Страница 63 из 92
Кровь, кровь, кровь! Всюду кровь! Темные, светлые, дети, сколько детей! Лешие, волкодлаки и личи. Горы трупов пред ней. И тьма. Густая, глубокая тьма. И шепот, шепот, шепот, давящий на голову, гнетущий. Влекущий. Он манит ее, уже сейчас манит, только она сама делает вид, что не понимает. А впереди — рухнувшее небо и кровь. И не станет больше Китежа.
Ужас поглотил Настьку. Она кричала, билась об землю, пытаясь выбраться из этого видения. Звала Сапоги на Каблуке и Черные Кроссовки. А потом темнота спокойствия накрыла ее теплым пологом, и Настька, наконец, забылась.
Тьма ушла. Настька лежала на коленях у мамы, взгляд упирался в ее сапоги на каблуке. Нежная рука гладила по волосам. Родной голос нашептывал привычное: '
— Извини, она случайно за тобой пошла. Мы с мамой не заметили, как она ушла.
— Что⁈ Что она мне показала⁈ Что это было? — захлебываясь в рыданиях, спрашивал второй голос. Кеды? Да, красивые голубые кеды. С характером. Интересно, какая их обладательница?
— Ты видела что-то страшное? — настороженно спросил брат. — Моя сестренка, Настя, иногда, очень редко, может показать картинки из возможного будущего. Но ты сильно не бойся. Предсказания почти никогда и ни у кого не сбываются. Это только одно развитие событий из тысячи возможных. Это вовсе не обязательно случится.
— Правда?
— Конечно, — продолжал брат, пока мама шептала Настьке их специальный стишок. — Мы же сами управляем своей судьбой. Извини, что напугали. Во всяком случае, ты теперь знаешь, чего опасаться и как этого не допустить. Ничего ведь критично страшного она тебе не показала, да?
— Н-нет, — запнувшись, сказала девочка в красивых голубых кедах. — Я просто никогда с таким не сталкивалась, вот и перепугалась. Что это было?
— Она маленькой под копыта взбесившейся лошади попала, и вот с тех пор… Точно, всё хорошо?
— Да-да. Спасибо, все хорошо.
— И это, — замялся брат, — могу я тебя попросить кое-о-чем?
— О чем?
— Уф, Марина, пожалуйста, никогда и никому не рассказывай, что Настя умеет делать. Иначе ее заберут.
— Заберут? — нахмурилась девочка в кедах. Но брат только стиснул зубы и отвел взгляд. — Конечно. Никому и никогда не расскажу о секрете Насти.
— Может, тебя проводить?
— Нет-нет, не нужно. Всё хорошо. Я побегу.
— У нее красивые кеды, — прошептала Настька. И резко обернулась, нахмурилась. Как будто кто-то наблюдал за ней, а тут раз, и исчез.
Аза всё еще настороженно смотрела на Маринку. Жалась к ногам, постоянно обеспокоенно заглядывала в глаза и при каждой остановке снова принималась лизать руки.
Маринка рассеянно трепала ее за ухом, подбадривающе улыбалась, но мыслями возвращалась к страшным картинкам. Она не пошла в гимназию, как пообещала Данилу. Там же шепот, как там теперь учиться и жить? Даже завтрак и уроки не стали причиной спешить обратно. Маринка в темноте бродила с Азой по тропинкам — от ворот, мимо с светлой громадины, стадиона, обходила темную громадину по большой дуге, к псарне у самой скалы. И обратно. Туда-сюда.
Очень страшно было остановиться. Вот бы на Сережу случайно наткнуться. Или на Вику хотя бы. Но Вика на уроках, а из светлой после восьми не выпускают. Аза уже тоскливо смотрела на домик псарни и ускоряла усталый шаг при подступах к нему. Хотелось отправить собаку отдыхать, но и остаться в одиночестве Маринка не могла. У самой ноги уже гудели, руки без перчаток приобрели фиолетовый оттенок. Пойти к дубу? Там теплее. Никакого больше озера по ночам! И ближе заросли аспида ближе… вдруг он снова к ней выйдет? Но холод и усталость взяли свое, Маринка спряталась под ветвями, села на выступающий из земли корень. Тоже холодно, но не настолько. Вода в озере стала будто гуще, медленнее, рябь едва шевелилась при порывах ветра. И полоска месяца застыла на темной глади, как во мрак вмерзла.
Маринка глубоко вздохнула. Она ведь не просто видела перед собой жуткие картинки — эту тьму, это рухнувшее небо, кровь и трупы. Нет. Всё было гораздо сложнее, страшнее и натуральнее.
Она не наблюдала всё это в какой-то странной иллюзии. Нет. Марина будто провалилась в чужого человека. Стала им. Видела всё своими глазами, оставалась собой, но чужой и незнакомой. Девочка поежилась и покрепче обняла себя за колени.
Это она залила улицы Китежа кровью. Это она погубила тысячи людей и нелюдей. Это ее окутывал плотный кокон тьмы. Это она затмила солнце. Вернее, затмит.
Опустила перед собой ладони: почти такие же, как в видении. Да, еще чуть подрастут и будут очень похожи на те, что были у той, из будущего. Холодной, жестокой, всемогущей.
Маринка глубоко вздохнула, прикрыла глаза, вспомнила это холодное покалывание: как на ладонях собираются нити энергии, как она может по щелчку вот этих самых пальцев обратить в руины полгорода. Хоть и жутко было признаваться, но от этих воспоминаний дух захватывало. Сила и Могущество. Сердце ее трепетало.
Но следом накатила ледяная волна ужаса: Марина, это чудовищно! Бесчеловечно, жестоко и просто ужасно. Не может быть, чтобы вот эта вот девчонка в дырявых кедах превратилась в ту злобную девушку! Они же совсем, ну совсем с ней не похожи.
В той злой девушке — пустота. Будто вся она — ледяная пустыня. Ничего дорогого, любимого и важного. Лишь магия и смерть вокруг нее. Иссушающее одиночество. И бесконечные потоки энергии, которые так легко ей подчиняются.
Маринка посмотрела на темную гимназию, нахмурилась и еще раз тяжело вздохнула. Шепот. Бездна ее не обманывает. Бездна хочет дать ей могущество, пробудить магию внутри. Нужно только найти способ снять печати с плиты у лестницы, спуститься в подвал, и она сможет стать не хуже Вики, Ромы и даже этого Глефова. Затмит их всех.
Она закрыла глаза, и снова воспоминания о кружащейся вокруг энергии наполнили всё еще существо. Ей подчинялась сила, люди. Она может стать лучше любого из гимназии.
И потом уничтожить Китеж?
Возможно ли приручить магию и не превратиться в чудовище? Вероятность велика. Она уже была чудовищем в этом видении. И знала, что как только она пойдет на шепот, чудовище проснется внутри нее. Вдруг получится приручить чудовище? Покорить. Или чудовище уже не спит — там, в пугающей темноте ее сознания? И это оно хочет этого могущества, силы и власти?