Охраненок

— Шустрый малец, — не удержавшись, оценил его реакцию Бранибор. — Добро.

— Так я останусь? — донеслось из-за забора.

— Проваливай! — рявкнул Бранибор.

В этот раз снаружи не донеслось ни звука, видимо, Добромир наконец смирился с тем фактом, что отвергнут старым охранителем.

Однако когда Бранибор собрал поленницу и вышел со двора на улицу, он увидел парня, сидевшего на лужайке у обочины. Завидев старика, Добромир вскинулся с видом щенка, дождавшегося хозяина. Бранибор раздосадовано крякнул и, не сказав ни слова, зашагал по мощеной булыжником улице, вдоль которой над заборами возвышались крыши теремов. Оглянувшись через некоторое время, он увидел, что Добромир следует за ним. Бранибор покачал головой и проворчал под нос:

— Упрямый бесенок.

Остановившись, старик обернулся. Остановился и Добромир.

— Проваливай, говорю! — в третий раз повторил Бранибор. — Нечего за мной таскаться, не надобен ты мне.

— Да больно надо, — отозвался Добромир, шмыгнул и вытер нос рукавом. — Я просто иду в ту же сторону.

— Это куда же? — насмешливо поинтересовался Бранибор.

— Туда! — с вызовом ответил паренек. — Дела у меня там.

— Дела, — передразнил охранитель. — Ну, топай по своим делам.

— И потопаю, тебя не спрошу, — огрызнулся Добромир.

При этом он не двинулся с места. Не двигался и Бранибор. Скрестив руки на груди, старик смотрел на паренька, тот же всем своим видом демонстрировал, что торопиться ему абсолютно некуда и он просто любуется окрестностями.

— Ну?! — нетерпеливо прикрикнул Бранибор.

— Не запряг, не понукай, — снова огрызнулся Добромир. — Надо будет, пойду.

Бранибор в сердцах сплюнул себе под ноги, повернулся и зашагал дальше. Спустя некоторое время он бросил взгляд через плечо назад. Добромир следовал за ним на почтительном расстоянии.

Бранибор криво усмехнулся. Упрямство паренька хоть и раздражало, но все же выглядело забавно.

Не доходя до центральных улиц Листограда — столичного града всего Лесогорья, Бранибор свернул на объездной тракт, оттуда на короткую тупиковую улочку, которая привела его к воротам корчмы, двумя этажами возвышавшейся над берегом озера. Снаружи у забора топтались несколько человек, глядя на вход в заведение. Судя по возгласам оживления, появление охранителя зевак воодушевило. Не обращая на них внимания, Бранибор последовал дальше.

Едва он вошел на двор корчмы, в распахнутое окно вылетел табурет и, ударившись о столб коновязи, распался на части. Привязанные во дворе лошади испуганно шарахнулись, вздрогнули и зеваки за оградой.

— Что за бардак? — нахмурился Бранибор.

Из дверей корчмы выскочил Светлогор, сам хозяин — мужик средних лет с всклокоченными волосами, разбитым носом и в порванной рубахе. Увидев старого охранителя, он обрадованно воскликнул:

— Здрав будь, Бранибор! А я уж хотел за тобой бежать?!

Бранибор указал взглядом на расколотый табурет и грозно повторил:

— Что за бардак?

— Заезжие буянят, — пояснил Светлогор. — Караванщики.

— Чего хотят? — поинтересовался Бранибор.

— Медовухи хотят, чтоб их… — сердито ответил хозяин корчмы. — С ночи еще гуляют, все гроши пропили, теперь в долг пьют, никак не остановятся. А я ж знаю, какие из них должники, завтра уедут, ищи их потом.

— Чего сразу за мной не послал? — осведомился охранитель.

Светлогор пожал плечами:

— Так дело-то обычное, напились мужики. Думали, миром уладим, а они совсем уж разошлись, работников моих поколотили, мне вон саданули. Здоровенные бугаи.

Из корчмы послышались пьяные выкрики, звуки падения чего-то тяжелого.

— Ты бы это, поторопился малость, — намекнул Светлогор. — Разнесут ведь все в щепки, черти.

— Разберемся, — хмуро произнес Бранибор.

Добромир осмелился приблизиться к охранителю и спросил из-за спины:

— Поколотишь их? Кости переломаешь?

— Ты дурак, что ли?! — возмутился старик. — Язык-то для чего даден? Поговорим сперва. Сколько их там? — спросил он хозяина корчмы.

— Пятеро, — ответил тот.

Больше не говоря ни слова, Бранибор шагнул к дверям.

Светлогор покосился на паренька и спросил:

— А ты чего тут?

— Я с ним, — не без гордости и чересчур самоуверенно заявил Добромир, указав на спину Бранибора. — Я с тобой! — крикнул он, поспешив за стариком.

— Здесь стой, — осадил его Бранибор и толкнул тяжелые створы дверей.

Как и следовало ожидать, окрик не возымел должного действия — как только Бранибор вошел внутрь, паренек поспешил за ним.

В просторном зале было пусто, столы стояли криво, сдвинутые со своих привычных мест, пара скамеек опрокинуты. Вокруг стойки валялись разбитые бочонки, глиняные черепки, темнели лужи. У стойки стояли трое рослых мужиков и пьяными криками подбадривали двоих своих товарищей, пытавшихся попасть в чрево погреба при помощи тяжелой скамьи, которой таранили дверь.

Дверь погреба была сработана на совесть, такую и настоящим пороком* просто так не взять, замок и петли тоже серьезные. За щедрую плату Светлогор был столь же щедр на выпивку, не отказывая гостям и постояльцам в маленьких радостях, а те по пьяни вытворяли всякое, так что наученный опытом хозяин корчмы все свои ценные припасы держал под надежными запорами.

— А ну, охолонь! — окликнул безобразников Бранибор.

Взломщики опустили скамью, все пятеро обернулись к старику.

— Ты еще кто? — спросил один из караванщиков. — Где хозяин?

— Сейчас я за него, — заявил Бранибор.

— Да то ж охранитель Лесогорский, — узнал старика другой караванщик.

Добромир не услышал в его голосе должного почтения, скорее, он прозвучал насмешливо. В голосе третьего караванщика послышалось не только недоумение, но даже какое-то презрение:

— Этот старый жирный боров?

Бранибор нахмурился.

— А ну, брысь отсюда! — грозно приказал охранитель.

Пьяные караванщики рассмеялись так обидно, что даже Добромир оскорбился за старика.

— А то что? — вызывающе поинтересовался один из караванщиков. — Что ты сделаешь, старый? Проклянешь?

Все пятеро вышли из-за стойки, окружили охранителя. Добромир замер у входа, вцепившись пальцами в дверной косяк.

— Может, и прокляну, — спокойно произнес Бранибор. — А мое проклятье выдержать трудно.

— Испугал, — пренебрежительно фыркнул один из караванщиков. — Проваливай, старый, и передай хозяину, чтоб погреб свой открывал.

Обеими руками он толкнул Бранибора в грудь. Вернее, только попытался толкнуть. Добромир много чего слышал о мастерстве охранителей, но даже он не ожидал ничего подобного.

Такие движения могли бы считаться неуловимо стремительными для гораздо более молодых и крепких телом людей, а уж для грузного и обрюзгшего старого мешка, в который годы превратили Бранибора, это казалось чем-то невероятным. Караванщик, что в хмельном запале первым осмелился бросить вызов охранителю, сначала ткнулся руками в пустоту, а через мгновение, продолжая начатое движение и получив дополнительное ускорение от охранителя, натолкнулся на своего товарища. Не устояв на ногах, оба повалились на пол. Еще толком не осознав хмельным разумом всей опасности и тщетности своей попытки нападения, трое оставшихся караванщиков все разом набросились на Бранибора. Последствия настали незамедлительно: один перелетел через стойку и разломал собственной массой пустой пивной бочонок, другой отлетел к стене, третий, намеревавшийся огреть охранителя тяжелой скамьей, выронил свое несовершенное оружие и кубарем откатился к выходу, правда, тут же поднялся на ноги, хотя держался очень нетвердо.

Наблюдавший за всем происходящим Добромир решил поучаствовать и обхватил караванщика сзади, прижав его руки к торсу.

— Я держу! — крикнул он.

Впрочем, удержание продолжалось недолго — чтобы стряхнуть парнишку, караванщику оказалось достаточно только шевельнуть плечами. Добромир распахнул спиной створки дверей и вывалился из корчмы наружу.

Освободившийся от захвата караванщик тут же снова двинулся на Бранибора. Охранитель толкнул ногой скамью, сбитый караванщик грохнулся на пол. Другой караванщик поднялся, держась за стену. Бранибор схватил со стойки кухонный нож и метнул почти не глядя. Вонзившийся в стену у самого уха клинок убедил караванщика воздержаться от дальнейших активных действий. Остальные его товарищи также предпочли признать поражение. Как ни стар был Бранибор, все же пришлось караванщикам вспомнить, что с охранителями шутки плохи. У самого старика даже дыхание не сбилось — без сомнений, он так же легко уложил бы на пол еще не меньше сотни таких здоровяков.