Страница 5 из 66
— А я и не видела ничего. Совсем ничего не видела. Но, по-моему, этот номер «Распутных монашек» за январь — уже перегиб. Сына, живые девушки так не гнутся, это все фантазии. Честно говоря, я думала, что придется после института тебе девушек самой подбирать, на свидания водить за ручку, но оно вон как вышло. — мама качает головой: — быстро ты вырос. С другой стороны, твой отец никогда не был робким в отношениях с девушками, а ты весь в него. Такой же… лезешь не знаю броду с открытой нараспашку душой. Сына, если будешь так делать, тебе сделают больно. Ты у меня доверчивый и добрый, а мир… мир он всякий может быть. Я же вижу, я же знаю. Нельзя так, ты себе всю душу изранишь.
— Ну мама…
— Материнское сердце все чует — поднимает палец мама: — никто тебя так любить не будет как Сора-тян. Конечно, Бьянка эта — она и умная, и богатая, и знаменитость, но она больше о себе думает, да воздушные замки в небе рисует, не жена она по складу характера. Такая всю жизнь будет по миру носится и тебя за собой таскать, чтобы ты за ней бардак ее подчищал, да ее саму от себя самой защищал… нашла она в тебе того, кто ее не боится и Авгиевы конюшни в состоянии вычистить. А вот Сора-тян — она будет за твоим плечом стоять и в трудную минуту всегда поддержит. Что бы то ни было. Вот кто у нас твоя Ямато Надешико… таким бы женщинам памятники ставить. С ней за плечом ты многого добьешься, в люди выйдешь… а с этой непутевой Бьянкой — только за легкими удовольствиями прогоняешься всю свою жизнь. Очень важно какая женщина у мужчины, только женщина может и силу дать и лишить всех сил… вот скажем — я. У твоего отца родители в таком районе живут… ты же был у дедушки, нэ?
— Был — киваю я. Действительно, родом папа из рыбацкой деревушки, где одни старики и остались. У них там до сих пор ни отопления, ни канализации, ужас. Зато детские воспоминания о море и летних каникулах — лучшие воспоминания Кенты. Соленый воздух, теплая вода, морские звезды и ракушки, темные ночи, когда рассказывал Хинате страшные истории под одеялом с фонариком, горький зеленый чай по утрам и два вареных яйца всмятку «чтобы крепким вырос!» от бабушки. Прохладный морской бриз, корабли на горизонте, белые облака и белая же полоска от загара от купальника на плечах у соседской девчонки, с которой так и не решился заговорить, только смотрел как она смеется и болтает ногами в воде, сидя на деревянных мостках для купания. Тяжелое ведро с рыбой, по дороге обязательно выдаешь дань рыбой соседскому же коту. Свой кот рыбу не берет, у него есть аккуратная мисочка с нарезанным мясным паштетом, его бабушка холит и балует, у него не шерсть, а мех, искрящийся на солнце, богатый как никто в этой деревне. Летние каникулы в деревне — лучшие детские воспоминания.
— Его брат до сих пор ничего не добился, денег у родителей клянчит и живет у родни, случайными заработками перебивается, а все, потому что жена у него была непутевая. Бросила она его и за молодым убежала, да только счастья это ей не добавило. Если человек непутевый, то и ему горе и окружающим. — говорит мама и я понимаю, что сейчас у нас не просто общение «мать пришла в больницу навестить сына», но серьезный разговор. Нет, даже не так. Программная перепрошивка подсознания, наставление на путь истинный и последняя попытка коррекции моей, стремительно катящейся под откос, жизни. Постой паровоз, не стучите колеса, кондуктор нажми на тормоза… меня засосала опасная трясина и жизнь моя вечная игра…
— Да и отец твой… всегда был непутевым. Если бы не я… — мама качает головой: — так что слушай меня, сына. Бьянка твоя до добра не доведет. Слишком уж она по грани любит ходить, проверять свои пределы и границы… такой человек не для спокойной жизни. Такой человек не только себя, но и всех окружающих проверять будет, всегда будет меняться и завтра уже будет не такой, как сегодня. Ты проснешься, а рядом совсем другой человек. И я не настаиваю на кандидатуре Соры-тян, не нравится Сора-тян — ради бога. Есть Натсуми, есть эта твоя Томоко, есть та девочка, что стеснялась чаю попить с нами… как ее? Шизука? И староста у вас хорошая… а у Натсуми есть подружка Марика… полно вокруг девочек, сына. Что ты вцепился в эту Бьянку, как будто там тебе медом намазано?
— Мама… — пытаюсь вставить слово я, но она поднимает руку.
— Помолчи — говорит она: — тебе вредно напрягаться. И говорить тоже вредно. Маму послушай. Мама тебе плохого не пожелает. Мама ночью не спала, думала, что ты тут помираешь. Знаешь какого это — когда тебе звонят и говорят, что твой сын в больнице из-за перестрелки⁈ Не знаешь, вот и молчи! У меня есть право тебя ругать! Я тебя родила! А ты вон, вырос и в перестрелки! Нашел куда! Я тебя для этого рожала⁈ Чтобы тебя какой-нибудь тупой гангстер подстрелил? И все эта Бьянка! Не знаю, но чувствую, что все дело в ней! Я в холле вторые сутки сижу, переживаю, а он тут про Бьянку свою переживает! О маме нужно переживать! Сестренка твоя вон, тоже осунулась аж, лицо темное стало. Места себе не находит. Папу с работы уволили… а ты туда же — в перестрелку! У нас и так времена не самые лучшие, вот куда ты лезешь? Видишь, что перестрелка — обойди! Не суйся!
— Я же не специально! — не выдерживаю я: — будто это я вышел из дома и…
— А ты дома сиди! — выдает мне мама: — куда ты это пошел? Дома хорошо, у нас дома никаких перестрелок нет! Сиди дома и маме помогай! Конечно, шляешься где попало со своей этой… — она аж задыхается от возмущения, и я наконец — понимаю. Какой я все-таки дуболом. Я молча беру мамину руку в свою и накрываю ее ладонью. Мама замолкает на полуслове.
— Извини, мам — говорю я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Она просто сердится. Она очень беспокоилась, очень переживала и сейчас, увидев, что со мной все в порядке — ее прорвало.
— Извини что так вышло. Обещаю, что больше такого не повторится… — говорю я как можно более искренне: — это… дурацкое стечение обстоятельств.
— Еще бы! — фыркает мама, но руку не убирает: — еще бы это повторилось! Я тебе такого не прощу!
— Все будет хорошо — повторяю я тезис своей медсестры: — мне врачи сказали.
— Смотри у меня — говорит мама и наклоняется ко мне. Мягко высвобождает руку и обнимает, прижимаясь ко мне всем телом: — береги себя сыночек, пожалуйста…