Страница 64 из 72
Глава 18
— Здравствуйте.
— О. Виктор Петрович, какими судьбами? — удивился Ржевский.
Пообщавшись с Трифоновым, он вернулся к бассейнам. Там уселся на бортик, одетый в одно полотенце, и задумался.
— Хотел поблагодарить. То, что вы для нас сделали…
— ПРОЕХАЛИ! — легкомысленно отмахнулся блондин.
Сейчас его больше занимал вопрос, в чём возвращаться домой: одежды больше не было, ассигнации в кармане тоже безвозвратно сгорели (кстати, интересно, а сколько там было?).
Неужели опекун предпочитает золото именно поэтому⁈ Мадине стало интересно. А ведь под удар плазмой и огнём Дмитрий попадает регулярно, бумажных денег действительно не напасёшься.
— Какой ты хитрый и предусмотрительный, — озвучила она тихо собственные мысли, кивая на кучку золота, которую попечитель старательно завязывал узелком в краешек полотенца (карманы сгорели вместе с одеждой).
Ржевский покосился на неё, но ничего не сказал. Вместо этого продолжил разговаривать с Демидовым:
— Виктор Петрович, верите, больше всего ставят в неловкое положение и раздражают именно подобные благодарности! Ну проскочили и проскочили, искренне рад за вас… Как там Алина, кстати?
— Рассказала много интересного про свой плен и про то, как вы их освобождали.
— Так. — Потомок гусара энергично поднялся. — Можете сделать мне одно одолжение?
— Говорите. — Промышленник, судя по интонациям, которые сейчас слышала менталистка через громкую связь, не особо-то и напрягся.
Потому что долг за дочь отплаченным в полной мере не считал.
— Давайте вы больше никогда этого не будете упоминать? Мне, кому-либо ещё, неважно, — кое-кто отчего-то напрягся.
— Хорошо, — а вот фабрикант озадачился.
Он явно ожидал какой-то другой просьбы.
Мадина потянулась и перевернулась на живот: в отличие от родных краёв, летнее солнце здесь не обжигало. Грех не пользоваться. Опять же, где и когда ещё в таком виде походить придётся.
— Кстати, — опекун что-то вспомнил. — Виктор Петрович, помощь нужна!
— Слушаю.
— Документами не поможете?
Кроме неё рядом никого не было, оттого блондин не заморачивался и говорил открыто.
— Какими? — голос Демидова на том конце заинтересовался.
— На меня и на девушку со мной. В идеале — какой-нибудь рабочий ваших заводов или предприятий; или даже квалифицированный специалист! Допустим, что-нибудь по механике?
— Я сейчас сверну деятельность, — вздохнул фабрикант. — После случившегося некоторое время возобновлять работу не планирую.
— Это понятно, — терпеливо выговорил Ржевский. — Так даже лучше. Работал парень у вас, остался без работы. Вылетел из съёмного жилья, оказался на улице. Вот документы.
— Степень надёжности?
— Оригиналы. Должны выдерживать любую проверку кроме очной ставки.
— Это же только на нижнее сословие получится сделать? — Демидов удивился. — Дмитрий Иванович, даже инженерную должность уже не смогу!
— А пусть будет! Нижнее сословие даже лучше! — блондин возбудился и забормотал. — Взять с такого человека нечего, магического дара нет, всех активов — физическое здоровье да аккуратность. Виктор Петрович!
— А?
— Хорошо бы с рекомендацией вашего кадровика? Дескать, ума парень невеликого, но крайне аккуратен, старателен и порядочен. Возможно такое?
— Для вас возможно и не такое. Я понимаю, спрашивать о целях и подробностях бессмысленно?
— Скорее, нетактично, — деликатно ушёл от ответа Ржевский. — Недели через две-три расскажу, а пока не обессудьте.
— Я вам пришлю в течение пары часов, куда и к кому обратиться. Скорее всего, будет кто-то со вспомогательных производств из центра империи.
— А в Соте я какими судьбами⁈
— Сюда перемещён в рамках наших внутренних процессов. Ещё раз спасибо за всё, что вы для нас сделали.
— Уже в расчёте, Виктор Петрович.
Опекун разорвал соединение, под влиянием эмоций оглушительно хлопнул в ладоши и радостно потёр руки:
— Хряк-ра-ра-бум. — Его босые ступни глухо выбили чечётку. — Основной комплект документов нарисовался.
Отягощённое завязанным в уголок золотом, полотенце радости хозяина не выдержало: распахнулось, скользнуло вниз, а дальше упало в воду и стремительно исчезло.
— Золото быстро тонет же, — невозмутимо объявила Мадина, наслаждаясь замешательством попечителя.
Говорила она громко и с тем расчётом, что услышат остальные на том бортике.
Три Норимацу, две Барсуковых, одна Левашова и одна аль-Футаим, не сговариваясь, с интересом уставились на кое-какую анатомическую деталь блондина. Наджиб в силу профессии видела: они смотрели не столько из любопытства, сколько из женского охотничьего инстинкта и вредности (чтоб эгоистичный бабник постеснялся и покраснел).
— Ой. — Ржевский стремительно напрягся и уставился в воду, провожая взглядом своё тонущее добро.
Побледнел он, кстати, вовсе не от неловкости, но другим это могло и не быть понятным.
— НЕ-Е-ЕТ! — В следующий момент потомок гусара размашисто перекрестился, посуровел лицом и решительно шагнул вперёд.
БУЛЬК! Стихия приняла его по тому же сценарию, что и первый раз — вода сомкнулась над головой, отделяя неуступчивого и ершистого блондина от удивлённо разинувших глаза спутниц.
— Твою маму. — Мадина не стала тратить времени на вставание.
Оттолкнувшись из неудобного положения, используя профильный буст, она вошла в воду даже раньше, чем отреагировала Виктория Барсукова (а та со своего берега прыгнула практически мгновенно. Русские женщины надёжны, сердобольны и отходчивы, теперь Наджиб это могла утверждать профессионально и наверняка).
— Дим, ты дурак? — Далия, традиционно наплевав на приличия, сидела над Ржевским на траве в купальнике.
То есть скрестив ноги и выставив, к-хм, напоказ узкую полоску ткани между ними.
Виновник ещё одного переполоха, приведённый в чувство по второму кругу, пока за сиськи никого схватить не успел. Он лежал с отмороженным видом, таращился в небо расфокусированным взглядом и что было сил сжимал в ладони тот самый край скомканного полотенца, в которой было завязано золото (другой конец опять служил ему одеждой за отсутствием альтернативы).