Сводные

— К ней можно? — спросил он у врача, что продолжал что-то рассказывать кивающему на каждое его слово Соколу.

Хирург развернулся к Сергею, окидывая его изучающим взглядом.

— Я как раз говорил Александру Святославовичу, что девушке нужен покой и отдых, — строго проговорил мужчина. — Я не первый раз в операционной и знаю, как люди могут бороться за свою жизнь. Но эта девочка… У неё сердце трижды останавливалось, когда я уже был уверен, что опасность миновала. Она словно отчаянно пыталась умереть на моем операционном столе.

Дальше Сережа слушать не стал. Не смог. Он отошел к окну, наблюдая на опустившиеся на город сумерки.

— Это все твоя вина, — покачал головой он, не в силах заставить себя посмотреть в глаза подошедшему и остановившемуся рядом с ним Соколову.

Александр Святославович не мог отрицать очевидного. Мужчина через многое прошел в своей жизни и привык считать себя тем, кто всегда отвечает за свои действия с достоинством. Он чувствовал, что с Юлей было не все в порядке в последние пол года. Списывал это на тоску за мальчишкой, которого она любила, но считал, что она еще слишком молода и быстро сможет забыть о своей влюбленности. Он придумал для неё прекрасную жизнь, в которой она никогда ни в чем не будет нуждаться, игнорируя её простую просьбу подождать. Она ведь просила лишь об одном — дать ей время прийти в себя, а он поспешил. Он считал, что так будет правильно. Что новые чувства смогут затмить былые.

И передавил.

— Ты прав, — просто согласился он. — Я желал для неё лучшей жизни, но не видел того, что происходило перед моим собственным носом. А теперь уже ничего не исправишь. На празднике было слишком много журналистов, чтобы такой скандал удалось замять. Звонил Ковальский, предупредил, что Олег исчезнет на некоторое время, чтобы не вредить ему желтой прессой. И что о помолвке придется забыть. Сумасшедшая им в семье не нужна, это плохо для рейтингов.

Сережа резко сжал кулаки, разворачиваясь к Соколу.

— И ты ему позволишь так говорить о Юле? — прошипел он. — Проглотишь все, лишь бы он не передумал давать тебе кресло премьера?

Александр Святославович понимал гнев этого паренька, но не знал, как доходчиво ему все объяснить, чтобы он понял. Сергей никогда бы не принял, что ему довелось пройти, чтобы добиться своего места в этом мире.

— Юля получила то, что хотела — она свободна от Олега, — устало выдохнул Соколов. — Осталось лишь придумать, как защитить её от прессы и полиции. У меня есть знакомый врач, который может оформить для неё справку, что подтвердит её неустойчивое психическое состояние. Это спасет её от тюрьмы, но дальше…

— Верни её мне, — тихо попросил Метельский.

Попросил так, словно не сомневался услышать отказ на свою самую сокровенную просьбу. Он не ожидал, что произнесет это вслух, но как только слова слетели с губ, отступать было поздно. Сергей понимал, что у него всего один шанс. Если он не сможет убедить Сокола сейчас, шанса на это в будущем у него не останется.

— Ты же видел её состояние. Она на грани, — затараторил он, глядя в глаза лучшего друга своего отца. — Я её знаю. Я вырастил её и смогу уберечь. Никому не позволю обидеть или навредить ей. Со мной она будет счастлива. Наш брак можно обыграть в этом скандале. Пресса любит истории про несчастных влюбленных, которых пытаются разлучить.

Александр Святославович задумчиво потер подбородок, глядя на Метелю.

— Ты же знаешь, что я не отпущу её, — рассудительно ответил он. — Она будет частью моей семьи. Если ты хочешь быть с ней, ты тоже должен будешь стать частью моей семьи. Понимаешь, что это значит?

Сережа поджал губы, желваки заиграли на его скулах, но он лишь молча кивнул головой, готовый на что угодно, лишь бы получить право на свою девочку. Сокол внимательно наблюдал за его реакцией. Как он и предполагал, Сережа готов был бросить к его ногам все, лишь бы остаться рядом с дочкой.

— Я дам свое благословление на этот брак, если она сама согласится, — наконец ответил Сокол.

Когда Юля открыла глаза была глубокая ночь. Это не было резким пробуждением, её не скрутило от боли. Просто в какой-то момент она была в пустоте и темноте, а в следующий раскрыла глаза, оказываясь в тускло освещенной комнате с белыми потолками. Память слабо возвращалась. Она помнила, что сотворила, но все было как в тумане. В какой-то момент даже показалось, что все это ей просто приснилось. Чтобы убедиться, она ощупала свой живот и тяжело вздохнула, ощутив бинты под подушечками пальцев. Значит не сон. Значит она действительно стреляла в себя.

Она ожидала, что на неё накатит волна отчаянного раскаянья, но ничего не происходило. На самом деле она даже пожалела, что у неё ничего не вышло, иначе весь этот кошмар, под названием жизнь, уже бы прекратился. Расстроило лишь то, что она не помнила ничего из тех мгновений, что была в отключке. Видела ли она мертвых за белой чертой или это все киношные выдумки, а после смерти нас ждала лишь вечная темнота?

— Позвать врача? — поинтересовался настороженный мужской голос.

Взгляд метнулся к сидящему в кресле у кровати мужчине и глубокая морщинка пролегла между её бровями. Она знала, что он не оставит её, но не ожидала, что он будет единственным посетителем в палате, когда она очнется.

— Нет, — прохрипела она в ответ на его вопрос, только сейчас осознав, насколько сильно пересохло горло.

Заметив её состояние, Сергей подошел к ней и помог сделать несколько глотков воды из наполненного стакана. Она не могла не заметить, каким уставшим он выглядел. Должно быть, не сомкнул глаз с того момента, как привез её сюда. Это воспоминание принесло за собой череду ярких образов. Как он, крепко прижимая её к своей груди, выносит из дома, истекающую кровью. Как умоляет не закрывать глаза, пока они едут в машине и кричит, чтобы Макс двигался быстрее. Как просит её не оставлять его…

— Ты один здесь? — прошептала Юля, неожиданно севшим от эмоций голосом.

Поставив стакан на тумбочку, Сережа остался стоять рядом с кроватью. Его рука потянулась к ней и она не стала возражать, когда он мягко поправил её волосы. Это был хороший момент. Мягкий, нежный, уютный. В нем не было ничего интимного или романтичного, хоть он и был пропитан любовью. Любовью мужчины, что чуть не потерял самое дорогое, что было в его жизни.

— Отец уехал с Кариной пару часов назад, когда убедился, что тебе не угрожет опасность. Горем спит в коридоре, — отчитался Метельский.

— А… — она бы не смогла произнести имя Олега даже если бы заставила себя.

Сережа невольно поджал губы, словно от одного упоминания об этом человеке его захватывал едва переносимый гнев.

— К его счастью, последний раз я видел его в особняке, — выплюнул он.

Юля прикусила губу, отводя взгляд.

— Что же теперь будет? — спросила она, едва сдерживая проступившие на глазах слезы. — Я не смогу быть с ним, Сережа. Просто не смогу. Он пугает меня. Лучше бы Максим дал мне покончить с собой.

Сережа резко наклонился и взял её лицо в свои ладони так, что она не видела ничего вокруг, кроме его лица. Весь мир свелся к двум сапфирам, что сияли в его глазах с такой силой и уверенностью, что Юля невольно вздрогнула. Её немного пугала эта сторона Метели: способность быть несгибаемым.

— Не смей так говорить, — прорычал он, немного сжимая её скулы. — Я чуть с ума не сошел сегодня. Ты, глупая девчонка, обещала мне всегда быть рядом. Помнишь?

Коненчно она помнила детскую клятву, что они когда-то дали друг другу, но не думала, что помнил он. Так давно это было, столько всего произошло.

— Я не знала, что еще делать! — со слезами на глазах призналась она. — Мая жизнь — ад, Сережа. Я не просто существую, я горю в агонии каждый раз, когда делаю вздох. Я устала. Устала страдать, терять. Ждать очередного пинка от судьбы. И, когда я думала, что хуже быть уже просто не может, в моей жизни объявился Ковальский. Это просто… просто слишком.

Сережа нервно сглотнул подступившую тошноту. Он понимал, что Юля в депрессии, но не осознавал, как на самом деле плохо она себя чувствовала. Он, зная её всю жизнь, поверил её хорошо разыгранному обману.