Сводные

Стоящий в отдалении мужчина кивнул и вышел за дверь, вынимая из кармана телефон. Полицейские уехали сразу по приезду Макса.

— Думаешь, Олег? — яд в голосе Горема был отчетливо слышен при упоминании этого выродка. — Да я его по стене размажу, голыми руками порву.

— Если окажется, что это он, ты его и пальцем не тронешь, — рыкнул приказ Метеля. — Он мой.

— А мотив? — пытался понять происходящее Кирилл Викторович. — За отца мстит? Тогда бы он убил её. Зачем похищать?

Сергей и Горем переглянулись. И так много было в этом взгляде, что не выдержали. Оба глаза отвели. Не досмотрели, не осознали угрозы. Оба совершили непозволительную ошибку недооценив противника. Должны были и раньше понять, что Олег не просто заигравшийся мажор. Обоим ведь не нравился. Оба в нем угрозу ощущали.

— У него на Юле помешательство, — попытался пояснить Максим. — Гребанный ублюдок больной на всю голову.

Тем временем в комнату вернулся тот самый мужчина с телефоном, зажатым между щекой и плечом.

— Сергей Владимирович, есть информация по Ковальскому, — привлек он внимание к себе, продолжая получать сведенья по телефону. — Есть информация, что вчера он связался с частной фирмой, которая предоставляла услуги охраны президента, когда его отец был на посту. Ребята прикормленные, все из бывших служивых и ОМОНовцев. Последние несколько лет стабильно на Ковальского работали. Где сейчас находится неясно. Никто не знает. Телефон отключен, отследить невозможно.

Горем вскочил с дивана, сжимая ладони в кулаки.

— Точно он, мудачье, — рычал он. — Да если с головы Юлии Сановны хоть один волосок упадет, да я его…

— Горем, — прикрикнул Сергей, останавливая приятеля.

Думать нужно было с холодной головой. У Сергея самого руки леденели от одной мысли, что Юля уже несколько часов находилась с этим больным придурком, но успокаивал себя лишь тем, что он не станет убивать её. Верил в это, поскольку иначе бы не мог думать. А ему сейчас нужна холодная голова. Здравый рассудок. Если он хотел спасти свою жену, действовать нужно было быстро и жестко.

— Полицию привлекать нельзя, неясно сколько там стукачей, что Ковальскому инфу сливают. Действуем своими силами, — начал отдавать распоряждения Метельский. — Первоочередная задача обнаружить Ковальского. Поднимайте все сведенья об их владениях. Все дома, что они когда либо арендовали. Ему нужно отдаленное от города место, с хорошей огражденной территорией. Отслеживайте его телефон, машину, подчиненных. Где-то он должен засветиться. А как найдете сразу ко мне.

— Волына, — повернулся он к Кириллу Викторовичу, что курил очередную сигарету у окна. Сергей даже не взялся бы сосчитать, сколько он выкурил за эту ночь. — Оружие нужно. Несколько снайперский винтовок и пистолеты. Все, что сможешь достать.

— Будет, — кивнул Волына. — Этого добра у нас достаточно.

— Если Олег привлек обученных людей, сами мы не справимся, — констатировал факт Горем. — Я за неё умру, Метеля, можешь не сомневаться. Но вот только ей это не поможет.

Сергей подошел к приятелю и положил руку на его плечо, слегка сжав в немой благодарности за поддержку и заботу.

— Знаю, Макс, — выдохнул Метеля. — Именно поэтому мы с тобой берем телефоны и звоним тем единственным, кто может помочь.

Лишь секунду Горем переваривал услышанное, а потом понимание того, о чем говорил Сергей, загорелось в его взгляде, а на губах расцвела кривая улыбка.

Знала ли она раньше, что такое самый худший день? В её жизни бывали плохие дни. Бывали просто отвратительные и те, которые хотелось поскорее забыть. Но этот день побил все рекорды. Она искренне считала, что кошмар закончится в тот момент, когда судья ударит своим молоточком и примет решение. Не боялась давать показания. Она ехала в суд с твердой уверенностью рассказать все, что знала. Опалась лишь встречи с Метельским, с которым уже десять дней как не виделась. Боялась того, что могла увидеть в его глазах осуждение, обиду и разочарование. Они так и не смоги поговорить о ребенке. Если бы не та записка, Юля бы даже начала переживать, не ненавидит ли он её после всего, что узнал. Именно это тормозило её на входе в суд. Но, поскольку выбора особо не было, она взяла себя в руки и вошла в здание с гордо поднятой головой. Его лицо она заметила сразу. Небритый, взъерошенный, в мятой рубашке. Он казался ей таким родным и любимым, что сердце предательски сжалось в груди. Она и не понимала, как сильно скучала по нему, пока не увидела его на скамье подсудимых. А он смотрел прямо на неё через всю комнату. Смотрел так, словно и не было никого вокруг, кроме них двоих. Жадно пробежался взглядом по её телу с головы до ног, убеждаясь, что она впорядке. Недовольно нахмурился, замечая, что похудела. Задержался взглядом на бледных щеках и синяках под глазами, что не был способен скрыть даже наложенный плотным слоем корректор. Весь её вид отражал плохой сон, что мучил её в последние дни, и смутное чувство тревоги. Она отвернулась первой. Не хватало еще подставить его и сорвать операцию по прослушке, что планировалась на сегодняшний вечер.

Юля плохо помнила сам суд. Ей задавались вопросы, она честно отвечала и прямо рассказывала обо всем, что знала. На отца старалась не смотреть. Не могла видеть его осуждающего взгляда. Отчасти ненавидела его за все, что о нем узнала. За то, что он предал память о маме и брате. За то, что убил Дениса и пытался убить Кирилла Викторовича. И хоть понимала, что это её родной отец, её плоть и кровь, но не хотела иметь с ним ничего общего.

Сразу после заседания её увезли в квартиру, чтобы она смогла собрать вещи. Суд был выигран и полиция снимала с себя обязательства по её защите. Юля и не настаивала на продолжении. Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой и чтобы все снова стало так, как раньше. Но память услужливо напомнила, что их дом изъяли, как и все остальное имущество, которым они с Сергеем владели. Тогда то она и села на кровать с мыслью о том, что же им делать дальше. Не могут же они растить ребенка на улице? И, хоть Кирилл Викторович и обещал помочь, но не жить же у него в самом-то деле?

— Юлия Александровна, там девушка под дверью стоит, — замялся на проходе в её комнату один из полицейских, приставленных для охраны. — Говорит, следовала за нами от самого суда и что вам поговорить надо.

Юля отложила свитер, который складывала и попыталась понять о ком вообще шла речь. Насколько она знала, её местонахождение держалось под огромной тайной и тот факт, что какая-то девчонка могла так просто их отследить не укладывалось у неё в голове.

— О чем поговорить? — удивилась она.

Охраник замялся, отводя взгляд.

— О ребенке, — нехотя признался он. — Говорит, что беремена от вашего мужа.

Вот только этого ей сейчас не хватало. И понимала же головой, что сама виновата, что так долго отталкивала Сергея, но и поверить услышанному не могла. Она ведь действительно мечтала, что весь этот кошмар закончится и у них появится реальный шанс на новую жизнь. На жизнь в любви, в семье с их малышом.

Она горько усмехнулась, на секунду закрывая глаза. Какая же она дурра, что поверила, будто мир может дать ей что-то хорошее. Он никогда не был благосклонен к ней, с чего она вообще решила, что что-то поменялось? И ощутила, как накатила злость. На всех вокруг. На Сергея за то, что не дождался, хоть и говорил, что ему никто кроме неё не нужен; на мир, полный несправедливости; на эту девку, что пришла к ней. Почему она должна отдавать ей свое счастье? Да, она сама была идиоткой, что отталкивала Сережу, но ведь искренне думала, что так лучше для него. Считала, что он достоин хорошей, здоровой девушки, что сможет подарить ему нормальную жизнь и семью. А сейчас, когда такая женщина стояла на пороге и могла отнять у неё все, Юля осознала, что не сможет отпустить. Не сможет потерять того, кто всю жизнь был с ней рядом. Под кожу ей въелся. Она не понимала своей жизни без него и не хотела её представлять.

— Впустите, — слишком резко отозвалась она, отшвыривая вещи и поднялась следом за мужчиной, что последовал к входной двери.