понимая уже, что делаю, перехватила его за предплечье. Свободной рукой, все еще сжимая дымящийся окурок, принялась утирать выступившие слезы:

— Я не могу... Не могу... Не могу его сделать...

Как я, должно быть, жалко звучу со стороны... Но в то мгновение у меня все шумело и гудело внутри от слез, и так уж вышло, что Альк все равно оказался тем единственным, кому я могла выговориться.

— Не делай, — ужасающе-спокойно ответил парень. — Через пару месяцев пузо начнёт расти, тогда и узнаем. А до того будь готова постоянно пребывать в этом подвешенном нервном состоянии. Или сходи и сделай, и уже тогда будем от этого отталкиваться и решать. У тебя так-то не особо много путей, чтобы не мочь выбрать. Вопрос лишь в том, как ты хочешь дальше ехать: нервно и в догадках или с уже четко составленным планом.

Удивительно, но от сказанного Альком словно бы что-то на мгновение прояснилось. Точнее, от его спокойного тона, как он вообще легко обо всем этом говорил.

Сунув окурок прямо в тарелку, стоящую сбоку, я вытерла слезы уже обеими руками, глубоко вздыхая и стараясь прийти в себя.

— Тогда... Тогда почему ты так разозлился? — уже не таким высоким и жалобным голосом спросила я. Шмыгнув носом, я даже отметила про себя, что мне стало чуть легче. По крайней мере, уже не хочется реветь, как не в себя, от непонимания и переполняющих иррациональных эмоций.

Альк, кажется, даже удивился моему вопросу.

— Я терпеть не могу это место, — рыкнул он, — И этих людей. И когда какая-то левая тупая пизда подходит ко мне с нравоучительно-осуждающим видом, да и с таким посылом сует подобные покупки у всех на виду, это мое настроение не поднимает. Я не позволю людям, живущим подобной жизнью, смотреть на меня свысока. Никогда.

Так в этом было все дело? В наглости Джулс? А не в том, что я расстроила его планы своей беременностью?

Внутри словно бы что-то оглушительно лопнуло и наконец расслабилось. Мне оставалось лишь шумно выдохнуть, на мгновение опустив голову на руки, но лишь для того, чтобы почти тут же снова поднять взгляд на Алька.

Кто бы мог подумать, что в реалиях моей нынешней жизни наравне с омерзительной возможностью залететь от отчима, будет то, что Альк станет меня ненавидеть. А ведь именно это я и успела себе навоображать. Что он ненавидит меня за это.

— Я так... Так... — на секунду я закусила губу, чтобы снова справиться с чувствами, и даже снова схватила Алька за руку, благо, он пока позволял мне подобные вольности, — Так боялась разочаровать тебя, и когда ты... Я подумала, что из-за меня... Что теперь ты злишься, потому что со мной оказалось сложнее, чем.. Чем ты думал...

Слезы уже почти окончательно высохли, но говорить спокойно и ровно мне пока что все равно не удавалось.

— Каким образом меня могла разочаровать твоя беременность? — в тоне парня даже скользнуло возмущение. — Мне тяжело, когда мне закатывают истерики и выносят мозг. А растущее пузо не помешает машине ехать. Мне же не на плечах тебя до Канады тащить. Другой вопрос в условиях, неподходящих для беременных. Но это уже твоя головная боль, что они будут не такими, какими следовали бы.

Внутренне я уже смирилась с тем, что ему абсолютно плевать на то, что я чувствую — все с лихвой окупил тот факт, что он хотя бы не злится на меня за то, что я порчу ему жизнь. А то, что он упомянул условия… Это было даже по-своему мило. Впрочем… Спрыгнув с капота машины, я наконец отпустила руку Алька.

— Ничего такого не будет, — совершенно серьезно и мрачно ответила ему я. — Никакого пуза. Специальных условий не понадобится.

Правда, прежде чем размышлять о том, каким образом я стану в случае чего искать возможности для операции, нужно наконец сделать этот гребанный тест. Вынув из кармана коробку, я посмотрела на нее и добавила:

— Это терпит до завтра. Господи, какой же ублюдок... — с этими словами, направляясь к двери машины, я снова начала входить в режим "разболтай все, что думаешь", активно жестикулируя руками, — Надо было самой голову ему проломить, пока была такая возможность, — я больше ворчала про себя, чем общалась с Альком и ждала от него какого-то ответа. — Портит мне жизнь, даже когда я свалила... Я готова тут со стыда сквозь землю провалиться, а ему хоть бы что, я уверена.