Страница 17 из 160
— Это могло бы стать прекрасной темой для статьи, — предположила Бренда. — Борьба в прошлом и настоящем. Раньше люди держали у себя дома всевозможные виды оружия, правильно? Я имею в виду, огнестрельного. Даже рядовые граждане могли иметь его.
— Была на Земле одна страна, которая в двадцатом веке сделала ношение оружия почти обязательным. Право обладать оружием было записано в гражданском кодексе. Я всегда считал это самым странным гражданским правом за всю историю человечества. Но если бы я жил в той стране, то обязательно купил бы оружие. Невооруженный человек в вооруженном обществе должен был бы чувствовать себя крайне неуютно.
— По правде говоря, меня не слишком-то завораживает подобное развитие сюжета, — признался я, вставая и потягиваясь, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. — Впрочем, это мое личное мнение, и к нему не стоит прислушиваться. Но мы здесь сидим не более получаса, а Бренда уже предложила полным-полно тем, по которым вы могли бы помочь нам. Черт побери, да вы и сами могли бы написать на эти темы статьи, если помните, как это делается. Ну, так как же? Вам интересно или нам следует поискать кого-нибудь другого?
Он уперся локтями в колени и взглянул на меня.
Вскоре я удивился, почему не слышу тревожной, рокочущей, бьющей по нервам музыки. Такой взгляд сделал бы честь любому голографическому ужастику. Таким глазам самое место на лице, которое внезапно обрастает шерстью и разевает жуткую клыкастую пасть или расплывается подобно теплому пластилину и принимает очертания некоей Безымянной Злобной Твари. Я уже упоминал, какими глубокими мне показались эти глаза. Так вот, тогда они были небольшими озерцами, а теперь превратились в бездонные водовороты.
Не хочу, чтобы меня считали суеверным. Не хочу приписывать МакДональду сверхъестественную власть просто за то, что он дожил до почтенного возраста. Но, взглянув в такие глаза, как у него, неизбежно начинаешь думать, сколько же всего они повидали, и удивляться, какой мудрости достиг их обладатель. Мне самому сто лет, возраст вполне почтенный для отдела продолжительности жизни — во всяком случае, до недавних времен человеческой истории — но я чувствовал себя мальчишкой под оценивающим взглядом деда, а может быть, и самого бога.
И мне это не нравилось.
Я сделал все возможное, чтобы выдержать этот взгляд и достойно на него ответить — но в нем не было ничего враждебного, он не бросал мне никакого вызова. Если кто и надумал затеять игру в гляделки, то только лишь я сам. Но мне очень скоро пришлось сдаться. Я внимательно изучил стены, пол, взглянул на Бренду и улыбнулся ей — что наверняка поразило ее. Я готов был смотреть куда угодно, лишь бы не в глаза МакДональду.
— Нет, — ответил он наконец. — Не думаю, что даже после всего этого я присоединюсь к вашему проекту. Извините, что заставил вас потерять время.
— Ничего страшного, — ответил я, встал и направился к двери.
— Что вы хотели сказать вашим "после всего этого"? — спросила Бренда. Я обернулся, раздумывая, прилично ли будет удрать отсюда, таща ее за руку силой.
— Я имел в виду, что несмотря ни на что я подумывал, не согласиться ли мне. Некоторые аспекты вашего предприятия начали казаться забавными.
— Так что же заставило вас передумать?
— Брось, Бренда, — вмешался я. — Уверен, у него свои причины, и они нас совершенно не касаются.
Я взял ее за руку и потянул.
— Прекратите! — раздраженно бросила она. — Перестаньте обращаться со мной, как с ребенком!
Она сверлила меня глазами, пока я не отпустил ее. Мне показалось жестоко напоминать ей, что по сравнению с нами она была именно несмышленым ребенком.
— Я бы очень хотела знать, почему вы отказываетесь, — снова обратилась она к МакДональду.
Он взглянул на нее совершенно беззлобно, потом отвел глаза, словно бы в смущении. Я просто описываю, что видел; понятия не имею, из-за чего он мог смутиться.
— Я работаю только с теми, кто способен выжить, — тихо ответил он. И, прежде чем кто-либо из нас успел ответить, он поднялся, подошел, чуть прихрамывая, к двери и открыл ее в ожидании, пока мы выйдем.
Я встал и покрепче нахлобучил шляпу. И был уже почти за порогом, когда раздался голос Бренды:
— Не понимаю! Что заставляет вас думать, что я не способна выжить?
— Я не говорил, что вы не способны, — отозвался он.
Я повернулся к нему лицом и медленно произнес:
— Бренда! Поправь меня, если я ошибаюсь. Я и вправду только что слышал, что меня обвиняет в нежизнеспособности человек, рискующий своей собственной жизнью ради игры?
Она ничего не ответила. Думаю, она поняла, что тут происходило нечто, что касалось только меня и МакДональда. Хотел бы я знать, что это было и почему это так разозлило меня.
— Риск можно просчитать, — ответил МакДональд. — Я до сих пор жив. И умирать не собираюсь.
Ничто хорошее не длится вечно. Бренда снова встряла:
— Но что же такого в Хилди, что заставляет вас…
— Это меня не касается, — оборвал он, не сводя с меня глаз. — Да, я кое-что вижу в Хилди. И если бы я согласился присоединиться к вам, тогда бы мне пришлось разбираться, что.
— Вы видите, приятель, всего лишь человека, который заботится о своих делах и не позволяет какой-то там девице с ножом решать их вместо него.
Почему-то это прозвучало не так, как мне бы хотелось это высказать. МакДональд ответил слабой улыбкой. Я повернулся и выбежал вон, не заботясь о том, поспевает ли за мной Бренда.
Я с трудом оторвал голову от стойки. Кругом было слишком ярко и шумно. Кажется, я попал на карусель, но что тогда делает в моей руке эта бутылка?
Я сфокусировал на ней взгляд, и окружающий мир постепенно перестал вращаться. Под бутылкой и у меня под рукой темнела лужица виски, и половина лица у меня была мокрая. Я лежал в луже…
— Если ты наблюешь у меня в баре, — пригрозил кто-то, — я измолочу тебя в кровь.
Я совершил настоящий подвиг, переведя взгляд на говорившего. Это был бармен, и я сказал ему, что блевать не собираюсь… как вдруг чуть не подавился, кинулся заплетающимся шагом к двери и устроил безобразие прямо посреди Конгресс Стрит.
Когда отпустило, я уселся на дорогу. Дорожного движения можно было не опасаться. Несколько лошадей с телегами толпились у коновязи позади меня, но ничто не двигалось по темным улицам Нью-Остина. Из-за моей спины доносились звуки веселья, дребезжало пианино и изредка хлопали выстрелы: туристы пробовали на вкус жизнь Дикого Запада.
Кто-то поднес мне к самому лицу стакан. Я проследил за рукой и увидел обнаженные плечи, длинную шею и симпатичное личико в ореоле вьющихся темных волос. Помада девушки тоже казалась темной в сумеречном свете. Одета незнакомка была в корсет, чулки на подвязках и туфли на высоких каблуках. Я взял стакан, залпом проглотил содержимое и похлопал по земле рядом с собой. Она уселась, сложив руки на коленях.
— Через минуту я вспомню, как тебя зовут, — сказал я.
— Дора.
— Восхитительная Дора[12]! Я хочу сорвать с тебя одежды, швырнуть тебя на постель и заняться страстной любовью с твоим девственным телом.
— Мы уже все это проделали. Прости, что тело не было девственным.
— Я хочу, чтобы ты нарожала мне детишек.
Она поцеловала меня в лоб.
— Выходи за меня и сделай меня счастливейшим человеком на луне!
— Это мы тоже уже проделали, лапусик. Как не стыдно об этом не помнить! — она протянула мне руку, и я увидел золотое обручальное кольцо с крохотным бриллиантиком.
Я снова покосился на ее лицо. Вокруг него плавала некая аура, словно бы прозрачная пленка или тончайшая ткань…
— Да на тебе же фата! — воскликнул я.
Она с мечтательной улыбкой подняла глаза к звездам и стала вспоминать:
— Нам пришлось разбудить пастора и привести его в чувство, затем отправиться колошматить в дверь ювелирной лавки, а еще послать кого-нибудь за Сайласом, чтобы он открыл магазин и продал мне платье, но у нас все получилось. Служба состоялась прямо здесь, в "Аламо", Сисси была моей свидетельницей, а старина Док — твоим свидетелем. Все девушки плакали.
12
Adorable Dora — персонаж книги Р. Хайнлайна "Достаточно времени для любви"