Другая сестра

— Переезжает, но не очень далеко. Теперь у него будет не каморка в подвале, а кабинет с собственной приемной — первые плоды проделанной работы. А я все твердила: гулянки, блядки, — Надя усмехнулась. — Но мне-то от этого что? Положить жизнь на то, чтобы гордиться им? Канал он пока покидать не собирается, а значит, скоро снова будет пропадать на работе по двадцать четыре часа в сутки. У всех жизнь течет, меняется, новые достижения, интересные люди, общение, развитие. Я же только деградирую. Успокаиваю себя лишь тем, что эти трое, — Надя махнула рукой в сторону комнаты, — без меня бы не выжили.

— Надо же. Дэн даже не похвастался новостями про новый офис, — удивилась Эля. — Здорово, конечно, мужчинам! А нам остается только радоваться за них. Ты думаешь, я в глубине души не переживаю по поводу будущего успеха Мики? Умом понимаю, что моя жизнь на какое-то время парализуется из-за ребенка, что я не всегда и не везде смогу сопровождать Мику, а его популярность и востребованность тем временем будут расти. Но поверь, это куда лучше, чем… — Она вдруг запнулась, почувствовав ком в горле и на секунду ощутив себя тем самым ранимым, готовым расплакаться в любую секунду, неуравновешенным человеком.

— Что такое, милая? — Надя докурила и присела рядом на табурет.

— Ты знаешь, из-за чего мы весной расстались с Микой?

Надя молчала.

— Я сделала аборт. Мне показалось, что мы не готовы. Что Мика вообще не подходит мне. А потом оказалось, что я ошиблась. Вернее, я поняла, что нет явных критериев готовности стать родителями, материальных показателей или уровня успешности, которые могут повлиять на решение оставить ребенка. Я поняла, что беременность всегда должна восприниматься как безусловная радость. Пусть даже кажется, что она нежеланна и несвоевременна. Нельзя по ошибке забеременеть, по ошибке можно убить нерожденного ребенка. Я только недавно поняла, что момент соединения двух клеток — это и есть жизнь.

— Все это верно. Но ты говоришь о первом ребенке. Твое неверное решение — это тоже боль. И ты пытаешься залечить ее по-своему. А все, что я пытаюсь донести до Дэна, — это лишь то, что наши поступки предстоит расхлебывать только нам самим. Поэтому я отказываюсь идти к его мозгоправам. Твой нерожденный ребенок и твой будущий — это твой опыт. А то, где я нахожусь сейчас, — опыт мой. И он больше похож на хождение по граблям туда-сюда.

Теперь молчала Эля.

— Я знаю, что дети не даются просто так, что для этого два человека, наделенные способностью мыслить и вычислять причинно-следственные связи, должны вступить в незащищенный половой контакт. Мне бы хотелось перестать злиться на себя за легкомыслие, за то, что я не могу, как другая нормальная мать, принять уже эту ситуацию и наслаждаться очередным материнством. Что не могу избавиться от ощущения, что каждый новорожденный отделяет меня от возможности быть счастливой, от моего истинного предназначения. Что я тряпка — не смогла распланировать собственную жизнь, взять ее в свои руки, понять, что будет для меня хорошо, а что медленно, но верно сотрет из меня зачатки той личности, которой я могла бы стать, той личности, в оболочке которой я бы почувствовала себя счастливой, сильной, способной сворачивать горы.

— Еще не поздно стать ею! У тебя все впереди…

— Я говорила это себе после рождения первого ребенка. После рождения второго говорила уже с чуть меньшей уверенностью. Но когда я забеременела в третий раз, у меня словно начался обратный отсчет. И с каждыми днем от приближения к неизбежному концу становилось все тревожнее и страшнее, как перед неизвестностью. А когда Лука родился, все стало явным и определенным, и тогда я разозлилась на себя за допущение мысли о том, что какой-то выход еще возможен.

— Спасибо, что зашли! И тебе, Эля, отдельное спасибо за то, что столько времени уделила Наде.

Дэн спустился проводить друзей до машины. Луку он уложил, а жена пошла в душ.

— Поздравляю тебя, дружище, с новым офисом! Вот это ты закрутился, что даже забыл похвастаться!

— Да уж, — согласился Дэн, всем видом давая понять, что новый офис — сейчас не главное, и выжидательно уставившись на Элю.

Она поняла, что от нее требуется, и, собравшись с мыслями, сказала:

— Я не психолог — психолог у нас ты. Но я женщина. И мне кажется, тебе нужно отпустить ее в путешествие. Собрать все силы и возможности и отпустить подальше. Например, в Париж или в Прагу — тут уж выбери сам. Ей нужен другой мир. Возьми ей билет хотя бы дней на пять. Как долго ты еще будешь в декретном отпуске?

— Я брал два месяца, но можно продлить.

— Мне показалось, что на нее давит ответственность за детей, за Луку особенно. Она воспринимает эту маленькую жизнь как непосильный груз, как еще одну жизнь, которую ей нужно прожить за кого-то. Если она вернется через пять дней и увидит, что ты и дети живы и здоровы, возможно, ей станет легче.

Надя смотрела на Дэна так, будто он совсем выжил из ума. Она съежилась и молчала, но он не мог не заметить, что внутри ее нарастает тревога, паника. Он прекрасно понимал, что это за состояние, она вот-вот почувствует нехватку воздуха. Дэн подсуетился и налил стакан воды.

— Пей, маленькими глотками.

— Их же можно сдать? Я не смогу… — нервно пролепетала Надя.

— Билеты невозвратные, а ты все сможешь. Ни один из наших детей не привязан к тебе пуповиной, значит, я ничем не хуже и смогу справиться с ними, пока тебя не будет.

— Ты? — Надя посмотрела на него так, будто видит в первый раз в жизни.

— Да. Я все-таки их отец.

Надя улыбнулась, дав понять Дэну, что волна панической атаки прошла стороной. Но пусть не обольщается: она таким образом всего лишь рассмеялась в лицо его готовности выполнять свои отцовские обязанности.

— А как же работа?

Надя и не думала соглашаться, ей просто стало любопытно, как бы Дэн справился с тремя малолетними детьми и двумя работами. Последние у него были на первом месте во все времена, даже когда она просила придумать что-нибудь, чтобы освободиться на пару-тройку дней или хотя бы продлить выходные до вторника. Он был неумолим, даже когда болели дети, болела она. И вдруг такой приступ самоотверженности!

— Ты же понимаешь, что я не допущу, чтобы ты поселил сюда свою маму, пока меня не будет.

Надя погрустнела еще больше, озвучив свою догадку — Дэн по-прежнему не готов на подвиги ради нее, он наверняка договорился с мамой, чтобы спихнуть на нее хозяйство и детей.