Сводные

— Привет, малышка, — прозвучал нежный, хоть и слегка уставший голос Доронина.

— Я хочу от тебя ребенка, — с легкой нервозностью в голосе выпалила она.

Она так боялась, что он сразу откажет, но не смогла сказать больше ничего. И у него было с десяток объективных причин на это, начиная с того, что они еще слишком молоды и заканчивая тем, что они еще в принципе не договорились, где будут жить. А у неё не было ни единого разумного возражения, но сейчас её это мало интересовало. Она видела их сына в своей голове. Высокого и стройного, как Денис. С такими же как у него русыми волосами и её зелеными глазами. Раньше девушка не думала о детях, считая себя еще недостаточно зрелой для такого серьезного шага, но сейчас все встало на свои места. Словно она наконец смогла найти пазл, что так давно потерялся, и теперь картинка сложилась перед ней. Все стало таким простым и понятным, приоритеты выстроились в новый ряд выделяя то, что действительно было важным.

Она так этого хотела, что была готова спорить с Денисом не на жизнь, а на смерть.

— Выезжаю, — с улыбкой проговорил он. — Не забудь эту мысль, пока я не доберусь до тебя.

Юля засмеялась, не замечая, как слезы счастья покатились по её щекам.

А потом все изменилась. Дурацкая череда событий привела к тому, что вместо того, чтобы быть рядом с мужем, она стояла на его могиле. И внутренний голос, шепчущий о том, что она сама во всем виновата.

— Кроха, — позвал Сережа, когда на улице начало смеркаться.

Юля не отреагировала, словно вообще не услышала его голоса. Тогда он аккуратно развернул её к себе и поднял подбородок двумя пальцами, заставляя отвести взгляд от деревянного креста.

— Пошли, — мягко попросил он, направляя её в сторону выхода из кладбища.

Вначале она позволила ему, но потом резко дернулась в его руках, отстраняясь. Она легко вырвалась, поскольку он боялся удерживать её силой, и неспешно приблизилась к могиле. Остановившись рядом с тем местом, где под грудой земли находилась голова Дениса, она присела на корточки и лекго прикоснулась рукой к земле. А потом вкапала пальцы в землю и замерла, прикрыв глаза и что-то шепча, едва шевеля губами. Когда она попыталась подняться, Сережа успел вовремя подхватить её под руку, когда она пошатнулась.

— Что же теперь делать? — растеряно спросила Юля, переведя на него заплаканный взгляд красных глаз.

Сережа понимал, что она спрашивала не о теперешнем конкретном моменте. Она не знала как ей вообще жить дальше. Как лечь спать и проснуться утром, как позавтракать и отправиться домой в столицу. Как жить и дышать в мире, где нет её любимого мужчины.

Метеля очень хотел бы помочь ей найти ответ на этот вопрос, но все слова казались банальными и глупыми. Она и сама понимала, что только время сможет немного притушить боль, как это было тогда в детстве. Никакие слова не спасут её от пролитых в подушку слез, от дней отчаянья и боли, что грядут. Тоска будет сжирать её, ломать, но она переживет это. Он видел, как она поднималась каждый раз, когда он действительно боялся, что она уже не оправится. Но она поднималась на ноги, отряхивалась и шла вперед. Заново учась ходить, учась улыбаться.

— Пойдем домой, — уверенно ответил на её вопрос мужчина.

Как же ему хотелось вложить в неё немного своих сил, передать хоть каплю своей веры в то, что все наладится. Но она бы не поверила ему, скажи он об этом сейчас.

Не дожидаясь ответа, Сережа вывел Юлю с кладбища. Помог ей вымыть руки и умыться ледяной водой из колодца. У него не было полотенца, поэтому он насухо вытер её лицо своим платком, прежде чем оставить его в урне на выходе. Он знал, что с кладбища ничего нельзя выносить. Видит Бог, смерть и так ходила за ними по пятам, нечего упрощать ей работу.

Стоило им войти в дом бабы Кати, как на обоих нахлынули воспоминания. Юле было сложнее, ведь она прожила с Денисом почти два года в этих стенах. И, хоть девушка и старалась держаться, Сережа замечал, как рассосредотачивается её взгляд, цепляясь за определенные вещи или предметы интерьера. Ему не удалось накормить её, но он был рад и чашке чая, которую она с неохотой влила в себя. Именно в тот момент, когда он убирал со стола, раздался стук в дверь. Он ожидал увидеть кого угодно, но не Волыну, входящего прежде, чем его пригласили внутрь. Но не это остановилу Сережу от замечания, а взгляд, который устремил на него Кирилл Викторович. Метеля долго работал с ним, но еще никогда не видел бывшего шефа таким злым.

Волына до сих не мог принять тот факт, что его генниального мальчика больше нет в живых. Он сидел в машине в сумерках, наблюдая за свежей могилой, и не мог поверить в реальность происходящего. Еще вчера утром Доронин звонил ему и просил разрешение провести несколько операций через пару его подставных фирм. Волына был не против, ведь доверял Денису во всем. Знал, что парень не попросил бы, если бы имел другой выход. Но почему же он не заставил его признаться в происходящем? Почему позволил смолчать и скрыть правду? Ведь если бы знал, то мог бы…

Кирилл Викторович резко выругался, отворачиваясь в сторону. Он так привык к этим двум ребятам. Таким непохожим, но в то же время одинаковым. Оба гордые, смелые, умные. Но если Метеля — одинокий волк, вожак, то Денис всегда был командным игроком. Ему нужна была поддержка за спиной, одобрение. Метелей Волына гордился, но Дениса он полюбил. Полюбил, словно собственного сына, которого судьба ему не дала.

Резко повернув в замке ключ зажигания, Волына вырулил из кладбища и ударил по газам, стараясь как можно быстрее оказаться подальше от этого места. Машина сама выехала на дорожку к деревне, а после и к дому, где горел свет. Сережа предупреждал, что они останутся здесь переночевать, но в какой-то момент Волына замер, сидя в своем автомобиле. Глядя на свет в окнах он мог обманывать себя, что это всего лишь злая шутка. Что сейчас он войдет в дом, а там ждет Доронин живой и здоровый.

Мужчина накрыл ладонью глаза, вытирая влагу, что собралась в уголках. Он не плакал, даже когда хоронил жену, но смерть этого паренька его подкосила. Слишком он был стар для таких переживаний. Решив не оттягивать неизбежное, мужчина вышел из машины и поднялся на крыльцо. Он не стал дожидаться, пока ему откроют. Толкнув дверь и убедившись, что она, как всегда, не заперта, он вошел внутрь. Скинув обувь в прихожей, мужчина взглянул через коридор на кухню, замечай сидящих за столом детей. Хотя, назвать их детьми язык не поворачивался. Сережа тот вообще расширился в плечах так, что стал крепче его самого в молодости. Да и Юлька уже не та незрелая зеленая девочка, которая раньше при нем слова сказать боялась, все взгляд в пол уводила.

Сейчас же, заметив Волыну, Юля вдруг всхлипнула и разрыдалась новой порцией слез. А ведь ей казалось, что она выплака все до последней капли еще на кладбище. Но Кирилл Викторович своим появлением словно сорвал какой-то её внутренний предохранитель. Она вскочила со стула одновременно с тем, как крупный мужчина прошел к ней и крепко сжал её в объятьях, привлекая к своей груди. Сережа с удивлением смотрел за тем, как грозный криминальный авторитет, которого боялись все в округе целой области, ласково гладит его Кроху по голове и уверяет, что все будет хорошо, что она со всем справится. Он нашептывал ей, что Денис теперь в лучшем мире и она не должна так убиваться, что он бы этого не хотел.

Юля и сама не поняла, почему так остро отреагировала на приход Кирилла Викторовича. Может потому, что знала, насколько они с Денисом стали близки после того, как родители отказались общаться с ним. Или потому, что он был для них с Дорониным как общий родитель, который всегда поддержит и поможет мудрым советом. А может все случилось потому, что она знала о том, что год назад Кирилл Викторович похоронил свою жену и как никто понимал, что она сейчас чувствует.

Он не оттолкнул, когда она прижалась к нему, хотя никогда прежде Юля не позволяла себе ничего подобного. Крепкий и стойкий, пахнущий сигаретами и сладким парфюмом, мужчина был словно скала, которой не страшны любые издевки природы. Ей хотелось спрятаться за его спиной, укрыться от всего мира. Но девушка понимала, что даже он не сможет защитить её от неё же самой. От боли, что поселилась внутри, заполнила каждый миллиметр её тела и не ослабевала, как бы девушка не старалась забыться.