Страница 2 из 63
Сейчас я вспоминаю тот момент, когда впервые увидел своё первое судно, на котором мне предстояло стать капитаном. Черные борта и белая надстройка, весь обвешан списанными шинами от грузовиков. Водоизмещение пятьсот тонн, длина — двадцать девять метров, ширина — восемь с половиной метров, осадка — три метра, буксир развивал скорость в двенадцать узлов. Две мачты, на марсе самодельная бочка, на второй мачте стрела крана. На низком носу судна стояла старинная норвежская пушка, а кустарно сделанная амортизационная система предполагала крепление только одного линя. Несуразный такой китобоец — низкорослый толстяк. Но не смотря на внешний вид, мой «Шторм» оказался резвым и манёвренным. Неудобства использования не специализированного судна для китобойного промысла конечно никуда не делись и минусов этих было много. Низкая установка пушки не позволяла бить китов «сверху вниз», что серьёзно ограничивало гарпунёра, саму же пушку после каждого выстрела приходилось долго заряжать, тратя драгоценное время. Кроме того, жить на буксире долгое время было трудно. Отдельная каюта была только у меня, остальная же команда ютилась где придётся, надстройка была крохотной и низкой, что так же сказывалось и на поиске китов. Но я привык, и теперь этот «толстяк» мне как родной, я знаю его до винтика.
Взбивая морскую воду в пену своими винтами, «Шторм» отходил от стойбища, а на берегу уже бурлила работа, по разделке «ненужного» кита. Может кашалот и не годиться в пищу, но для отопления его жир пригоден, кости пойдут на постройку жилищ, а внутренности на изготовление одежды и тары для хранения того же жира. Зря Ромка бурчал, теперь у него в стойбище не придётся тратить пищевое сало на хозяйственные нужды.
Два года назад, моя поездка в командировку едва не закончилась для меня новым сроком в тюрьме НКВД. Уезжая, я совсем забыл о повестке, а это был жёсткий косяк. Я не явился в прокуратуру, и следователь не особо расстраиваясь выписал постановление о принудительном приводе. Я прямо дежавю испытал, когда меня прямо с борта «Коллективизации» сняли два сотрудника НКВД, как всегда не объясняя причин. Я подавленно шёл по палубе, и могу поклясться, чем угодно, что Сергей Наумыч в тот момент готов был пустить себе пулю в лоб, если бы пришли и за ним. С момента освобождения, капитан-директор не расставался с наградным браунингом, который даже ночевал под его подушкой.
Следствие по делу бывших чекистов на моё счастье ещё не закончилось, и как следует меня отчитав, а потом и допросив, следователь отпустил меня домой в тот же день, признав мою командировку уважительной причиной неявке по повестке. Всё обошлось, но могло бы быть куда как хуже.
Наша «экспедиция особого назначения» за семьдесят пять суток (из них пятьдесят шесть ходовых) прошла семь тысяч двести тридцать миль (из них семьсот — во льдах) через два океана и восемь морей благополучно доставив все суда и подводную лодку во Владивосток. За выполнение этого задания, и я и капитан были награждены знаком «Отличник соцсоревнования Наркомрыбпрома СССР» и премированы четырёхмесячным окладом. Ну а затем я добровольно-принудительно был отправлен в отпуск и зачислен на курсы капитанов малого плавания. Наступала зима и «Шторм» стоял на очередном ремонте. Имея диплом штурмана, мне предстояло учиться всего три месяца, предполагалась, что у меня уже есть богатый запас нужных знаний, и только небольшая переподготовка поможет мне стать капитаном.
Эти курсы я до сих пор вспоминаю с дрожью, иногда просыпаясь в холодном поту. Дались они мне прямо скажем нелегко. Без сна и отдыха я корпел над учебниками, пытаясь наложит практические знания, полученные во время промысла и северного похода, на теорию. Всё у меня наоборот получилось. Обосраться было проще простого, но каким-то нелепым случаем или с божьей помощью, уже через три адских месяца я держал в руках заветную корочку, глядя на неё воспалёнными от недосыпа глазами. В тот момент я не испытывал радости, в душе было только чувство облегчения и очень хотелось спать.
Два года почти спокойной жизни прошли, а сейчас май 1941 года и на душе тревожно. Через месяц начнётся война! Ирка дома, с детьми. И похоже на фронт она не попадёт, а это уже более чем хорошо. Я старался и добился своего, три месяца назад она родила мне второго сына, взяв академический отпуск в своем меде. После возвращения из того рейса на «Алеуте», куда её загнали почти силком, она сдала по моему настоянию вступительные экзамены в Ленинградский мед институт, и я даже не представляю, что бы было, застань её война в этом героическом городе, а так она дома, и я почти спокоен за свою семью. В годы войны во Владике будет относительно спокойно и насколько я знаю, китобои и дальше будут бить китов для нужд народного хозяйства и фронта, избежав мобилизации. Да, может быть это и не патриотично, но на фронт я не хочу, особенно в первые месяцы войны.
Уже два года «Шторм» числится в передовиках, мы стабильно перевыполняем план. Хотя прибрежные воды Чукотки, Сахалина и Камчатки не так обильны китами, как открытое море и океан, но я открыл в себе настоящий талант гарпунёра. Мой личный счёт убитых китов приближается к пятой сотне. А ведь когда то, я призирал китобоев, считая их живодёрами и убийцами, и вот теперь я среди них, и не просто среди них, я держу звание лучшего гарпунёра Владивостока уже третий год, уверенно обгоняя конкурентов, среди которых и мой бывший помощник Митка.
Ну а Ашуров с Дедом, пропали из города на следующий же день, после возвращения «Алеута». Я не жаждал с ними встречи, что я им мог сказать? Просто в глаза посмотреть? Долгий рейс по Северному морском пути притупил жажду мести, а когда я встречал Ирку, стоя со всей дружной толпой родственников на пирсе, я даже желал, чтобы они не попались мне на глаза, иначе я мог и не выдержать, сотворив глупостей. Но похоже они сами всё поняли и в тот день я их так и не увидел, хотя почти с каждым членом экипажа «Энтузиаста» встретился.
— Чего задумался кэп? — на мостик поднялся мой старпом, тощий и высокий мужик с лицом, покрытым оспинами — случилось чего?
— Не Иваныч, всё нормально, думаю, когда же нам дизель заменят. Опять чего-то там постукивать начало, как бы не встали — соврал я.
— Ха! Чего, в первый раз что ли? Опять на базу под парусами пойдём — усмехнулся мой помощник — наши орлы уже скоро смогут в регате участвовать, так они к парусам за прошлый год привыкли.