Страница 42 из 70
Мне очень хотелось, чтобы была облачная погода, но увы, на небе, как назло, ни одного облачка. Я попытался сориентироваться, где нахожусь в данный момент. Покрутив и так, и сяк свой планшет с картой понял, что на юго-запад от меня Донецк, он пока под немцами. Кроме информации от гауптмана, я и сам знал, что наши готовят операцию наступления. Гладышев говорил об этом, не зря же нас постоянно гоняли на разведку. Между делом я взял высоту восемь тысяч метров, но начал замерзать и спустился до шести тысяч. Топлива мне должно хватить, вопрос, куда садиться? Второй вопрос, как сделать так, чтобы меня сразу не шлёпнули? Километров через двести я ещё спустился ниже, чтобы понять двигается фронт или нет. Это манёвр стал лишним. Меня заметили. Я склонен думать, что немцы сразу стали передавать по радио о том, что убит офицер и какой-то самолёт летит в сторону Советской зоны. Ну не дура же Моника, чтобы сразу рассказать всю правду? Хотя кто её знает? Может она дать приказ меня уничтожить? Да запросто. Нету тела — нету дела. Я посмотрел в ту сторону, где заметил точки самолётов. Вроде четыре и идут на полном форсаже. Высока вероятность, что впереди тоже ждёт встреча. Я пристегнул лямки страховки, похоже меня ожидают нехилые манёвры. Как только четвёрка мессеров приблизилась, со мной стали пытаться связаться по рации. Я решил прикинуться Моникой Краузе и велел не мешать мне выполнять задание большого самого Фюрера. Похоже это озадачило пилотов, так как по мне не пытались стрелять. Через пять минут справа по курсу я заметил ещё две пары. Мне вновь приказали снизиться и следовать за сопровождающими истребителями. Я проигнорировал такие инсинуации. Ещё через пять минут мессеры стали давать короткие очереди по моему курсу. А вот это уже серьёзное предупреждение, но надежда была, что я ещё смогу сколько-то потянуть время. Я открыл карту в планшете. До Западного фронта было чуть ближе, но мне хотелось попасть на Южный фронт, там меня более-менее знают, легче отбиваться от особистов. Пропустив ещё три очереди от пилотов Люфтваффе, я стал резко набирать высоту. Чуть выше восьми тысяч уронил нос и пошёл вниз, фигура «колокол». Пикируя вниз с одуряющей скоростью, я чувствовал, как меня плющит в кресле пилота, постепенно я выровнял свой аппарат, и начал осматриваться. Насчитал шесть пар, воевать с ними нет смысла, меня просто собьют. А мне надо дотянуть до линии фронта. Немцы давали очереди, но пересекая курс, они всё ещё хотели меня тормознуть. Я взял портфель и стал крепить его у себя на груди. Не очень удобно, но из рук может выскочить, если мне придётся прыгать. Пришла глупая мысль в голову «ведь я же в юбке, картинка будет незабываемая». Оглянулся назад, парочка зашла мне в хвост, но пока не стреляют, однако и так меня не устраивает. Я немного снизил скорость и пошёл на «вираж». При такой фигуре пилотажа, я просто по горизонтали делаю разворот на триста шестьдесят градусов и продолжаю удерживать своё направление. Мой манёвр спутал планы фрицев. Пара, что шла за мной оказалась впереди. Самое время пустить очередь, но я воздержался. Вновь стал набирать высоту для «колокола». Я потерял счёт времени, но удавалось удерживать восточное направление. Наконец показалась линия фронта, рубежи Вермахта. Вот теперь можно и пострелять. Выйдя из пике, я снова применил вираж и опять попались два пилота. В этот раз я с удовольствием врезал по хвосту ведомого, да так, что клочья полетели. Только и в меня стали активно стрелять. Оглянулся назад ко мне заходят две пары. Я завалил немного на левое крыло и из этого положения сделал «двойной боевой разворот», сразу пошёл на горку, а при выходе из неё перед собой увидел брюхо мессера, очередь. Попал. Я не отслеживал, кто падает из фрицев, а кто нет, мне совсем не до этого. Вертел головой так, что шейные позвонки хрустели. Неожиданно моё восприятие получило видимость какой-то размазанной картинки. Я маневрировал, стрелял, снова маневрировал. Фигуры пилотировал на уровне интуиции. Не раз по фюзеляжу слышал стук. Подо мной мелькали окопы, но чьи, я уже не мог сказать. Только решил от этих мест не удаляться, чтобы не углубиться на территорию врага. Я зафиксировал восемь попаданий, но сбил или нет, сказать не мог. У меня уже «зайчики» в глазах прыгали. И вот сильный перестук по правому крылу, брызги стела, наверное, фонарь или приборы. Крыло отвалилось, и я начал падать, переворачиваясь через голову. С помощью всех матерных слов, какие знал и не знал, я с трудом открыл фонарь и на очередном витке вывалился из кабины. Сразу парашют раскрывать не стал, немного огляделся. Я по-прежнему над линией фронта, вот только куда приземлюсь. Мою кутерьму с немцами наверняка видели, небо то ясное и видимость идеальная. Земля всё ближе, я дёргаю за кольцо, хлопок купола. Немцы стреляли в меня, видно здорово я их разозлил, но не попали. Приземление было жёстким, однако ног я не сломал и даже не вывихнул ничего, только губу прикусил из-за портфеля. Пока выпутывался из парашюта подбежали солдаты… И это были русские.
Комбат капитан Иван Лыжин два дня укреплял рубеж линии обороны немцев. Они закреплялись на этом плацдарме, чуть южнее Катириновки. После последних боёв он потерял четверть от своего батальона. Сегодня с утра было затишье, Лыжин сидел в блиндаже ожидая, когда его свяжут с командиром 152-го гвардейского полка. Ему требовалось пополнение. Немцы наверняка попробуют отбить обратно этот плацдарм. В блиндаж вбежал лейтенант Рожков.
— Товарищ капитан, там воздушный бой, почти над нашими окопами, — лейтенант схватил бинокль, висевший на гвозде, и выбежал из блиндажа.