НеТемный

Надо будет воспользоваться его верностью…

Наместник сидел на своём складном стульчике, поставив стопу на моё топорище, я же вообще расположился на земле полулёжа, опираясь на локоть и сложив ноги. Нас разделял небольшой костерок, весело похрустывающий свежими дровами.

Вокруг, метрах в пятнадцати, в траве виднелись спины воинов. Они стояли, ограждая зону наших переговоров, до нас доносились их весёлые разговоры. Наместник не только разрешил, но и настоятельно рекомендовал им разговаривать — так меньше шансов, что они подслушают.

Лицо Вайкула ничего не выражало, хоть я и чувствовал его раздражение. Если бы я остался стоять перед ним, он посчитал бы это слабостью — будто господин отчитывает раба. Его позиция была бы сильнее.

Пусть я был ещё ниже, но мою позу нельзя было назвать унизительной. Будто бы прилёг отдохнуть у костра, а заодно послушать какую-нибудь байку. Заодно я молчал, жуя травинку и ожидая, что наместник заговорит первым.

На самом деле, информации у меня было мало, и получал я её прямо во время разговора от собеседника.

— Значит, Могута не доверяет Нереусу? — наконец, спросил Вайкул.

Я бросил на него расслабленный взгляд, хотя внутри меня шла лихорадочная работа. Могута — это, стало быть, царь Раздорожья? Я могу и ошибиться, поэтому не буду называть имён.

— Это дела большие, — я лениво сплюнул откушенный кончик травинки, — А мы всё ниже, так высоко не заглядываем. Но солнце всех одинаково освещает.

— Око Яриуса видит всё, тут ты прав.

— Если рыба плеснула хвостом, круги пойдут по всему озеру, — продолжил я.

Тут Вайкул не выдержал, в его глазах сверкнули искры, а пламя костра заметно дёрнулось, бросив жар мне в лицо:

— Дубоголовый бросс, ты со мной в загадки решил поиграть⁈

Я никак не среагировал, лишь лениво сдул занявшееся пламя с травинки. Мне удалось уже рассмотреть некоторые татуировки на ладонях старшего мага, и, получалось, что он инициировал уже около пяти сотен учеников.

Это много. Очень много, и я бы никогда не поверил, что маг по доброй воле согласится раздать столько силы, он попросту будет всю энергию тратить на восстановление. Как же он будет расти в ранге?

— По-моему, это ты, старший маг, решил играть. Но потянешь ли ты партию?

— Господин старший маг, не забывай, — ревниво поправил он меня, — Сдаётся мне, ты и вправду не тот, за кого себя выдаёшь.

— Мы оба знаем, что я не могу ответить на этот вопрос, — спокойно произнёс я, — Ведь для чародея, в чьих руках моя жизнь, мы оба словно букашки.

Вайкул прищурился, и в его взгляде снова проскользнула зависть. Он знал, о чём мои слова. Если я действительно, по его мнению, шпион Раздорожья, то признаться я не смогу — это меня убьёт.

«Заклинание непризнания» накладывает обычно сильный придворный маг. Настолько сильный, что во всей Троецарии не должно найтись тех, кто его снимет. А если и найдутся, то это считанные единицы, которые известны.

Так и оказалось…

— Тихомир хорошо делает своё дело, — Вайкул уважительно кивнул, будто говорил не со мной, а с этим самым Тихомиром.

Я пожал плечами. Мол, не знаю никакого Тихомира.

— Ну, стало быть, бери свои монатки, — наместник легонько подопнул ко мне топорище, — И проваливай обратно в Раздорожье.

Он уже особо и не скрывал своего отношения. Я положил руку на рукоять, мысленно приветствуя щенка цербера.

— Тёмные дела тут творятся. — усмехнулся я, — Такие тёмные, что надвигающуюся ночь видно даже из Раздорожья.

— Следом за ночью всегда приходит день, — произнёс таинственно Вайкул, и для пущего эффекта провёл ладонью перед костром, будто это он своим намерением вызывал ночь и день.

И тут у меня перехватило дыхание…

На его ладони были витиеватые узоры, говорящие, что он возвёл на ступень мага всего трёх послушников. Но на правом безымянном пальце, на внутренней фаланге, у мага стояла едва заметная короткая чёрточка, почти точка.

У него было одно погружение во Тьму, они принял её, получил метку Бездны, и эта точка в будущем вырастет в Червонное Кольцо. Расщелину мне в душу, да передо мной же претендент в Тёмные Жрецы!

Я едва справился с удивлением. Маг ветра, и кандидат в Тёмные⁈ Вот ведь продрись светящая, я даже предположить такое не мог! Может ли он быть тем самым Чумным⁈ Пусть это и другой мир, но в захудалом городишке не может быть больше двух Тёмных Жрецов.

Тогда понятно, зачем он здесь. Караван работорговца Назима не дошёл до цели, и будущий Жрец сам приехал, чтобы собрать хотя бы остатки заказа, да проследить, что все следы подчищены.

Мы-то с бардом и колдуньей, скорее всего, и есть его заказ.

Я подобрался и сел, быстро соображая, как теперь построить беседу. Если секунду назад моей целью было договориться на то, чтобы меня отпустили вместе с бардом и колдуньей, то теперь мне это не было нужно.

Нахмурившись, я тоже выставил ладонь, будто просвечивал собеседника внутренним взором. Тот даже поперхнулся:

— Ты что делаешь?

— Я чувствую тьму в Солебреге, брат мой, — сказал я, — Ты не замечаешь, она коснулась всех вас. Но необычная это тьма…

Вайкул заметно занервничал, на его лбу выступили бисеринки пота. Он бросил взгляд в сторону, туда, где было слышно ругань Мирона и Платона.

А я прикрыл глаза, мысленно призывая к щенку цербера. Тот сразу отозвался и, выскочив из рукояти, пролетел через костёр и юркнул в траву. Совсем в другую сторону, не туда, куда смотрел наместник.

Вайкул встрепенулся, обернулся вслед щенку, подслеповато щурясь. Для него это было игрой тени на краю зрения, слишком уже мелкий и слабый был цербер, и старик не мог сообразить, что же его отвлекло.

Мысленно я приказал церберу ловить сверчков вокруг нас. Шевелить траву он не мог, но обрывающие ночной стрёкот насекомые должны были отвлекать.

На всякий случай Вайкул направил раскрытую ладонь в сторону костра и прикрыл глаза, слушая что-то. Тут же я мысленно приказал церберу держаться дальше от его внутреннего взора. К счастью, этот Вайкул был ещё неопытен, иначе бы он давно заметил неладное.

Но у цербера отлично получилось изобразить ощущения у начинающего последователя Тьмы. Когда вокруг всегда мелькает тень, что-то скребётся и шепчет.

— Тьма эта преследует, ты ведь чувствуешь это?